— И что дальше? — спросил Стив. Мы распахнули стеклянные двери главного входа и вышли на улицу.

Фелипе ухмыльнулся, одну ладонь он положил на плечо Стива, другую на Джеймса и произнес:

— Не переживайте, парни. Мы что-нибудь придумаем. Что-нибудь придумаем.

Братья.

Мы продолжали общаться, и хоть я и предпочёл бы компанию террористов другого типа, они мне нравились. Честно говоря, я был настолько вдохновлён тем, что нашёл таких же, как я, других Невидимок, что был бы рад, даже если бы возненавидел Фелипе и его соратников.

Но они мне нравились.

Очень нравились.

Складывалось впечатление, что, несмотря на заявления Фелипе, они ещё не были до конца сложившейся группой. Но с моим появлением что-то изменилось, будто все детали встали на места. Я не привнёс ничего нового, никаких новых идей, ни новых целей, но я словно стал неким катализатором, связующим звеном, соединившим группу людей по интересам в нечто целое.

В первую неделю Фелипе проводил большую часть времени со мной. Он пытался выяснить мою подноготную, настраивал меня нужным образом, старался привить мне свои взгляды. Для него казалось важным, чтобы я принял концепцию Ужаса Простых Людей. Я принял её, о чём раз за разом ему повторял, но он продолжал снова и снова её излагать и пояснять, будто считал себя миссионером, а меня язычником, не желавшим принять его учение.

Первое время я переживал, что убийство Стюарта приведет ко мне, что полиция сложит два плюс два и быстро выяснит, что с его гибели я ни разу не появлялся на работе. Когда в субботу утром ко мне зашёл Фелипе, я решил, что это полиция. Однако он быстро разъяснил мне, что никого из террористов не задерживали и даже не допрашивали. Вероятнее всего, мои коллеги напрочь забыли обо мне и даже не упомянули моё имя в разговоре с полицией.

Новость об убийстве Стюарта не появилась ни в «Вестнике округа Оранж», ни в «Лос-Анджелес Таймс».

Целую неделю мы провели в отпуске. Мы валяли дурака, пока Фелипе составлял планы новых терактов, и эта неделя показалась мне самой лучшей в жизни. В январе внезапно потеплело, и мы отправились на пляж. Так как никто нас не замечал, по словам Фелипе, мы могли свободно таращиться на заполнивших пляж женщин, к собственному удовольствию. Мы открыто обсуждали их формы, выстраивали их в соответствии с придуманным нами рейтингом. Мы могли выбрать одну женщину и наблюдать только за ней, смотреть, как она плавает и загорает, как поправляет купальник и чешет промежность, думая, что её никто не видит. Всё это время кто-нибудь из нас выступал в роли комментатора. Поддавшись общему настроению и безумной браваде, Бастер принялся ходить среди одиноко сидящих девушек и развязывать им купальники.

Мы съездили в Диснейленд и Ноттс Берри Фарм[10], пролезали на аттракционы мимо смотревших куда угодно, только не на нас охранников. Мы ходили по торговым центрам и воровали из магазинов, соревнуясь, кто сумеет вынести самую громоздкую вещь. Мы бегали между отделами, смеялись, когда увидели, как Бастер выносил из «Радио Шэк» огромный бум-бокс. Мы пошли в кино, кто-то один покупал билет, затем открывал двери остальным. Мы будто снова стали детьми, или теми детьми, какими нам никогда не хватало духа быть. И это было прекрасно.

Помимо прочего, мы разговаривали. Рассказывали о своих семьях, о жизни, о работе, о том, каково это — быть Невидимкой, о том, что бы мы сделали, будучи Ужасом Простых Людей. Как выяснилось, женаты были лишь Дон и Бастер. Жена Бастера скончалась, а супруга Дона сбежала от него с консультантом по безопасности. Что касается остальных, лишь у Фелипе и Билла были девушки. На других женщины, как и остальное общество, не обращали никакого внимания.

Я не считал произошедшее со мной каким-то «знаком судьбы», но всё же полагал, что да, в нашем нынешнем состоянии был заложен какой-то особый смысл. Может, у высших сил были на нас определенные планы, хотя непонятно, должны ли эти планы привести нас к какому-то величию, или же мы просто должны оттенять нелепость современной культуры.

Встречались мы на моей квартире. Я предлагал Фелипе подвезти его, но тот всегда отказывался. То же самое и с остальными. Я не понимал, то ли они не до конца мне доверяли, и соблюдали определенные меры безопасности, то ли они просто так привыкли. Так или иначе, но за первую неделю мне не удалось выяснить, где жил хоть кто-нибудь из моих нынешних товарищей. Моё жильё им, кажется, нравилось, и я чувствовал себя спокойно. Пару раз мы брали в прокат фильмы и смотрели их в гостиной. А однажды они остались у меня на всю ночь, развалившись на диване, на полу в гостиной и спальне.

Приятно чувствовать себя частью чего-то.

Во вторую субботу Фелипе предложил устроить ещё один погром с целью привлечь к себе внимание. Мы снов сидели у меня, жевали обед из «Тако Белл», я сидел, откинувшись на стуле.

— Ладно. Займемся делом. Какие планы?

Фелипе помотал головой.

— Не сейчас. Это будет не общественная акция, как раньше. Мы устроим теракт. Поэтому мне нужно подготовиться.

— Куда ударим? С чего начнём?

— С чего начнём? С мэрии.

— Почему с неё?

— Я там работал. У меня до сих пор остался ключ и карта безопасности.

— Ты работал на округ Оранж? — удивился я.

— Я был помощником городских управляющих.

Я удивился ещё сильнее. Я не знал, что делал Фелипе, прежде чем стать Ужасом Простых Людей, но не думал, что этим. Я считал, он занимался чем-то более ярким или более опасным. Где-нибудь в сфере кинобизнеса. Или в детективном агентстве. Но происходящее обретало смысл. Он был настоящим лидером, но при этом оставался Невидимкой, не существующим для всего остального мира.

— Когда? — спросил Пит.

— Во вторник.

Я оглядел остальных и кивнул.

— Значит, во вторник.

На встречу мы приехали по отдельности. Фелипе не хотел, чтобы нас видели вместе.

Когда я подъехал, на парковке уже стояло несколько машин, наши уже собирались у чёрного входа в здание, как и сказал Фелипе. Не хватало лишь его самого. Я припарковал машину, запер её и подошёл к остальным. Никто не разговаривал, в воздухе висело напряжённое ожидание.

Бастер привёл приятеля, такого же пожилого мужчину за шестьдесят, одетого в форму заправщика «Тексако». На бейджике на его груди было написано «Джуниор» и я не удержался от улыбки, подмечая несоответствие надписи и морщинистого лица.[11] Старик улыбнулся в ответ, он был рад, что его хоть кто-то заметил, и я немедленно почувствовал укол совести за то, что насмехался над ним.

— Это Джуниор, — представил его Бастер. — Он один из нас.

Как только его представили, все немедленно начали жать ему руку, приветствовать, отчего висевшая над нами тишина рассыпалась на мелкие осколки. Я последовал примеру остальных. Странное ощущение — смотреть на себя со стороны. Ещё недавно я был на месте Джуниора, видеть ту же ситуацию под другим углом оказалось довольно странно.

Джуниор влился в нашу компанию. Бастер вкратце рассказал ему о террористах, и он не выглядел удивлённым или напуганным. Он тряс наши руки, улыбался, по его щекам текли слёзы, когда он повторял наши имена.

Подошёл Фелипе. Он был одет в великолепный костюм и подстрижен. Выглядел он очень презентабельно, фактически идеальный пример образцового руководителя. Он появился на парковке, и сразу стало понятно, кто тут главный.

Когда он подошёл, все притихли. С его появлением я ощутил внезапную дрожь в коленках. Я раньше переживал подобное лишь как сторонний наблюдатель, а не непосредственный участник. Я будто оказался в фильме, когда с появлением главного героя начинала играть пафосная музыка. Впервые я осознал, что мы являлись частью чего-то большого, чего-то очень важного.

Ужас Простых Людей.

Для меня эта идея вмиг перестала быть просто идеей. Я вдруг понял, что именно всё это время пытался донести до меня Фелипе.