Остальные террористы.

Как я предполагал и боялся, мы стали гораздо реже видеться. Я приглашал Джеймса, Дона, Джима и Мэри посмотреть моё новое жильё и ходил смотреть, как теперь живут они, однако, по какой-то причине, случайно или нарочно, нас поселили довольно далеко друг от друга, на разных краях города и работу нам дали тоже в разных местах.

Меня не покидало чувство, что это было сделано специально, с какой-то целью, но понять, какова эта цель я никак не мог. Мы тут среди своих. Зачем нас разделять? Бессмыслица какая-то.

Видимо, за время, проведенное с террористами, я просто превратился в параноика.

Как бы то ни было, видеться часто мы не могли.

Мы стали больше времени проводить с новыми коллегами, чем друг с другом.

До меня дошли слухи, что через несколько дней после нас, прибыл Фелипе вместе с остальными. Как и нас, их расселили в Томпсоне, но я никого не встретил, да и не стремился искать этой встречи.

Жизнь в Томпсоне была другой. Как Ральф и сказал, всё здесь было бесплатно. Насколько я мог судить, никакие деньги здесь не использовались. Я не видел ни монет, ни купюр. Если мне было что-то нужно, я просто шёл в магазин и брал. Полагаю, спрос внимательно отслеживался и результаты отправлялись в компанию.

Брать вещи бесплатно было для меня не в новинку, но вот быть при этом видимым, стало. Раньше я ходил между стеллажами в магазинах незамеченным, и у меня ушло немало времени на то, чтобы привыкнуть, что меня видят. Я чувствовал себя неловко, понадобилось несколько недель, чтобы эта неловкость, наконец, прошла.

Помимо кино, видеопроката и кабельного телевидения, в Томпсоне был музей, где выставлялись самые посредственные произведения искусства. По пятницам в местном центре досуга проводились концерты. Местный театр показывал постановки «Фантастикс» и «Энни».

Мне всё это нравилось.

Как и остальным.

Однако что-то шло не так. Я был обеспечен всем необходимым, меня окружало всё то, что должно было сделать меня счастливым. И всё же, чего-то не хватало. Я предполагал, что это, но не хотел признавать. Даже думать об этом не хотелось.

По Томпсону гулял слух о том, что где-то в Айове находился настоящий город, основанный Невидимками и для Невидимок, и я понял, что если найду его, то обязательно обрету своё счастье.

Я постоянно напоминал себе об этом и вскоре сам в это поверил.

Была первая суббота июня. Точнее, 5 июня. За прошедший месяц я звал Джеймса на шашлыки, но он отказался. Затем он позвал меня выпить и отказался уже я. Я решил, что теперь моя очередь и отправился в «Вонс» взять несколько стейков. Я решил снова позвать Джеймса поесть мяса и выпить грога. Если он откажется, позову Сьюзан, ту девушку с работы, которая вроде как проявляла ко мне интерес.

Я шёл по супермаркету, толкая перед собой тележку и направляясь в мясной отдел. Я швырнул три пачки риса, остановился в конце прохода и обернулся.

И увидел её.

Джейн.

Первой моей мыслью было спрятаться, забежать за угол вместе с тележкой, скрыться, словно рак-отшельник в раковине. Сердце бешено колотилось в груди, я никак не мог восстановить дыхание. Я оказался совершенно выбит из равновесия. Я сотню раз прокручивал этот сценарий в голове, по идее, я должен был знать, что нужно делать, но я оказался настолько шокирован, что совершенно потерялся. Я просто замер в проходе, крепко сжимая ручку тележки. Мне казалось, я забыл, как она выглядела, забыл черты её лица. Думал, что под давлением новых обстоятельств эти воспоминания стёрлись. Ничего я не забыл, как оказалось и теперь смотреть на неё мне было очень больно. Лицо, глаза, губы — всё это мгновенно всплыло в памяти. Вместе с этим вернулись воспоминания обо всём времени, проведенном вместе. Обо всём хорошем и плохом.

На ней были новые обтягивающие джинсы и футболка, волосы она стянула на затылке. В таком виде она была просто обворожительна. Внезапно я вспомнил, что сам был одет в то же тряпьё, в котором утром мыл машину. Она начала поворачиваться в мою сторону и я быстро скрылся за стеллажом с «Тайдом». Сердце бешено колотилось, руки дрожали. Мне было страшно. Я боялся того, что она может не захотеть меня видеть, боялся, что она будет меня ненавидеть, что будет равнодушна ко мне.

Я боялся, что она изменилась.

Вот. Больше всего я боялся, что это уже не та Джейн, которую я знал раньше. С последней нашей встречи прошло почти три года, за это время каждый из нас что-то пережил, приобрёл какой-то жизненный опыт. Мы оба уже другие и возможно, совершенно не подходим друг другу.

Может, она кого-то встретила.

Этого я тоже боялся сильнее всего, хотя и не хотел сам себе в этом признаваться.

Я обошёл стеллаж, потихоньку толкая тележку. Часть меня хотела сбежать, убеждая, что встреча с ней лишь разрушит старые фантазии. Как раньше уже никогда не будет.

Однако другая часть меня хотела поговорить с ней, дотронуться до неё, снова быть с ней вместе.

Я смотрел, как она рассматривала упаковки с куриной грудкой. Я и не предполагал, что так хорошо её запомню. Я вспомнил всё: как она моргала, как осматривала мясо, как кривила губы. Всё это разом предстало перед моими глазами и я внезапно осознал, насколько же сильно я её любил.

Словно отвечая мне, она вдруг подняла голову и посмотрела на меня.

И увидела.

Мы оба тупо уставились друг на друга. Я проследил, как она положила выбранную упаковку курицы в тележку. Её руки тряслись прямо как у меня. Она облизнула губы, открыла было рот, чтобы что-нибудь сказать и тут же закрыла.

— Привет, — наконец произнесла она.

Этот голос. Я не слышал его три года, но я его тут же вспомнил, как любимую мелодию. В горле застрял комок. В глазах тут же появились слёзы и я быстро их стёр пальцами, дабы не расплакаться.

— Привет, — ответил я.

В этот миг я всё-таки расплакался и она расплакалась. Мы обхватили друг друга, прижали к себе, она принялась целовать меня.

— Я так по тебе скучала, — сказала она сквозь слёзы. — Так скучала.

Я крепче прижал её к себе.

— Я тоже по тебе скучал.

Через какое-то время, я отпрянул, взял её за плечи осмотрел поближе. Она стала ещё красивее. Чем бы она ни занималась все эти годы, как бы ни жила, это сделало её только лучше.

Я вдруг понял, что, пока мы жили вместе, я не думал о ней как о красавице. Она меня привлекала, конечно, но я не видел в ней какой-то оригинальной красоты.

Она тоже оказалась Невидимкой.

Я понимал это, замечал, но почему-то оставлял без внимания.

Впрочем, это было неважно.

Я внимательно посмотрел на её лицо, на губы. Взглянул ей в глаза. Я не знал, что сказать, не знал, какими словами озвучить то, что думал, что чувствовал. Кто мы теперь друг для друга? Старые близкие друзья, встретившиеся после долгой разлуки? Или она чувствовала то же, что и я? Хочет ли она снова вернуть наши отношения, начать с момента последней остановки? Нам нужно было столько обсудить, обговорить. Но, несмотря на то, что мы стояли прижавшись друг к другу, между нами стоял барьер. Мы слишком долго были в разлуке, почти столько же, сколько были вместе и больше не могли нормально общаться.

Я посмотрел ей в глаза и понял, как нам всё решить. Я просто сказал, что чувствовал, что хотел сказать:

— Я люблю тебя.

И она сказала именно то, что я хотел от неё услышать:

— Я тоже люблю тебя.

Тут же исчезла вся неопределенность. Мы оба сразу всё поняли. Мы знали, что чувствует каждый из нас, о чем думает.

Мы тут же заговорили совершенно свободно. Слова вылетали из наших уст, сталкивались, лопались пузырями, соединялись во фразы и предложения. Она сказала, что очень сожалела о своём уходе, но была слишком упряма, чтобы вернуться и попросить прощения. Я сказал, что хотел найти её, но слишком испугался даже приближаться к ней. Сказал, что уволился из «Автоматического интерфейса», рассказал о Фелипе и встрече с Ужасом Простых Людей, однако умолчал об убийстве Стюарта и совершенных нами терактах. Она поведала, как поняла, что она Невидимка, как, работая официанткой, познакомилась с другой женщиной-Невидимкой и вместе с ней переехала в Томпсон.