— Ты понял, Ермоук? — добавил он. — Получишь назад лошадей и женщину. Только убейте этого старика. Я слышал, он спускается вдоль реки.

— Интересно, от кого ты это слышал? — спросил Мартышка Джон.

— Он шел за мной следом с той поры, как я украл женщину, — продолжал Синий Селезень. — Но он плохой следопыт. Он махнул мимо. Но сейчас все сообразил и возвращается.

— Видать, здорово она ему нужна, если он так далеко за ней поехал, — удивился Мартышка Джон.

— Убейте его завтра, — сказал Синий Селезень, глядя на Ермоука. — Возьми лошадей и найди кого-нибудь в помощь.

Ермоук был пьян и раздражен.

— Сделаем, — заявил он. — И тогда возьмем себе женщину.

— Черта с два, — вмешался Песья Морда. — Мы тоже в доле, она наполовину наша, и ты ее никуда не возьмешь.

— А ты заткнись, или я прикончу тебя, как этого сопляка, — пригрозил Синий Селезень. — Ты возьми кого-нибудь в помощь, — повторил он, обращаясь к Ермоуку. — Я сомневаюсь, что вы впятером с ним справитесь.

— Черт, да кто же он такой? — удивился Мартышка Джон. — Пять против одного — неплохой расклад.

— Все эти пятеро стрелять не умеют, — пояснил Синий Селезень. — Они могут орать и спорить, а стрелять не умеют. А старик умеет.

— Это существенно, — согласился Песья Морда. — Я стрелять умею. Если он пройдет мимо Ермоука, я его прикончу.

— Кому-то придется это сделать, — сказал Синий Селезень. — Иначе вам всем хана.

Индейцы встали и уволокли тело мертвого парнишки прочь. Лорена слышала, как они спорят в темноте. Синий Селезень все еще сидел на своем месте с ружьем на коленях. Казалось, он дремал.

Мартышка Джон встал и подошел к ней.

— Кто этот старик? — спросил он. — У тебя есть муж?

Лорена молчала. Это взбесило Мартышку Джона. Он схватил ее за волосы и ударил. Она упала. Тогда он схватил палку и собрался было приняться за нее всерьез, когда вмешался Песья Морда.

— Положи, — велел он. — Довольно ты ее колотил.

— Так пусть мне ответит, — заявил Мартышка Джон. — Она может говорить. Селезень сказал.

Песья Морда поднял ружье. Мартышка Джон все еще стоял с палкой в руках.

— Ты можешь выстрелить в меня из-за шлюхи? — удивился он.

— Я не собираюсь в тебя стрелять, но я разобью тебе башку, если ты не оставишь ее в покое, — ответил Песья Морда.

Мартышка Джон был слишком пьян, чтобы прислушаться. Он бросился на Песью Морду, размахивая палкой, но тот оказался потрезвее. Он точно ударил Мартышку Джона прикладом по голове. Ноги у старика подогнулись, и он выронил палку, а затем сам свалился на землю.

— Я бы дал ему ее поколотить, — сказал Синий Селезень.

— Но я не ты, — заметил Песья Морда.

Ночью Лорена пыталась во всем разобраться. Она так хотела есть, так устала и была настолько напугана, что голова работала плохо. Иногда она пыталась что-то вспомнить и не могла. Создавалось впечатление, что ее разум и память куда-то спрятались до лучших времен. Песья Морда дал ей старое одеяло. Иначе ей пришлось бы спать на земле в том, что осталось на ней из ее одежды. Она поплотнее завернулась в одеяло и попробовала проанализировать услышанное. Гас был где-то близко, потому что именно Гаса Синий Селезень хотел убить руками индейцев. Лорене жилось так тяжело, что она почти забыла о том, что он может отправиться на ее поиски. Индейцев послали его убить, так что вполне возможно, что он так никогда и не приедет. Трудно поверить, что Гасу удастся вызволить ее, потому что те дни, когда она его знала, были неизмеримо легче нынешних. Она не верила, что ей удастся вырваться. Слишком уж страшен Синий Селезень. Вся ее надежда была на Песью Морду, а он сам боялся Синего Селезня. Рано или поздно Синий Селезень отдаст ее Ермоуку или кому-нибудь похлеще. Если такое случится, то хорошо, что ее разум уснул.

На рассвете она увидела, как уезжают индейцы. Синий Селезень дал им патроны, которыми они должны были убить Гаса. Он разбудил Песью Морду и более или менее растряс Мартышку Джона.

— Если ему удастся пройти мимо Ермоука, вы должны его пристрелить, — приказал он. И уехал.

Мартышка Джон выглядел ужасно. На голове окровавленная шишка, да к тому же его мучило похмелье. Он проспал всю ночь лицом вниз, и его несколько раз укусил муравей, в результате чего один глаз распух и практически закрылся. Он поднялся, но с трудом мог стоять на ногах.

— Как, он думает, я смогу стрелять? — обратился он к Песьей Морде. — Я вижу только одним глазом, да и не тем в придачу.

— Сделай примочку из грязи, — посоветовал Песья Морда, чистя пистолет, — это всего-навсего муравьиные укусы.

Август был здорово недоволен собой за то, что умудрился сбиться со следа. Он рассчитывал, что Синий Селезень поедет на запад, тогда как тот пересек Ред-Ривер и направился прямиком на север. Калл никогда бы так не просчитался. Калл бы с самого начала шел только по следу или заставил бы это делать Дитца.

Местность около реки Канейдиан оказалась неровной и труднопроходимой, и он подался немного к югу, где равнина была более плоской. Ему хотелось по возможности поберечь лошадь.

Все утро он ехал на восток с тяжелым сердцем. Он намеревался догнать Синего Селезня за день, но ничего не вышло. Бандит намного обогнал его. Наверное, Лори тяжело досталось. Надо было ему попросить у Калла его кобылу, но эта мысль слишком поздно пришла Гасу в голову. А теперь Лори вполне могла уже умереть или быть сильно покалеченной. В свою бытность рейнджером ему неоднократно приходилось выручать пленников из рук индейцев-команчи, и очень часто спасение приходило слишком поздно, особенно если это касалось женщин. Обычно они успевали сойти с ума и хотели только умереть, что, как правило, и случалось, когда они возвращались к людям, которым было на них наплевать.

Он как раз думал о Лори, когда на него напали индейцы. Где они прятались, он не мог сказать, поскольку находился в центре ровной равнины. Сначала он услышал свист пуль, пролетевших ярдах в десяти от его лошади. И потом ему лучше запомнился свист пуль, нежели звуки выстрелов. Прежде чем он услышал эти звуки, он пустил лошадь в галоп в южном направлении. Ему показалось, что индейцев было человек десять — двенадцать, но точно он не считал, потому что изо всех сил старался обогнать их. Но через несколько минут понял, что ему это не удастся. Лошадь слишком устала и скоро стала отставать.

Вокруг не было видно никакого укрытия. Хотя бы ручей, овраг или еще что, чтобы можно было встать, но вокруг, насколько мог видеть глаз, расстилалась ровная прерия. Он прикинул, нет ли смысла развернуться и попробовать промчаться сквозь индейцев: если он убьет трех или четырех, они могут потерять охоту с ним связываться. Но если среди них был хоть один человек с головой, то они застрелят лошадь Августа, и ему придет конец.

Он разглядел что-то белое в прерии немного к востоку и пустил лошадь в том направлении, но это оказались снова кости бизонов, еще одно место, где было уничтожено огромное стадо. Когда Август мчался через покрытую костями равнину, то заметил небольшое углубление, место, где бизоны падали и катались по земле, совсем небольшое, в фут глубиной, но он решил, что лучшего укрытия ему не найти. Индейцы находились всего в минуте езды сзади. Он соскочил с лошади, снял ружье и патроны с седла и бросил их в углубление. Затем вытащил нож, туго обернул поводья вокруг одной руки и полоснул лошадь по яремной вене. Кровь брызнула фонтаном, лошадь прыгнула и безуспешно попыталась вырваться, но Август держал ее крепко, хотя и был весь залит кровью. Когда лошадь упала, истекая кровью, он умудрился повернуть ее вдоль одной стороны углубления. Один раз лошадь по пыталась встать, но Август удержал ее, и она больше не делала таких попыток.

Это был отчаянный трюк, но ничего другого он не смог придумать, чтобы дать себе хоть какой-нибудь шанс, поскольку лошади обычно шарахались при запахе крови. Так или иначе ему нужен был какой-нибудь бруствер, так что коня все равно пришлось бы застрелить, а так он сэкономил пулю, да и надеялся, что запах крови тоже сработает.