Для упрощения задачи и наглядного примера нувориш под строгим секретом вручил ей мешочек с разновеликими драгоценными камнями. Рубины, изумруды, сапфиры… Круглые, овальные, прямоугольные… Твори — не хочу. Вот только работа не шла, и не посторонние мысли были тому причиной.

Ника никогда не могла что-либо делать по жёсткому принуждению. Слово «надо» в данном случае не работало. Нет творческого настроения или вдохновения — нет идей, нет смысла творить. Работа выйдет бездушной и корявой, низкопробной.

Ренье ван дер Ваал не поинтересовался желанием исполнительницы, посчитав сей пустяк несущественным. Попросил помочь, сославшись на сильную занятость, что не мешало ему приходить в кофейню ежедневно и проводить с Никой не менее часа. Повышенного внимания к себе он не требовал; пустые разговоры не затевал.

В то время как девушка не сидела без дела: редактировала рецепты блюд, занималась калькуляцией порций, разрабатывала эскизы столовой посуды, ваз, курильниц, ночников, мужчина находился рядом. Стоял сбоку и с задумчивой грустью смотрел на неё, следил за её руками, как она пишет и рисует, чем мешал и раздражал неимоверно.

Ника терпела. Через две недели всё закончится, Ван дер Ваал освободит её от своего ежедневного присутствия, и она вплотную сможет заняться воплощением своих идей в жизнь.

Загоревшись идеей создать авторский чайно-столовый сервиз на двенадцать персон, девушка продумывала его дизайн. Также она собиралась разработать линейку эксклюзивной сувенирной продукции и принимать заказы от горожан на изготовление понравившейся посуды, которой пользовались в кофейне. Таким образом надеялась положить конец кражам ложек и чашек с блюдцами.

Ника набросала эскиз браслета в натуральную величину. Высыпала камни из мешочка и принялась «инкрустировать» ими рисунок. Хотя бы так она могла представить браслет в готовом виде, увидеть взаимодействие его уникального дизайна с формой, размером, огранкой и цветом отобранных драгоценных камней.

Вырезать трафарет для украшения медовика было в разы легче. Завтра предстоит приготовить четвёртую по счёту заказную выпечку. У мамы маленькой Амалии день рождения. Девушка задумала собрать медовик в два яруса и украсить масляным кремом.

Ника повернула голову к комоду, где стояла обещанная Амалии лягушка-копилка. Рядом с ней теснились копилки в виде упитанного сонного кота, задумчивой овцы с широко открытыми глазами и милого крошки енота в комбинезончике. На полу в ящике — доставленные из гончарной мастерской четыре ростера для запекания курицы, кружка для горячего шоколада на коротких фигурных ножках, миска-дуршлаг для мытья фруктов, два лотка для дюжины яиц, парочка мыльниц-черепашек и ночники.

Девушка подумала, что на стену напротив барной стойки вместо картин следует поставить стеллажи и выставлять на них изделия из керамики для продажи. Рисовать картины больше не хотелось.

Ника ссыпала драгоценные камни в мешочек и взяла чистый лист бумаги. Набросала рисунок супницы. Именно с неё следует начать разработку дизайна столового сервиза. Тарелки будут традиционные круглые, как и салатники, и чашки с блюдцами и большое блюдо. Посуда выкрутится на гончарном круге — тонкая, изящная, насколько позволит умение Ники и качество белой глины. Рисунок? Над ним предстоит подумать. Возможно, это будет серия «Полевые цветы» или «Тюльпаны» — горячо любимые голландцами, или геометрический рисунок с элементами национальной вышивки Нидерландов.

От прокатившегося по комнате сквозняка вспыхнуло пламя свечей; качнулась на окне лёгкая занавеска.

Ника обернулась на открывшуюся дверь и устало произнесла:

— Хенни, чего те… — замолчала на полуслове.

С замирающим сердцем всматривалась в мужскую фигуру, скрытую темнотой.

«Кто-то из постояльцев?» — забилась тревожная мысль.

С улицы донёсся бой часов на главных воротах города. Полночь. Постояльцы в такой час по спящему дому не бродят. В каждой комнате есть кувшин с питьевой водой и ночная ваза.

Госпожа Маргрит тщательно подошла к подбору жильцов для гостевого дома. Сказался опыт предыдущего ведения дел.

Нике нравились все постояльцы. Были они людьми далеко немолодыми, хорошо воспитанными и спокойными.

Четыре семейные пары, возраст которых перешагнул за шестьдесят лет, приехали в Зволле на всё лето.

Две сестры преклонного возраста предпочитали сдавать свой дом и жить на всём готовом в большом съёмном покое, который их более чем устроил. Удачно поделённый решетчатой перегородкой на две зоны, он позволял женщинам уединиться при желании.

В двух комнатах жили представительные мужчины, руководившие строительством новой мельницы на реке. В субботу вечером они уезжали домой, и возвращались поздним вечером в воскресенье.

В восьмом покое поселилась пожилая капризная вдова, имевшая личную прислугу.

Всех постояльцев Ника ознакомила с правилами обслуживания и проживания в гостевом доме, где одними из главных условий значились соблюдение правил пожарной безопасности и нахождение приглашённых постояльцами лиц строго до двадцати двух часов. В означенный час гости должны покинуть дом. Входная дверь и калитка запирались.

Когда мужчина шагнул из темноты в полосу света, девушка его узнала.

— Вы? — поднялась ему навстречу.

Ренье ван дер Ваал захлопнул дверь и торопливо подошёл к Нике. Пытливо всмотрелся в её лицо:

— Ты ждала кого-то другого?

Ника поморщилась — от мужчины пахло вином.

Она проигнорировала его поздний приход и панибратское обращение и как можно спокойнее спросила о том, что волновало больше:

— Как вы вошли?

— Через калитку, — усмехнулся он, кривя губы. — Твои постояльцы вышли, а я вошёл.

Почему Хенни не закрыла хотя бы входную дверь за решившими выйти в ночь постояльцами, Ника разберётся утром.

— Прошу вас выйти следом за ними, — указала она на выход, делая шаг в сторону двери.

Неожиданно нувориш схватил её за руку и потянул на себя.

— Моя дочь плачет четвёртый день, — проговорил шипящим шёпотом. — Я не могу видеть, как плачет моя дочь.

— Я тут при чём? — Ника с силой дёрнула рукой в попытке вырвать её из цепких пальцев мужчины, но тот её удержал.

— Именно ты и при чём. Думаешь, я настолько слеп, что не вижу, как вы с Ван дер Меером смотрите друг на друга? Вы шепчетесь за моей спиной, насмехаетесь надо мной. Я смешон?

— Ночь — не время для выяснения отношений, — Ника выдернула руку, но Ван дер Ваал схватил её снова. — Пустите, мне больно.

— Тебе больно? — подступил он ближе. — А моей дочери не больно услышать отказ… и от кого? — задохнулся он от насилу сдерживаемой ярости.

Ника не на шутку испугалась:

— Уходите, не то я закричу, — задрожав, рванулась в сторону двери.

Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Страх вымораживал мысли, мешал думать, парализовал.

— Кричи. Пусть все увидят, что ты в столь поздний час принимаешь мужчину в своём покое.

«В мастерской», — мысленно уточнила Ника. Ван дер Ваал не понял, что находится не в спальне. Впрочем, какая разница — мастерская или личные покои? Он прав.

— Что вам от меня нужно?

— Без сомнений, не тебя, — он гадко ухмыльнулся. — Вижу тебя насквозь. Что ты задумала, бесчестная дрянь?

— Ничего не задумала, — пролепетала Ника. — Вам кажется. Уйдите, пожалуйста.

Мужчина её не слышал:

— Ты уберёшься из жизни Ван дер Меера. Я куплю твою долю в кофейне, куплю весь дом, и ты навеки покинешь Нидерланды.

— Кофейня не…

— Всё имеет цену! — рявкнул нувориш. — Я дам тебе столько, что ты не посмеешь отказаться!

Ника молчала. Спорить с пьяным и злым мужчиной чревато. Вырваться бы из мастерской!

— Назови свою цену, и я её утрою! Поутру пойдём в управу и всё уладим. И чтобы тебя уже к вечеру в Зволле не было, иначе…

Ван дер Ваалу не нужно было продолжать. Весь его вид — расстёгнутый измятый полукафтан, растрёпанные волосы, перекошенное злобой лицо, тяжёлое прерывистое дыхание — ничего хорошего не предвещал.