— Странно, конечно, — некромант сел на полу и ноги скрестил по-турецки, вытащил из кармана карамельку и почему-то смутился. Но спросил: — Будешь? «Взлетная».

— Если «Взлетная», то буду. С детства их люблю.

— А я еще мятное драже.

— И я. Васятка, тот цветное больше, а мне мятное всегда нравилось, — карамельку я взяла, но спохватилась. — А ты?

— Еще есть. Ношу с собой запас. Просто… говорили, что от воздействия падает сахар в крови. Можно, конечно, перетерпеть, он сам восстановится, но мне больше карамельки по вкусу.

И сунул свою за щеку.

И я последовала примеру. Карамелька была кисловатой и успокаивающей, потому что в мире, где есть карамельки «Взлетные», которые в нашей лавке продавали на вес и можно было даже по штукам попросить, не может произойти ничего дурного.

Глобальные заговоры и бедствия, они с карамельками плохо уживаются.

— Обычно плакуши на кладбищах заводятся, — некромант повертел обертку, явно не зная, куда её девать. Я вот свою в карман упрятала, а ему так поступить, похоже, воспитание не позволяло. Вот и сложил пополам, а потом еще раз.

И еще.

— Особенно, если кладбище старое и заброшенное.

— А если учесть, что здесь тоже хоронили… ну тех, которые приехали за ней?

— Нежить не считается.

— А может, и людей…

— Может, — согласился некромант и задумался, правда, ненадолго. Мотнул головой и сказал: — Все равно не сходится. Ладно, аномалия, она, если подумать, сама по себе и жить не мешает, но плакушу заметили бы. Его сложно не заметить. Или он сам бы, поняв, что добычи нет, пошел бы людей искать.

В этом имелась толика здравого смысла.

— Да и просто чувство такое, что недавно его сотворили.

— А их можно сотворить?

— Можно, хотя и непросто. Нежить, она ведь не сама по себе взялась. То есть какая-то появилась, конечно, в результате воздействия некротической энергии на живые организмы, но таких существ немного, да и в полной мере нежитью их называть неправильно. Но это так… проблемы систематики.

Я кивнула.

В ботанической систематике тоже много спорных моментов, хотя, наверное, с растениями все-таки проще, чем с нежитью.

— Так вот, многие создания — это наследие прошлого, сумрачных веков, когда маги имели больше свободы, чем сейчас, а по сути вовсе творили, что хотели… — он потер щеку и пожаловался. — Комары тут совсем озверевшие!

И я с ним согласилась.

Так и есть, ни стыда, ни совести.

— Мне это все не нравится, — мрачно произнес некромант.

— Комары?

— И комары тоже. Но все… плакуша, которой неоткуда было взяться. Да и… зачем? Если тебя сожрать, то… ты бы справилась. Плакуши для детей и стариков опасны, и для дураков. Но ты не дура.

Слышать это было приятно.

Даже пятки зачесались. Наверняка, от прилива гордости к организму.

— Стало быть смысла в том, чтобы поднимать плакушу, нет никакого. С другой стороны, пробуждение древнего артефакта — дело сложное. И кровавое. Жертвоприношение всегда сопряжено с потерями силы, следовательно…

Он задумался.

— Плакуша могла завестись там?

— Да.

— Но почему она здесь тогда?

Что-то сомнительным мне представлялось, что в лагере кого-то жертвоприносили. Во всяком случае, некромант должен был бы заметить.

— Пришла по следу? — предположил он, уставившись на меня светлыми глазами.

— Моему?

— Возможно, хотя… думаю, что того, кто во всем этом участвовал. Плакуша хищник, конечно, но туповатый. А еще способный питаться крупицами энергии. Кто бы ни… он бы оставил след. Точно оставил бы.

— То есть… — я, наверное, дурой не была, если додумалась до такого. — Кто бы…

— Я решил, что экспедицию организовали ради Верещагиной, чтобы меня познакомить, свести с ней. Женить.

Он тряхнул головой.

А места в палатке маловато. Определенно недостаточно для метаний. И размахивать руками тоже не след.

— А если… если все не так? Если… им нужно было не её отправить, а… другого человека. И просто экспедицию.

Он застыл, перекатываясь с пятки на носок и с носка на пятку.

— Что-то, что бы объяснило… выброс… как тогда, много лет назад… раскопали курган и получили темную бурю. Подняли старое… никто ведь не знал, что было в том кургане. Никто не стал выяснять. У кого выяснишь, если никого не осталось?

Вот что-то чем дальше, тем меньше во мне жизненного оптимизма остается.

— И, если ситуация повторится… в меньшем масштабе. Погибнет, скажем, не город, но…

— Деревня?

— Даже не погибнет. Эвакуировать проще, но территория будет заражена.

И тут зазвонил телефон.

Не складывалось!

Все не складывалось, если только… как же не хватало дядюшки, знать бы еще, куда он запропастился, когда так нужен. Николаев вскочил.

И поднял выпавший телефон, мысленно выругался, поскольку вот с дедом говорить… придется. Тот тоже не станет беспокоить по чем зря. Стало быть, важное.

…строители.

…деревня.

…алтарь Моры.

…проклятая усадьба. Все и сразу. И главное, ведьма, которая тихонько сидит, смотрит, будто чуда ждет. А дядюшка… чтоб его. Вернется, Николай ему все выскажет, про родственную заботу и ответственность в том числе.

— Да, — прозвучало раздраженно. — Что?

— Вот, имел беседу с твоей матушкой… ставлю громкую связь. Ты там не один ведь?

— Нет.

— От и ладно, от и хорошо… — показалось вдруг, что дед до крайности доволен этой вот «неодинокостью» Николаева, чего быть не должно бы. — Наташенька, познакомься с девочкой.

— Здравствуйте, — сказала ведьма и поерзала.

А Николаев подумал и тоже включил громкую связь. Чего уж теперь-то?

— Здравствуй, милая, здравствуй… зовут-то тебя как?

— Маруся, — сказала Маруся, на Николая покосившись, будто он виноват.

— Дед, тут… скоро выброс будет. Я так предполагаю. Что бы там ни лежало в бочаге, это хотят получить и…

…и утаить от короны.

Тогда все сходится!

Плевать им на земли, и на людей тоже. Темный выброс. Буря. Сотни погибших. И нужен козел отпущения, которым и станут строители. Наверняка вину свалят на них.

Взрыв организуют.

Или еще что-нибудь, главное, такое, чтобы след был четким и ясным, отбивающим всякие сомнения. И… сходится. Одно с другим сходится.

Темный алтарь…

…как альтернативный источник энергии. И вновь же выброс можно будет объяснить близостью алтаря.

…особенно, если жриц не станет.

А жриц не станет. Слишком опасно сохранять им жизнь.

Плохо.

— Дорогой, — матушкин голос прорвался сквозь паутину мрачных мыслей. — То, что вы ищете, официально не существует.

…дядюшка.

Появился ведь не случайно. Зачем?

…кровь и сила. Одно дело пробудить артефакт от спячки, и совсем другое — подчинить его. Крови нужно много больше, как и силы. С этой точки зрения и он, Николай Николаев, тоже ресурс.

Верещагина.

Оборотень… оборотни. Рядом.

Маруся упоминала, что оборотни не вернулись.

— …еще до смуты ходили слухи о сотворенном Брюсом артефакте, куда более серьезном, нежели «Сердце Моры».

— Куда уж серьезнее, — мрачно произнесла Маруся и за косу себя дернула.

А она?

Случайный игрок или… кто-то не оставил этой истории права на случайность.

— Поверь, девочка, — проскрежетал дед. — Всегда есть куда. И хорошо, если найдется, кому остановить… очень хорошо.

— Так уж получилось, что в свое время я весьма плотно интересовалась именно Брюсом. Твой отец полагал, что лишь малая часть его разработок, так сказать, известна… следует помнить, что жил он во времена если не смутные, то весьма с ними схожие. Государь желал перекроить страну, причем изменения шли стремительные, особенно по представлениям современников. И далеко не все из них эти перемены поддерживали. Добавим недовольство европейских домов, которых тоже не слишком радовало усиление России. И получим серьезное противодействие.