Оставаясь в центре внимания, Ника не имела возможности уйти или уединиться на длительное время. Не так давно она поднималась на третий этаж, где провела сорок минут в молчаливом обществе Жакуя, клетку и насест которого перенесла в свою комнату.

— Страдаешь? — спросила нахохлившегося пернатого, рассчитывая поговорить с ним и отвлечься.

Жакуй не ответил. Более того демонстративно повернулся к ней спиной, давая понять, что к диалогу не расположен. Чувствовал он смерть любимой хозяйки или у него было дурное настроение — выпытывать у него девушка не стала. Поправила маленькое зеркальце в его клетке и сказала:

— Ну ладно, как знаешь. Каждый имеет право на уединение.

Села в кресло, положила перед собой открытые часы-луковицу и вытянула ноги. Есть сорок минут, чтобы расслабиться и немного отдохнуть.

Поглядывая на неподвижную птицу, тёрла покрасневшие от недосыпа глаза. Следила за лениво ползущей большой стрелкой часов. Зевала. Надеялась, что за время её отсутствия Виллемина с отцом уйдут, и ей не надо будет общаться с ними, выслушивая избитые слова сочувствия.

Когда она спустилась в кофейню, ангелоподобная дева стояла у одного из поминальных столов в обществе отца, Алана Матфейсена, Ван дер Меера и тётушки Филиппины, промокавшей носовым платком красное потное лицо.

«Не повезло», — поморщилась Ника, собираясь незаметно уйти в кухню. Напоследок мазнула взором по напряжённой фигуре Кэптена, опиравшегося на трость обеими руками.

Ненароком натолкнувшись на прицельный тягучий взгляд Ренье Ван дер Ваала, девушка вздёрнула бровь, покраснела и отвела глаза. Показалось, что мужчина знает о её размолвке с компаньоном.

*Переименовала нашего нувориша. Его прежнее имя Питер постоянно сбивает меня с мысли, подбрасывая образ кузена Питера)

После объяснения Адриан изменился, стал слишком уж вежливым и обходительным, словно всем своим видом просил прощения за тот тяжёлый разговор.

Ника его не избегала, но и лишний раз не подходила, своё общество не навязывала.

«Насильно мил не будешь», — уговаривала себя. Только сердце не слушалось доводов рассудка. Непреодолимо тянуло к Кэптену, кончики пальцев зудели от желания коснуться его, заглянуть в глаза, прижаться к его губам своими губами, сойти с ума от счастья.

Девушка подавила тяжёлый мучительный вздох, торопливо обошла барную стойку и направилась к выходу.

Но не тут-то было!

— Госпожа Руз, — услышала она требовательный голос нувориша.

Сделав вид, что не слышит его, ускорила шаг. Не успела дойти до двери, как мужчина в два шага настиг её и аккуратно взял под локоток, останавливая. Наклонил голову и проникновенно заговорил.

Ника смиренно опустила глаза. Слушала его тихий, обволакивающий голос, твердивший набившие оскомину слова соболезнования, и показушно вздыхала.

Ван дер Ваал приблизился к ней едва ли не вплотную и наклонился ниже. Со стороны могло показаться, что он нашёптывает девушке слова любовного признания.

Она вдохнула аромат его сладко-горького парфюма и отстранилась, освобождая локоть от деликатного захвата — соболезнование выражено, можно разойтись.

— Господин Ван дер Ваал, спасибо, что при…

— Госпожа Руз, мне необходим ваш совет, — мужчина оборвал её на полуслове.

Собираясь попрощаться с нуворишем, Ника проглотила конец слова.

— Что? — в удивлении подняла брови. Она не ослышалась?

Он повернулся лицом к камину и посмотрел сначала на одну картину, затем на другую:

— Смею вам признаться, что по милости написанных вами картин я наконец-то обрёл покинувшее меня вдохновение. Более полугода я не мог нарисовать ничего значимого, но после нашей последней встречи на меня снизошло вдохновение. Я будто пробудился от сна и снова стал получать от работы огромное удовольствие. Мне жизненно необходим ваш совет.

— Совет? Мой? — девушка не верила своим ушам.

— Где я могу показать вам рисунок украшения? — достал из внутреннего кармана полукафтана сложенный вчетверо бледно-розовый лист бумаги.

— Украшения? — вторила как попугай.

Сопротивлялась стремительному натиску мужчины, решившему, что он может на глазах у всех, снова взяв её под локоть, тащить за барную стойку.

— Вот, взгляните, — Ван дер Ваал положил перед ней развёрнутый лист.

Желая поскорее отделаться от навязчивого нувориша, Ника всмотрелась в грамотно выполненные наброски двух брошей. Одна брошь прямоугольная, вторая — круглая. Обе золотые, с симметричным рисунком и россыпью, судя по всему, бриллиантов. Красивые. Вспомнила, что Ренье Ван дер Ваал — глава гильдии ювелиров, а значит, личность творческая и должен тонко чувствовать прекрасное.

— Хочу изготовить брошь. Подарок к свадебному торжеству дочери, — не без гордости пояснил он. — Какую из них выбрать? Вы бы выбрали какую?

— Почему вы спрашиваете меня? — вращала рисунок, меняя угол зрения, представляя, как могут выглядеть броши в готовом виде.

— Именно ваши картины вдохновили меня. Это знак.

— Вы преувеличиваете, — хмыкнула Ника. — А где… — перевернула лист обратной стороной, — изображение изделий во втором и третьем измерениях? Я не вижу окончательной формы брошей, не могу понять, насколько они выпуклые и как глубоко вставлены камни.

— Не столь важно, — отмахнулся Ван дер Ваал. — Мне необходимо услышать ваше мнение. Я не могу выбрать что-то одно.

— Обе броши хороши и будут смотреться великолепно, но… — замолчала, жалея, что вовремя не поставила точку.

— Но?.. — повторил мужчина, вопросительно заглядывая в её глаза.

— Обе броши, если они будут такими, какими вижу их я, не подходят вашей дочери.

Ника отыскала глазами Виллемину. В чёрном одеянии, хрупкая и нежная, она по-прежнему стояла в обществе двух капитанов, тётушки Филиппины и присоединившейся к ним госпожи Шрайнемакерс. В сердце вошла острая игла ревности: мелкая зараза снова собрала вокруг себя лучших парней города.

«Выбери ты уже одного», — болезненно поморщилась Ника.

— Не подходят? Почему? — Ван дер Ваал морщился, копируя мимику собеседницы.

— Они… эмм… тяжёлые что ли. Больше подойдут женщине лет за сорок.

Мужчина молча тщательно всматривался в рисунок.

— Вашей дочери подойдёт что-нибудь лёгкое, ажурное, как кружево. Например…

Ника перевернула лист чистой стороной, достала из ящика стола барной стойки тетрадь, из неё карандаш и набросала эскиз броши — полукруг, ветку неведомого растения с цветками и двумя подвесками с каплеобразными жемчужинами.

— Завершит воздушный образ такое вот колечко, — изобразила цветок с жемчужиной в центре. — Золото и жемчуг. Желательно розовый. У вас есть розовый жемчуг? — подняла глаза на мужчину, который смотрел на неё в упор.

— Есть.

— Заметьте, цветы я взяла из картины. Видите? Справа внизу.

— Слишком сложный рисунок.

— Упростите, вы мастер. Я всего лишь подаю вам идею, причём бесплатно.

Насколько девушка знала, заказчик может представить только набросок изделия, а профессиональные ювелиры сами дорабатывают идею, додумывают конструкцию украшения и берут за это очень приличную сумму.

— Недостаёт серёжек, — глухо произнёс мужчина.

— Они будут лишними. Утяжелят образ… невесты.

Подмывало спросить, кто жених. Впрочем, ясно без вопросов. Ника почувствовала, как к горлу подступил вязкий ком; в носу защипало.

— Госпожа Руз, у меня есть жемчужина неправильной формы. Два года я не могу придумать, для какого изделия она могла бы подойти. Вот такая.

Ван дер Ваал перехватил у Ники карандаш, коснувшись её пальцев. Быстро заглянул в её лицо, будто ожидая какого-то действа и набросал эскиз камня в двух проекциях.

— Здесь неглубокая впадина, — заштриховал участок.

— Подвеска в виде рыбки, — не раздумывая, ответила Ника.

— Рыбка? — растерянно проговорил мужчина. — Какая рыбка?

— Золотая, — улыбнулась девушка, отнимая карандаш у нувориша. — Смотрите…