— Тогда, пойдем знакомиться. Если она ещё не убежала, — сказал Фелипе.

Вдесятером мы отправились в мой дом. Я вошёл первым и быстро поднялся наверх в спальню, где я её оставил. Мэри сидела на прежнем месте.

— Мы пришли — сказал ей я. — Не желаешь познакомиться с остальными?

Мэри пожала плечами. Кажется, она уже не боялась, однако её охватила какая-то странная апатия.

Говорил, разумеется, Фелипе. Он рассказал об Ужасе Простых Людей, о том, кем мы были и поинтересовался, не желала ли она присоединиться к нам.

— Я не знаю, — ответила Мэри.

— Считаешь, лучше оставаться одной?

Она пожала плечами.

Фелипе задумчиво на неё посмотрел.

— Я где-то тебя видел. Я очень хорошо запоминаю лица. Где ты работала?

Она дернулась.

— А что?

— Харбор, — ответил за неё Фелипе. — Ты работала на бульваре Харбор.

— Не знаю, о чём ты говоришь.

— Я тебя там видел.

— Нет, не видел.

— Ты — уличная проститутка. Я тебя там видел.

Она обмякла, будто из неё выпустили весь воздух. Она уставилась вниз и медленно кивнула, её нижняя губа задрожала.

— Я только пробовала, — сказала она. — Думала… так меня хоть кто-нибудь заметит. — Из красных глаз потекли слёзы. — Но никто не замечал. Никто меня не видел…

— Я тебя видел, — тихо произнес Фелипе. Он присел рядом. — Я решил, ты одна из нас и начал наблюдать. Но потом ты вдруг исчезла и я про тебя забыл. Что случилось?

По правой щеке женщины потекла большая слеза. Она стёрла её ладонью.

— Я убила своего первого и последнего клиента. — Она начала реветь, её всю трясло, из глаз потекли слёзы.

Фелипе осторожно обнял её.

— Всё хорошо, — мягко произнес он. — Всё в порядке.

Остальные стояли, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

— Я зарезала его!

— Всё в порядке. Мы здесь не судьи. Мы все сделали то же самое.

Она вытерла глаза и посмотрела на нас.

— Я убил своего начальника и его начальника, — сказал Фелипе. — Перерезал им глотки.

— Вам плевать на то, что я сделала?

— Мы все так поступали.

Она шмыгнула носом.

— Значит… вы меня примете?

— А куда нам деваться? Ты же одна из нас.

Мы счастливо жили в демонстрационных домах. В 10 утра, когда появлялись первые покупатели, мы уходили, в 5 вечера, когда компания закрывалась, мы возвращались. Мы жили настоящей коммуной. Один за всех и все за одного.

У нас всё было общее, даже секс. При этом секс этот не сопровождался какими-то яркими чувствами. Это был такой же обычный физиологический акт, как еда или дефекация, не неся в себе никакого высокого смысла. Я занимался им скорее, потому что должен был, а не потому что хотел, и хотя я испытывал физическое удовлетворение, после него я всегда испытывал внутреннюю пустоту.

С Мэри мы занимались сексом по очереди. Как и мы, она уже очень давно ни с кем не трахалась и была очень голодна до секса. Она быстро донесла до нас, что ни с кем не желает состоять «в отношениях», но при этом она совсем не против ни к чему не обязывающего секса.

Так что одной ночью с ней был Фелипе, другой я, третьей — Джон и так далее. Бастер отказался, сказал, что не хотел будить воспоминания о бывшей жене, однако Джуниор взялся за это дело с невиданным ранее энтузиазмом. Он набрал гору книжек и игрушек и хотел испробовать все позы, какие только можно придумать.

Затем пришло время комбинаций. Мне такое не нравилось, неприятно это, поэтому, в отличие от остальных, я в этих оргиях не участвовал. Даже жившие в одном доме со мной Джон и Джеймс на одну ночь пустили Мэри к себе в кровать, и мне пришлось слушать их ахи и стоны за стеной.

Утром я встретил её за завтраком. Джон и Джеймс всё ещё спали, я налил ей кофе и сел напротив неё. Какое-то время мы молчали.

— Я знаю, что ты не одобряешь, — заговорила она.

— Я не в том положении, чтобы одобрять или не одобрять, — ответил я.

— Но всё же не одобряешь. Признай.

— Я просто не понимаю, зачем… зачем тебе это.

— Может, просто нравится.

— А тебе нравится?

Она отхлебнула кофе.

— Не очень, — признала Мэри. — Но и сказать, что совсем не нравится, я не могу. Все довольны же.

— А ты сама себе не кажешься, не знаю… шлюхой?

Она пожала плечами.

— Ну, уж такая я есть.

— Нет, не такая. — Я отставил чашку с кофе. — Не обязательно трахаться со всеми нами, чтобы тебя замечали. Мы и так тебя видим.

— Но так вы видите меня лучше. — Она улыбнулась. — К тому же, я не заметила, чтобы ты отказывался от бесплатного перепихона.

Я ничего не ответил. Да и нечего мне было сказать. Мне стало неприятно и я решил пойти погулять. Я отодвинул стул, встал, коснулся её плеча и вышел. Позади дома Билла и Дона началась третья фаза застройки, приехали рабочие, привезли бетономешалку и принялись собирать дома.

Я сделал небольшой круг, затем вышел за ворота, и пошёл по новому району Чепмен, пока не добрался до недавно построенной заправки. Я вошёл внутрь, взял фруктовый пирог и вышел. Какое-то время я просто стоял и наблюдал за дорожным движением. Сегодня находиться в компании других террористов мне не хотелось. Мне нужен перерыв. Мы очень много времени проводили вместе последние дни, почти постоянно вместе, как вернулись из путешествия. Я вдруг подумал, что скучаю по тем дням, когда мы были вместе, но всё же нам было куда уйти.

Я скучал по одиночеству.

Сегодня я проведу день наедине с собой, решил я. Организация «Ужас Простых Людей» должна предоставить мне выходной. Я хотел снова ненадолго стать старым Невидимкой-одиночкой.

Я вернулся в демонстрационный дом и зашёл к Фелипе. Тот вместе с Полом сидел на диване, ел вафли и смотрел «Доброе утро, Америка».

— Привет, — сказал он. — Чё, как?

— Сегодня хочу побыть один. Нужно подумать, — с порога заявил я.

— Ладно. Планов на сегодня всё равно никаких нет. Когда вернёшься?

— Не знаю.

— Тогда, увидимся.

Я вернулся к себе домой, взял бумажник, ключи от машины и сел за руль «Бьюика».

Весь день я просто катался. Кончалось топливо — я заезжал на заправку. Хотел есть — ехал в «Бургер Кинг» и ел. Но в остальное время я постоянно находился в движении. Я проехал по тихоокеанской автостраде почти до самой Санта-Моники, затем свернул вглубь материка и через горы добрался до Помоны. Приятно находиться на трассе в одиночестве, я сделал радио погромче, открыл окно и прибавил газу. В лицо дул тёплый ветер и я притворился, будто я никакой не Невидимка, а самый обычный человек, что я полноценная часть этого мира, а не блеклое его отражение.

Назад я вернулся поздно, два других здания освещались фонарями, однако мой дом стоял в темноте. Всё как обычно. Болтать с Джоном и Джеймсом мне не хотелось. Я просто хотел лечь спать.

Я тихо вошёл в дом и поднялся в спальню.

И там увидел сидящих на моей кровати голых Фелипе и Мэри.

Я двинулся обратно.

— Стой, ты куда? — спросил Фелипе.

Я неохотно повернулся.

— Пойду, посплю.

— Можешь поспать здесь, с нами.

Я помотал головой.

— Почему?

— Не хочу.

— Это не изнасилование, — сказал Фелипе. — Против этого у тебя не может быть никаких возражений. Мы все здесь — добровольцы.

— Я ни на что не соглашался.

— А я говорю, что соглашался.

— Но…

— Никаких «но». Ты до сих пор цепляешься за старую мораль. До сих пор не понимаешь, что мы движемся вперед, оставив прошлое позади. Правила нормальной жизни к нам не применимы. Мы вне их.

Только я не был вне этих правил.

Я снова помотал головой и вышел из комнаты.

Ночь я провёл на диване внизу.

Стоял ноябрь. Мы уже почти полгода пользовались угнанными машинами и их новизна начала блекнуть. Поэтому Фелипе решил сходить и раздобыть новые.

Ещё мы решили дать этому делу огласку.

На «Джипе», «Мерседесе» и ещё трёх спорткарах мы решили устроить гонки на выживание. Мы украли полицейские дорожные заграждения, в среду вечером перекрыли отрезок 405-го шоссе неподалеку от Лонг-Бич, выставили предупреждающие огни и с разных сторон поехали навстречу друг другу, расталкивая все оказавшиеся у нас на пути машины. Первой нашей жертвой стал «Порше», Фелипе на «Мерседесе», я на «Джипе» и заменивший Джуниора на «Ниссане» Стив зажали его с трёх сторон. Затем они набросились на меня, и хоть я храбро сражался и изо всех сил оттеснял машину Стива, в конце концов, я врезался в разделительный отбойник и разбил «Джип».