Ощутила, как еще один вариант будущего скрылся в дебрях возможного прошлого.

Сколько прошло времени? Десять секунд, двадцать, минута? А кажется, что прошла вечность.

Серебро не прижигает раны, как думают многие, у оборотней оно скорее действует как кислота или спирт. Крови натекло с Игоря просто море.

Перегнулась через него, ухватила визжащую девушку за волосы и притянула к себе. Ей потребовалось две пощечины, чтобы глянуть на меня осмысленно.

— Ты меня видишь? — второй раз повторила я.

— Д-да, — просипела она.

— Он умирает, идиотка! Помоги! — ну да, сгущаю краски, но пусть проникнется трагизмом ситуации.

Магическое слово «умирает» сработало на потенциальной паре, как прыжок в прорубь.

— Что делать?

— Зажми рану!

Она быстро огляделась, схватила свою футболку, и буквально всем весом навалилась на Игоря. Ну прям спасительница века… Эх… зря я так, конечно, но без цинизма и яда было бы сложнее жить.

— Что происходит? — спросила Юля.

— Сиди тут! — бросила я, поднимаясь.

Кусочек металла, который должен был оборвать сегодня жизнь Игоря или его пары, незаметно перекачевал в карман моих джинс. Мышцы гудели от напряга, казалось, что весь воздух бурлит от энергии. Не удивлюсь, если сейчас у меня и волосы чуть шевелятся. Ну как есть ведьма из сказок.

Взяла с полки тяжелую, кованую статуэтку то ли волка, то ли пса. Еще не все линии вероятностей отодвинуты в прошлое, как невозможные. Первый шаг к беспамятному я сделала легко, а вот остальные под внимательным взглядом Юлы.

Правильно, ты будешь бояться меня, потому что я убью на твоих глазах. И всем будет плевать, что убиваю я того, кто убил бы тебя. Всем будет плевать, что этот одаренный лишил бы мир двух новых оборотней, пусть еще не рожденных. Плевать всем и на то, что он мог забрать любимую дочь и любимую супругу. Только я знаю, чувствую всю ту боль, которую эти двое не испытали.

Это я слышу в ушах вой Игоря, когда он понимает, что пуля пробила легкое и задела сердце его единственной. Это я знаю, что после этого Игорь стал бы «берсерком», и все равно долго бы не прожил. Это я слышу крик ее матери. Это я вижу, как на Игоря бросается ее отец, потому что тот, бесхитростно и честно признается, что не уберег любимую.

Это я различаю нечеловеческий крик матери Игоря, когда ей сообщают, что она потеряла второго сына. Это я вижу серое, как асфальт, лицо его отца, потому что родители не должны переживать своих детей. Это я чувствую, как замирает кровь в жилах его маленькой сестренки. Это я знаю, что бабушка Черныша умрет во сне, от кошмаров.

Ведь, что такое «провидец» — это тот, кто не только видит, но и «чувствует» будущее. Я проживаю его за тех, кто никогда этого не сделает, потому что неизбывно прошлое, мать его.

И именно потому что я знаю много больше, чем могу, я и шла убивать. Этот одаренный не должен прийти в себя, потому что еще не все вероятности растаяли в неизбывности мира.

И да, мне было очень плохо от того факта, что я иду убивать собрата. Такого же одаренного, как и я. Вся наша разница лишь в том, что я с оборотнями, а он — с врагами. И он, точно, лучше меня. Лучше стреляет, лучше подготовлен к вечной войне рас. И да, я уверена, что у него тоже есть мать, есть, возможно, и любимая. Он жил, как и Игорь, как и Юля, как и я… и натолкнулся на провидицу, которая меньше всего на свете хочет раскрывать эту свою тайну. А если он останется жить, даже если мне удастся его связать, то потом он расскажет, что Игоря спасла не случайность, скрытая сейчас за вспышкой, а мой телефон, брошенный далеко не наугад.

Как же я завидую киношным героям, как я завидую книгам! Там все так просто, там все правильно уже по умолчанию, потому что там правят демиурги (сценаристы и писатели), а в жизни ты идешь на преступление, и не столько против закона, сколько против себя.

Дочь легендарной целительницы, спасшей сотни жизней — убийца. Какая циничная ирония вышла. Сомниваюсь, что когда я пачкала пеленки и умильно улыбалась на фото беззубым ртом, кто-то мог предположить, что из этой крошки вырастит хлоднокровная тварь, способная убить беззащитного человека.

Я могла бы убить его силой, просто чуть разогнав кровь в мозгу. Могла бы хотя бы прикрыть дверь в спальню, чтобы меня не увидела Юля. Но ни того, ни другого я делать не стала. Пусть у нее будет реальный повод возненавидеть меня. Пусть боится, а не ревнует. Так будет проще отвадить от меня Игоря. А рядом со мной ему будет грозить опасность. Пусть лучше решит, поддавшись на ее уговоры, что я двинулась умом.

Да, вот так бывает, при стрессе люди едут крышей. И да, я знаю, что Юля будет ему говорить, когда он придет в себя. Знаю, что он решит… Знаю.

Залитое кровью лицо мне не запомнилось, как и два удара. Только хруст черепа. То ли как ломка печенья, то ли как треск замороженной шоколадки, то ли как когда собака кость разгрызает… Странный звук, настолько похожий на множество других, а ведь это способ отнять жизнь…

Отпустила фигурку, и ощутила, как растворяются еще две линии вероятностей. В одной, «невидимка» нападает на Юлю, как только приходит в себя, естественно с летальным исходом для последней. В другой, он сбегает, отправив на тот свет Джака, и успевает сообщить своему хозяину о бесхозной пророчице…

И, честно, если бы не последний разговор с этим волком, можно было рискнуть, и оставить врагу жизнь, но Демьян мне ближе и дороже, чем какой-то незнакомец. Наверное, тронул этот оборотень что-то внутри, коснувшись лица. Что-то было в его взгляде такое… не только жалость и понимание…

Нагнулась, подняла Вальтер с глушителем. Он превращал сравнительно небольшой пистолет в монструозный. Даже его тяжесть в руке не спасала, все происходящее виделось нереальным и смешным.

— Не выходи, и не зови на помощь, — бросила я девушке.

Она не ответила, а я не смотрела в ее сторону. Знала, что ее вывернет, как только за мной закроется дверь.

Ну что ж… Нужно убрать еще две вероятности. Ведь кроме Игоря и Юли сегодня могут быть еще трупы, точнее, трупы тех, кто дорог мне.

(Видана)

Никогда не понимала тех, кто утверждает, что «жизнь — дерьмо». Для меня жизнь — самое прекрасное явление. Да, со всей ее грязью и проблесками положительного. Да, со всей несправедливостью, просто потому что «справедливость» у каждого своя. Не думаю, что родные убитого одаренного когда-нибудь поняли бы, из-за чего его лишили жизни.

Война рас отнимает жизни со всех трех сторон. Вампиры и оборотни, как два антагониста просто не могут быть рядом. Отдельные личности еще могут найти точки соприкосновения, но никак не на уровне рас. Вампиры — одиночки по своей природе, даже объединение в гнезда носят временный характер. Вторая ипостась требует одиночества. А как учил Логан, особо старым вампирам вообще некомфортно при общении, и они сводят его к минимуму, перекладывая собственный комфорт полностью на Слуг.

Оборотни же — стадные создания. Любой волк с момента рождения и до смерти будет стремиться к большому числу собратьев. Зверь желает, чтобы была стая. И когда стая перешагивает какое-то число, то внутри нее появляется «ближний круг» (друзья, любимые, близкие родственники), «ближники». И нет оборотня, который не будет иметь хотя бы двух ближников.

Если оборотни полностью влились в общество людей, то вот вампиры вне системы, как не крути. Оборотни работают там же, где и люди, получают образование, обустраиваются и умирают рядом с людьми. Волки часть мира, и часто умирают за него. Вампиры же не принимают правила людского общества. Да, среди вампиров много миллионеров, занимающихся антиквариатом, оружием или чем-то подобным. Если волки не касаются темы оружия или наркотиков, то вот вампиры заняли эту нишу. Разная природа, разная мораль, разные мотивы поступков. Там, где для волка есть преступление, для вампира нет ничего аморального. Отсюда и все истоки ненависти рас.