Кэптен наклонил голову к плечу. Смотрел на девушку с недоверием.

Он не спросил, что значит отстой, но Ника поспешила ответить:

— Я тебе уже говорила, что родилась в двадцать первом веке. Вдумайся, семнадцатый век и двадцать первый — разница в триста пятьдесят лет! Если бы ты вдруг очутился в Зволле в пятнадцатом веке или в тринадцатом, что бы ты увидел на месте нынешнего города? Маленькое поселение? Пустынный заболоченный берег реки?

Похоже, Ван дер Меер представить подобное не пожелал.

— А как обстоят дела с морским делом? — спросил он не без иронии и нетерпеливо пристукнул тростью.

«Не веришь? Ладно», — Ника мстительно сощурилась. Он принимает её слова за фантазию? Больную, извращённую фантазию? Она его не разочарует. Усмехнулась:

— О-о, на море тоже сказка. Место парусных судов заняли авианосцы, крейсеры, эсминцы, подводные лодки, катера. По небу летают самолёты. По автострадам на высоких скоростях несутся машины и мотоциклы. В космос запускаются спутники и ракеты, — сыпала незнакомыми мужчине словами. — Мой отец много лет проработал гидрологом в экспедиции в Арктике на дрейфующей научно-исследовательской станции. Сейчас живёт в Санкт-Петербурге, преподаёт в научно-исследовательском институте, у него другая семья, две дочери. Я никогда не видела своих сводных сестёр.

Когда лицо Ван дер Меера закаменело, девушка сбавила тон и задумчиво сказала:

— Знаешь, если бы я каким-то чудом вернулась назад, то обязательно съездила бы в Питер познакомиться с ними.

Оказалось, что о своём времени она может говорить без конца. Говорить без душевной боли, надрыва и слёз.

Адриан наморщил лоб:

— Ты говоришь не о Соединённом Королевстве.

— Я жила в России.

Он не переспросил. Молчал. По его глазам невозможно было понять, о чём он думает, верит или не верит её словам. Ника вдохновилась — хоть и с недоверием, но Кэптен её уже слушает.

— Да, я в совершенстве знаю русский язык. До сих пор думаю на нём. А вот с французским беда, — Ника виновато улыбнулась.

— С французским у тебя всегда не ладилось, — кивнул Адриан.

— Уеду во Францию, обязательно подучу.

Мимо них пробежал небольшой пёс с впалыми боками. Остановившись в десяти шагах, робко завилял хвостом.

— Пошёл отсюда, — махнул тростью в её сторону Кэптен.

Пёс отпрыгнул и обиженно тявкнул. Ему ответил Бадди, залившись тонким истеричным лаем. Кобель жалобно завыл.

— Началось, — опечалилась Ника.

— Тележку для Бадди ты придумала? — Ван дер Меер косился на бродячего пса.

Выть он перестал, подбежал к тополю на той стороне мостовой и пометил его ствол.

— Ходунки, — поправила девушка. — В моём времени подобное практикуется. Хозяева помогают своим попавшим в беду питомцам адаптироваться к новым условиям жизни. У нас есть ветеринарные клиники... лечебницы для животных.

Ника замолчала, провожая глазами неторопливо убегавшую собаку.

Мужчина тронул девушку за плечо:

— Идём в дом, замёрзнешь.

Они вошли в дворик и по молчаливому согласию остановились на крыльце.

— Поставлю стражников у кофейни, закроем окна, — произнёс Ван дер Меер.

«Неужели поверил?» — присматривалась к нему девушка:

— А толку? Стрелок найдёт возможность убить меня если не из ружья, то как-то иначе. Его надо брать сегодня. Устройте засаду.

Кэптен молча хмурился и смотрел на Нику.

«Не верит», — опустила она глаза:

— Возможно, мои страхи надуманные и ничего не случится, но… — хотела сказать, что ей страшно, но не сказала. — На столе в мастерской я оставила четыре письма. Когда... в общем, не забудь о них. У меня кроме тебя и Дэниэла никого нет.

Адриан подался к ней, и Нике показалось, что он собирается её обнять. Она отшатнулась и качнула головой. Его жалось ей не нужна.

Ван дер Меер будто споткнулся, отступил.

— Руз, на кого ты думаешь? — спросил мрачно.

— Де Ваал или Готскенс. Кузен Питер последний в списке. Сам трусоват для подобных дел, а нанимать убийцу рискованно. Можно нарваться на шантажиста, как в случае со мной.

Мужчина не ответил. Открыл дверь, пропуская Нику.

«Нет, не поверил», — вздохнула она.

— Забудь, — отмахнулась наигранно беспечно и перехватила ростер удобнее. — Мне просто приснился плохой сон. Скажи всем, что я сейчас приду. Зайду на кухню и приду.

Кусала губы, сдерживая слёзы. Видеть Кэптена, слышать его, постоянно думать о нём, не имея возможности забыть, оказалось больно. Эта пытка закончится когда-нибудь?

Закончится. Сегодня. Или когда-нибудь.

В кухне пахло жареной уткой, свиными колбасками и тушёной капустой. А ещё печеньем, горячим шоколадом и масляно-ореховым кремом. Смесь ароматов была вязкой и всепроникающей.

Ника не сдержалась, сглотнула набежавшую слюну. Вспомнила, что за весь день толком так и не поела.

Хенни и Тёкла сидели за столом у окна и разговаривали. Перед ними стояло большое блюдо с остывающим творожным печеньем с миндалём. Ида стояла рядом, слушала женщин и хрустела морковкой. Её глаза горели неприкрытым интересом.

Ника подошла ближе. Работницы настолько увлеклись беседой, что пропустили её появление.

— Вот ей-богу не вру, — Хенни заёрзала на табурете и торопливо перекрестилась. — Зарезали как скотину.

— Поделом ей, изменнице, — Тёкла вытерла уголки губ полотенцем. — Нельзя жить во грехе. Диавол прельщает живые человеческие души всеми соблазнами мира. Важно устоять, не соблазниться, не погубить душу бессмертную.

— Дитя жалко, — пробормотала Ида.

— Живя во грехе да погрязнув в преступных деяниях, не станешь добропорядочной матерью семейства, — нравоучительно заметила Хенни.

Ника присмотрелась к ней. Пунцовая и не в меру разговорчивая кухарка, несомненно, успела пропустить стаканчик крепкого вина.

— Изменница так и не покаялась? — Ида переминалась с ноги на ногу, и Ника задержала глаза на её стоптанных башмаках.

— Покаялась бы, так жила, — Хенни повернула блюдо с печеньем, провела над ним ладонью и сглотнула слюну.

— Выходит, господин Ван дер Меер вдовец? — заметила Ида. — Свезёт кому-то.

— Как кому-то? — Тёкла толкнула кухарку плечом. — Госпоже Виллемине и свезёт.

— Давно её в кофейне не видела, — отозвалась Хенни.

Она подтянула блюдо с печеньем, выбрала самое крупное с подгоревшим орешком, дунула на него и забросила себе в рот:

— Сказывают, приболела, — шепелявила. — Прибегала её прислуга, допытывалась у меня, как горячий шоколад готовить. Купили порошок, а сварить вкусно, как выходит у нашей хозяйки, не умеют, — Хенни причмокнула, и в рот отправился очередной кругляш печенья.

— Ты научила? — Тёкла отодвинула блюдо от товарки.

— Кто? Я? — хмыкнула Хенни. — Да чтоб их крысы одолели!

— Неужто не следовало обучить? — подала робкий голосок Ида. — Господин Де Ваал и наша хозяйка… разве они…

— Нет, не видать ему нашей хозяйки, как его дочери не видать господина Ван дер Меера, — Хенни просунула палец под чепец, почесала висок и зевнула. — Пусть попробует удержать угря за хвост.

— Два угря за хвосты, — хихикнула Ида.

Ника стала за спинами сплетниц и, стараясь никого не напугать, вкрадчиво спросила:

— Надеюсь, за мою судьбу вы переживаете больше.

— Ах, это вы, хозяйка, — Хенни вскочила, опрокинув табурет. — Я уж вас заждалась.

Тёкла тотчас нашла занятие у камина. Ида схоронилась за углом буфета.

Ника поставила на стол ростер:

— Цыплят замариновали?

— И в пиве, и в сметане. Всё сделали, как вы велели, — залепетала Хенни подобострастно.

— Утром обмоешь ростер. Это — ростер, — девушка постучала по стенке изделия, — и нальёшь сюда пива, — провела пальцем по верху стакана, — затем насадишь на него тушку цыплёнка и поставишь зажариться.

— На эту дудку насунуть? — уточнила Хенни, наклоняясь к ростеру, разглядывая его.

— На стакан, — поправила Ника. — Крылышки приколи к тушке деревянными шпажками, чтобы они при жарке не встопорщились. У горла кожу завяжи узелком, чтобы пар не выходил.