Поначалу мне казалось, что именно работа сделала нас безликими, затем я считал, что дело в нас самих, ещё позже я начал думать, что это генетическое. Теперь же я терялся в догадках. Не все мы — бюрократы, хотя таковых среди нас и большинство, и не все обладали мягким характером. В Томпсоне особенно сильно бросалось в глаза различие граждан по степени невидимости.

Я задумался, могли ли здесь быть те, кого не замечали, невидимки среди Невидимок.

Эта мысль напугала меня.

Скучал ли я по старым временам? Скучал ли я по Ужасу Простых Людей? Скучал ли я по приключениям, товариществу…

…изнасилованиям, убийствам?

Не могу сказать, что скучал. Я не раз задумывался над этим, но всё это было так давно, что казалось, будто это произошло не со мной, а с кем-то другим. То время казалось мне каким-то эпизодом из древней истории, я чувствовал себя стариком, вспоминающим о бунтарской юности.

Интересно, что сказала бы Джейн, если бы знала, что я вытворял с Мэри, что чуть не изнасиловал женщину.

Что убил человека.

Несколько человек.

Я никогда не интересовался её прошлым, не спрашивал, чем она занималась в промежутке между уходом от меня и нашей недавней встречей.

Мне это было неинтересно.

Через год и один месяц после памятной встречи в супермаркете мы с Джейн поженились. Скромная гражданская церемония прошла в здании мэрии. Там был Джеймс, был Дон, были Мэри с Джимом, Ральф, друзья Джейн с работы, мои коллеги. После церемонии мы устроили торжество в общественном центре в парке.

Я пригласил только тех, кто приехал со мной в Томпсон на фургоне, но танцуя и веселясь, меня не раз кололо чувство вины за то, что я не позвал Фелипе и остальных. Несмотря на всё произошедшее, они были мне ближе, чем все остальные обитатели этого города. Несмотря на раскол, мне хотелось, чтобы в этот праздничный вечер они были рядом. Они — моя семья, или кто-то очень близкий к этому определению и я сильно сожалел, что не пригласил их.

Впрочем, уже слишком поздно. Ничего поделать я не мог.

Я отринул печальные мысли, долил Джейн в бокал шампанского и празднование продолжилось.

Медовый месяц мы провели в Скоттсдейле, останавливаясь в самых роскошных отелях. Для того, чтобы заполучить лучшие номера у бассейна в «Ла Посада», «Маунтин Шэдоус» и «Кэмелбэк Инн» мне пришлось воспользоваться старыми уловками.

В первую ночь, нашу первую брачную ночь, я украл ключи от номера новобрачных в «Ла Посаде», открыл дверь, взял Джейн на руки и перенес через порог. Мы хохотали, я изо всех сил старался её не уронить, донёс до кровати и отпустил. С коротким визгом Джейн упала на матрас. Её платье задралось, обнажив белые трусики и облаченные в чулки ноги, я немедленно возбудился. Мы не хотели торопиться, планировали принять ванну, сделать друг другу чувственный массаж, прежде чем наконец заняться сексом. Мне хотелось взять её прямо сейчас, и я спросил у неё, хотела ли она немного повременить.

Вместо ответа она стянула трусики, раздвинула ноги и протянула ко мне руки.

Позже, лежа рядом с ней, я сунул ладонь ей между ног, чувствуя липкую влагу.

— Может, попробуем что-нибудь другое? — спросил я. — Какую-нибудь новую позу?

— Зачем?

— Ну, мы всегда занимаемся этим в миссионерской.

— И что? Тебе же так нравится, разве нет? Мне вот нравится. Это моя любимая поза. Почему мы должны заставлять себя следовать ожиданиям других? Почему мы должны соответствовать представлениям о сексе других людей?

— Мы и соответствуем. Мы же обычные.

— Для меня всё это не обычно. Для меня это очень необычно.

Я понял, что она права. Для меня тоже всё было очень необычно. Зачем нам экспериментировать в постели лишь потому, что так делали другие люди и поэтому должны мы?

Вот мы и не экспериментировали.

Всю неделю мы купались в бассейнах отелей, питались в самых дорогих ресторанах и занимались сексом так, как нам нравилось больше всего.

Мы вернулись в Томпсон утомленные и довольные, с отдохнувшими мозгами и больными промежностями. Город оставался прежним, люди оставались прежними, только я…изменился. Я уходил во внешний мир и там понял, что скучал по нему. Вместо возвращения домой после отпуска мне казалось, что мы вернулись с воли обратно в тюрьму.

Мы вернулись к работе, несколько дней потребовалось на акклиматизацию, привыкание. Только…

Только это ощущение никуда не исчезло. Оно сопровождало меня повсюду, даже в самые счастливые моменты жизни. От этого я чувствовал себя неуютно. Я подумывал обсудить этот вопрос с Джейн, я должен был обсудить его с ней — мне совершенно не улыбалось, чтобы между нами снова возникли трудности в общении — но она выглядела такой счастливой, совершенно не подозревая о моих тревогах, что я не посмел вовлекать её в свои проблемы. Может, дело во мне самом. Может, у меня какая-то послебрачная депрессия или типа того. Разрушать её рай своей паранойей было бы просто нечестно.

Я заставил себя отбросить мысли о собственном недовольстве. Что со мной не так? У меня было всё, что нужно. Я снова с Джейн. Мы вместе жили в городе, где нас замечали, где мы не были подавляемым меньшинством, а наоборот господствующим классом.

Жизнь хороша, убеждал я себя.

И я заставил себя в это поверить!

Мэрия и полицейский департамент представляли собой различные подразделения, однако пользовались общей базой данных. Я просматривал списки новых сотрудников, которые ежемесячно рассылались по всем отделам и внезапно наткнулся на имя Стива. Он был принят на службу в полицию, звёздочка около его имени означала, что он обладал опытом службы в правоохранительных органах и поэтому проходил сокращенную программу обучения и подготовки.

Стив? Опыт службы в правоохранительных органах?

Он же был обычным делопроизводителем.

Когда он присоединился к террористам, то превратился в насильника.

Однако вопросы того, кого и почему принимали в полицию, меня не касались, поэтому я промолчал. Может, Стив изменился. Может, он стал мягче, отринул прошлое.

Я прикрепил список на доску объявлений.

Хоть я и жил в Томпсоне и трудился в мэрии и поэтому лично отвечал за многие принятые решения, местная политика интересовала меня меньше всего. Каждый первый понедельник месяца проводились заседания городского совета, по местному кабельному каналу велась прямая трансляция, но я никогда на них не ходил и трансляции не смотрел.

Как правило.

Однако в последний день августа Ральф предложил мне посетить сентябрьское собрание.

Мы обедали в KFC, я выбросил обглоданную куриную ножку в корзину, вытер пальцы салфеткой и спросил:

— Зачем?

— Твой друг Фелипе хочет обратиться к совету с какой-то просьбой.

Фелипе.

С самого его прибытия в Томпсон около года назад я ничего о нём не слышал. Я иногда думал, что он вернулся обратно в Палм Спрингс или колесил по стране, набирая новых террористов. Сидеть тихо и ничего не делать — не в его привычках. Ему нравилась власть, нравилось находиться в центре внимания. Он жаждал известности и я никак не мог представить его тихим и незаметным. Даже в таком месте, как Томпсон.

Я попытался сохранить невозмутимость.

— Серьезно?

Мэр кивнул.

— Думаю, тебе будет интересно. Можешь даже прийти на слушание.

— Не думаю.

Но мне, конечно, было любопытно, что же именно задумал Фелипе, поэтому как-то вечером я включил местный телеканал.

Камера стояла на одном месте и была направлена на мэра и членов совета. Сидел ли кто-нибудь в зале видно не было и около получаса я слушал обсуждение старых вопросов, прежде чем мэр сверился с повесткой дня и огласил новое слушание.

— На повестке дня слушание просьбы Фелипе Андерсона, — сказал он.

Сьюзан Ли, единственная женщина в совете поинтересовалась, глядя поверх очков:

— Какой просьбы?

— Пускай докладчик сам её изложит. Мистер Андерсон?

Когда он прошёл мимо камеры и занял место на трибуне, я узнал его даже со спины. Он стоял прямо, выглядел собранным, его харизма ярко светилась на фоне уклончиво вежливого мэра. Я увидел, что именно привлекало террористов в Фелипе. Я увидел…