Я едва не подпрыгнула со стула.

— Сколько раз я говорила, чтобы ты не делал так здесь? — прошипела я, озираясь.

Еще не хватало, чтобы меня застали с деньгами от Слуги вампира!

Гемор ухмыльнулся, наливая и себе вина.

— Бес, ты меня поражаешь, неужели ты полагаешь, что я не в состоянии скрыться от твоих волчат? — риторически спросил он.

Я надулась. Да, он мог, но страха это не уменьшало, скорее наоборот. «Штирлиц еще никогда так близко не был к провалу» — это про наши с ним отношения, потому что друг был слишком беспечен, и слишком уверен в себе.

— Иди ты…

— А вот когда и ТЫ сможешь отводить им глаза, — он чокнулся своим бокалом с моим, — мы и прекратим твое обучение, потому что я буду твердо уверен, что передал тебе все свои знания, мой юный падован.

Я улыбнулась, а он щелкнул меня по носу.

— Не грусти, Бес!

Часть 1

Глава 13.

ч-1

(Видана)

Руки механически расставляли заказанное пиво, ребрышки в остром соусе, фисташки и хрустящие колечки. Память подсказывала, кто что заказывал, поэтому и ошибок не было. Опыт официантки, со временем совершенно не обращаешь внимания на клиентов, а просто работаешь.

В ушах и перед глазами было жесткое лицо Логана и его слова, ввинчивающиеся буром в мозг.

На прощание, дождавшись, когда я доем салат и выпью второй бокал вина, он впился в рот властным поцелуем. Как часто так властно, жестко и страстно целуют женщин? Как должен желать мужчина женщину, чтобы так целовать? Чтобы упиваться, чтобы его желание растворить, поглотить в себе женщину передавалось и ей? Наверное, такое возможно только в молодости, когда страсть ощущается так остро, когда ощущения человек наделяет чем-то большим.

Сильные пальцы впились в кожу головы. Его губы, язык, его зубы, которые чуть прикусывали кончик моего языка и мои губы. Его сбившееся дыхание. Это было так… красиво. И да, подобные порывы обескураживают, потому что никак не ожидаешь такого поступка даже от любовника. Еще не имея сексуальных отношений, я все же не была слепой. За свою жизнь я привыкла к тому, что, например: после брака, супруги даже за руки не держатся в общественных местах. Я видела и страсть, потому что с рождения была частью мира оборотней, которые не знали, что такое «нежность». Их нежность сметала все на своем пути, как ураган.

Да, я видела многое, и выводы научилась делать. И да, ощутила его желание, не его дар внушения, а его реальное желание меня поцеловать, с жадностью умирающего от жажды. Его язык гулял у меня во рту, будто желая оставить свой след внутри меня, как клеймо.

Со стороны могло бы показаться, что он таким образом на что-то претендует. Весьма, собственнический жест, не поступок бабника и соблазнителя, а именно собственника, который желает поцелуем показать, какое место хочет занять, например: в постели или жизни.

И знай я Гемора чуть хуже или будь я чуть более романтичной, то «поплыла бы», размазываясь тонким слоем в его объятиях. Наверное, в голове женщины должны быть явные проблемы, чтобы не среагировать на подобный жест. Не отозваться. Да, так было бы, и я уже не раз видела, как такие действия покоряли самых разных женщин. Но я слишком хорошо знала Слугу-без-Господина, чтобы поверить, что он воспылал ко мне желанием.

Я ответила на поцелуй, потому что нельзя было не ответить, когда так требуют, но не поплыла. Почти сразу открыла глаза, повинуясь внутреннему толчку интуиции — и встретилась с цепким, холодным, надменным взглядом убийцы. Логан уже слишком давно не человек, чтобы испытывать подобные порывы страсти и уж тем более им поддаваться.

Он отлип от меня, и между нашими губами блеснула тонкая ниточка слюны, которую он умело перехватил языком, и улыбнулся мне вполне довольно.

— Умничка!

— Зачем? — я и правда не понимала, ведь я дала ему своей крови. Зачем еще раз целовать, причем так, чтобы я показала свою заинтересованность?

— Похоть, Бес, самая естественная реакция тела. Как и страх, и ярость. Похоть нужна мозгу, чтобы оправдать появление потомства даже от того, с кем никогда бы ничего не было. Инстинкт, развившийся, потому что слишком часто сильнейшие особи вида, еще и самые невыносимые. Похоть — это наркотик, что позволяет на время забыть обо всем. Похоть — оружие, падаван мой, — начал свою лекцию мой наставник. — Но, оружие, которое легко оборачивается против владельца. Что станет с тобой, если она обернется против тебя?

Риторический вопрос. Все женщины, обладающие даром, так или иначе, гибнут от своих привязанностей, к друзьям, детям или любимым. Я не исключение, и всегда это знала…

— Опять намекаешь, что я умру в тот день, когда влюблюсь? — криво усмехнулась я.

Логан был моим тренером, наставником и Геморроем уже чуть больше пяти лет. И время от времени, вместо тренировки дара и тела, он устраивал вот такие лекции, с чтением «морали». Не настоящей, конечно, а его морали, с особенным привкусом озлобленного и разочарованного в жизни существа. Нет, я не могу сказать, что он был так уж не прав. Вовсе нет! Говорят, что умный учится на чужих ошибках, а дурак — на своих. Умной я себя не считала, но и выводы делать умела. Чего стоила любовь, я тоже уже хорошо усвоила.

Избитые женщины, с фанатичным блеском в глазах, уверенные, что это они виноваты. Сломленные парни, скатывающиеся в алкоголизм или наркоманию. Примеров множество, и не одного позитивного, кроме детских сказок. Но я уже не в том возрасте, чтобы верить сказкам, скорее, мне ближе страшилки.

— Не намекаю, — снова эта улыбка, — а говорю прямо! Ты должна стать хозяйкой своего тела во всех аспектах существования этого самого тела! Отделить желания плоти, его потребности от эмоций и чувств. Ты должна сама, осознанно, со всей ответственностью выбрать того, кого «полюбишь», а не отдавать свою жизнь на откуп оргазму и властности…

— Шовинист! — припечатала я, уже зная, что он скажет.

Гемор на это только улыбнулся, откинувшись назад.

— Каждая самка желает быть ведомой, потому что в глубине подсознания не просто верит, что кто-то сильный подарит рай при жизни, женщина просто по природе своей не желает ответственности за свою жизнь. Века истории сделали из женщины только покорную щель, потому что это был единственный вариант для выживания, потому что «так все живут» или «так Бог велит». Вдумайся, Бес, века, тысячелетия отшлифовки покорности! Думаешь двести лет относительного равноправия, что-то изменили в женской природе? Ни-че-го! Любой член, что заставит тебя хорошо кончить несколько раз, а потом прикажет прыгать с тумбы на тумбу, станет для тебя центром мира. И ты поверишь, что любишь, и отдашь все, даже жизнь, а может и детей. Сколько сучек бегут на аборты, потому что их член приказал сделать это? Это бред, что материнский инстинкт — самый сильный в природе. На самом деле, сильнее текущей щели перед членом, нет ничего!

Он смотрел пристально мне в глаза, и не моргал. Каждое его слово словно выжигалось на подкорке, одновременно ударяя в солнечное сплетение. Мне хотелось разорвать этот гипнотический контакт взглядов, цинично усмехнуться в это острое, как осколок стекла, лицо. Но, я понимала, что он прав…

Логан зло оскалился, видимо рассмотрев в моих глазах желание его послать.

— Ты уверена, что это я такой неправильный, несчастный… У тебя же, конечно, все будет иначе! У тебя будет не член, а настоящий прынц, который станет и другом, и стеной, и опорой по жизни.

Я молчала.

— И ты, разумеется, права! — выразительно кивнул Слуга. — Как и твоя мать…

Я вздрогнула. Это был удар, даже не ниже пояса. Это тот выпад, который превращает внутренности в фарш.

— Уверен, что твой папочка, умер, как полагается стене и другу, погиб первым. Хотя… стой… мамочке это не слишком помогло, правда же? Как и тебе… но кого волнуют дети, когда речь идет о члене, крошка?

А перед глазами встал закрытый зал аэропорта и стальной холодильник, в котором привезли из Чехии останки мамы и папы. Их долго доставляли из Табора в Прагу, а уже оттуда в Москву, отдельным рейсом, на самолете Мастера. Он оплатил, как похороны, так и полную страховку по смерти при исполнении. Но ни я, ни дядя, так и не узнали, что именно случилось в день моего рождения тогда. Пока я веселилась до поздней ночи, их тела уже были растерзаны и складированы в маленьком морге мелкого городишки. Я так и уснула, полностью спокойная и счастливая, уверенная, что все хорошо. Дяде позвонили только следующим утром.