— Тогда я жалею, что это не произошло сейчас и ты не довольствуешься парой слов, — заметил Калл.

Хотя с виду все было мирно и тихо, он испытывал странное чувство по поводу того, что они затеяли. Он слишком быстро убедил себя, что этот переход необходим. Было необходимо бороться с индейцами, чтобы за селить Техас. Было необходимо защищать границу, иначе мексиканцы захватили бы Техас. Но не было та кой острой необходимости гнать этот скот. Он не испытывал приключенческого азарта, хотя, возможно, он еще придет, когда они покинут населенный район.

Август, умевший практически всегда читать его мысли, и на этот раз догадался, о чем он думает на этой верхушке холма.

— Надеюсь, тут для тебя трудностей с избытком, Калл, — заявил он. — Надеюсь, что ты счастлив. Если нет, я сдаюсь. Если ты меня спросишь, то я скажу, что гнать весь этот тощий скот к черту на рога — достаточно забавный способ поддерживать интерес к жизни.

— Не спрошу, — ответил Калл.

— Понятно, но ведь ты вообще редко спрашиваешь, — проговорил Август. — Ты должен был бы умереть при исполнении служебных обязанностей, Вудроу. Ты бы это здорово сумел. Все дело в том, что ты жить не умеешь.

— А ты умеешь?

— Еще как. Я прожил сто лет на твой один год. Я бы здорово разозлился, если бы мне пришлось умереть при исполнении служебных обязанностей, потому что я ни кому не обязан, да и ты тоже, Вудроу. Мы просто хотим разбогатеть.

— Во всяком случае, в Лоунсам Дав мы не разбогатели, — сказал Калл. Он увидел возвращающегося с северо-запада Дитца, который должен был привести их к месту ночевки. Калл ему обрадовался, поскольку здорово устал от Августа и его разговоров. Он пришпорил кобылу и спустился с холма. Только подъехав к Дитцу, Калл осознал, что Август не поехал за ним. Он все еще сидел на старушке Малярии и с холма наблюдал за скотом и закатом.

Джули Джонсона с детства отучали жаловаться, вот он и не жаловался, но если говорить правду, то этот год был самым тяжелым в его жизни: столько всего пошло наперекосяк, что трудно решить, на что в первую очередь обращать внимание.

Его помощник Роско Браун, которому было сорок восемь, тогда как Джули только двадцать четыре, жизнерадостно уверил его, что рост неприятностей — явление обычное, к которому следует привыкнуть.

— Ага, и раз уж тебе двадцать четыре, то пощады не жди, — сказал Роско.

— Я и не жду, — заметил Джули. — Просто хотелось бы, чтобы неприятности случались по очереди. Тогда бы я справился, я думаю.

— Ну, тогда тебе не следовало жениться, — объявил Роско.

Это замечание показалось Джули странным. Он и Роско сидели перед тем, что в Форт-Смите считалось тюрьмой. Там была всего одна камера, и замок к тому же не работал, так что, когда возникала необходимость кого-нибудь туда посадить, они обматывали проволокой засов.

— Не понимаю, какое это имеет значение, — проговорил Джули. — И вообще, откуда тебе знать? Ты ведь никогда не был женат.

— Верно, но глаза-то у меня есть, — ответил Рос ко. — Вижу, что вокруг меня происходит. Вот ты взял да и женился, и оглянуться не успел, как пожелтел. Ты и сейчас желтый, — добавил он.

Эльмира не виновата, что я заболел желтухой, — сказал Джули. — Я заразился по дороге в Миссури, черт бы все побрал.

Роско сказал правду, Джули до сих пор был желтоват и слабоват, и Эльмира выражала недовольство обоими этими обстоятельствами.

Скорей бы ты снова побелел, — сказала она в это утро, хотя он значительно посветлел за последние две недели. Эльмира — маленькая тощая брюнетка с плохим характером. Они были женаты всего четыре месяца, и, с точки зрения Джули, самым неприятным сюрпризом для него явилась ее вспыльчивость. Она требовала, чтобы все было сделано немедленно, а он любил во всем методичность. В первый раз она наорала на него за медлительность через два дня после свадьбы. А теперь она, казалось, утратила всякое к нему уважение, если таковое и имелось. Иногда ему приходило в голову, что она никогда его не уважала, но если так, то зачем было выходить за него замуж?

Ага, вот и Пич, — объявил Роско. — Бен, видно, совсем рехнулся, раз женился на этой бабе.

Послушать тебя, так мы все, Джонсоны, рехнулись, — раздраженно заметил Джули. Роско не имел никакого права критиковать его покойного брата, хотя если честно признаться, то Пич была далеко не самой любимой его невесткой. Он так и не понял, отчего Бен звал ее Пич, ведь она была огромной и скандальной и уж никак не напоминала бархатистый ароматный плод.

Пич пробиралась через улицу, которая на этот раз была менее грязной, чем обычно, вследствие сухой погоды. Она почему-то тащила красного петуха. Пич была самой крупной женщиной в городе, фактически шести футов ростом, в то время как Бен в семье был самым маленьким. Кроме того, Пич болтала без умолку, так что Бен иногда недели по три не произносил ни слова, несмотря на то что был мэром города. Пич и сейчас говорила без конца, хотя Бен умер.

Вот уже шесть недель все в Форт-Смите знали, что Пич не оставит Джули в покое.

— Привет, Джули, — сказала Пич. Петух несколько раз взмахнул крыльями, но Пич встряхнула его, и он ус покоился.

Джули приподнял шляпу, Роско последовал его примеру.

— Откуда у тебя этот петух? — спросил Роско.

— Это мой петух, но он все время сбегает из дома, — ответила Пич. — Я нашла его у магазина. Если он не поостережется, его сожрут скунсы.

— Если он не поостережется, значит, он такую судьбу заслужил, — рассудил Роско.

Пич всегда раздражал Роско, которому, с ее точки зрения, не хватало уважения к людям. Он сам был немногим лучше преступника, так она думала, и она возражала, чтобы его назначили помощником шерифа, хотя в Форт-Смите выбирать было особенно не из кого.

— Когда ты собираешься поехать за убийцей? — спросила она Джули.

— Да довольно скоро, — ответил он, хотя чувство вал себя усталым при одной мысли о том, чтобы гнаться за кем-то.

— Пока ты тут сидишь, он переберется в Мексику или еще куда, — заметила Пич.

— Я рассчитываю найти его где-то у Сан-Антонио, — успокоил Джули. — Мне кажется, у него там друзья.

При этом замечании Роско хмыкнул.

— Совершенно верно, — подтвердил он. — Два самых знаменитых техасских рейнджера, вот кто его друзья. Джули повезет, если его самого не повесят. Если хочешь знать, Джейк Спун того не стоит.

— Речь не идет о том, чего он стоит, — заявила Пич. — Бен того стоит. Он был моим мужем, братом Джули и мэром этого города. Кто, по-твоему, следил за тем, чтобы тебе платили жалованье?

— У меня такое жалованье, что за ним и следить не стоит, — возразил Роско. — Тут любой карлик справится. — Он получал тридцать долларов в месяц и считал, что ему сильно недоплачивают.

— Ну, если бы ты это жалованье отрабатывал, этот парень не смог бы сбежать, — продолжала Пич. — Ты мог его пристрелить, он вполне это заслужил.

Роско с досадой чувствовал, что многие в городе обвиняют его в том, что Джейк сбежал. По правде говоря, это убийство привело Роско в смущение, потому что Джейк ему нравился куда больше, чем Бен. К тому же все удивились, обнаружив Бена посреди улицы с большой дырой в груди. Все удивились, Пич даже грохнулась в обморок. Половина народа в салуне решили, что Бена пристрелил мясник, так что к тому времени, когда они разобрались, что и как, Джейка давно и след простыл. Разумеется, то был несчастный случай, но Пич думала иначе. Ей необходимо было, чтобы Джейка повесили, и она бы этого добилась, не смойся Джейк вовремя.

Джули слышал все это раз двадцать или тридцать, версии различались в зависимости от того, кто рассказывал. Он чувствовал угрызения совести по поводу того, что своевременно не выгнал Джейка из города. Разумеется, неплохо бы было, если бы Роско сразу арестовал Джейка, но Роско никогда никого не арестовывал, за исключением старика Дартона, единственного пьяницы в штате, с которым, Роско считал, может справиться.