Последние ворота блестели и всем своим видом напоминали «Алькатрас» [16]: эта хреновина возвышалась над землёй на высоту 25 футов [17], и на ней было предупреждение «Осторожно, высокое напряжение». А ограда? Махину возвели не для того, чтобы рогатый скот сдерживать, скорее, велоцирапторов[18], и Мэнни стало интересно, что находится по ту сторону этой прочной ограды из горизонтальных брусков на двенадцать и двадцать-четыре дюйма.

Мэнни обернулся, когда они проехали мимо неё и начали спускаться в туннель, на котором из-за его прочности и освещения спокойно мог быть знак «Голландия» или «Линкольн». Чем дальше они ехали, тем больше он задумывался над тем вопросом, мучившим его с тех самых пор, как он увидел Джейн: зачем ей понадобилось подделывать свою смерть? Зачем переворачивать с ног наголову его жизнь и жизни других людей, с которыми она работала в Святом Франциске? Она никогда не была жестокой, никогда не лгала, у неё не было финансовых проблем, ей не от чего было бежать.

Теперь он всё понимал, даже если сама она не сказала ни слова.

Правительство США.

Подобного рода установки, такая система безопасности… на окраине довольно-таки большого, но не огромного города, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Чикаго? По-любому правительство. Кто ещё может себе такое позволить?

И кто такая эта пациентка?

Туннель закончился обычной парковкой со столбиками и жёлтой разметкой, и, тем не менее, на всём этом огромном пространстве стояли только парочка непонятных фургонов с тонированными окнами да маленький автобус тоже с затемнёнными стёклами.

Она даже не успела припарковать его Порше, как распахнулась стальная дверь и…

Один взгляд на выходящего оттуда огромного парня, и голова Мэнни взорвалась, боль стала настолько невыносимой, что он обмяк на сиденье, руки упали по бокам, а лицо подёргивалось от этой пытки.

Джейн ему что-то сказала. Открылась дверь с её стороны. Потом с его.

В воздухе, ударившем ему в лицо, пахло чем-то сухим и непонятным, типа земли… но тут было что-то ещё. Одеколон. Древесный аромат, одновременно дорогой и приятный, но он также вызывал в нём непреодолимую потребность убраться подальше.

Мэнни с великим трудом открыл глаза. Зрение ни черта не работало, но удивительно, на что оказываешься способным, если прижмёт, и, когда лицо перед ним стало различимым, он понял, что смотрит на ублюдка с козлиной бородкой, который…

Новая волна боли, глаза закатились, и его чуть не вырвало.

— Ты должен освободить воспоминания, — услышал он Джейн.

Там был какой-то разговор, голос бывшей коллеги смешался с низкими нотами того парня с татуировками на виске.

— Это его убивает…

— Слишком большой риск…

— Да как он будет оперировать в таком состоянии?

Тишина. И вдруг боль ушла, будто опустился занавес, и разум наполнили воспоминания.

Пациент Джейн. Из Святого Франциска. Мужчина с эспаньолкой и… шестикамерным сердцем. Который заявился к Мэнни в кабинет и забрал файлы на эту свою сердечную аномалию.

Мэнни приоткрыл один глаз и взглянул на это жёсткое лицо.

— Я тебя знаю.

Парень заявился в его офис и забрал те документы.

— Вытащи его из машины, — единственное, что на это ответил Козлиная бородка. — Я не доверяю себе достаточно, чтобы к нему прикасаться.

Чертовски милое приветствие.

За огромным ублюдком стоял кто-то ещё. Мужчина, которого Мэнни сто процентов где-то видел… Может, лишь мельком, поскольку он не мог вспомнить его имени или где они встречались.

— Пойдём, — сказала Джейн.

Да. Прекрасная идея. Ему как раз нужно было сконцентрироваться на чём-то другом, нежели на всём этом «нихрена-не-ясно?».

Пока мозг Мэнни пытался осознать происходящее, ноги, по крайней мере, вроде работали нормально. И после того, как Джейн помогла ему принять вертикальное положение, он зашёл вместе с ней и Бородатой Сволочью в нечто такое же неопределённое и чистое, как и любой госпиталь: никакой суматохи в коридорах, на потолке флуоресцентные лампы и всё пахло «Лизолом» [19].

Кроме того, через определённые интервалы были развешаны камеры, отчего здание казалось многоглазым монстром.

Пока они продолжали идти, Мэнни понимал, что вопросов задавать не стоит. Да, к тому же, ему было так хреново, что на данный момент способность передвигаться была пределом его возможностей.

Двери. Они прошли мимо огромного количества дверей. Все они были закрыты и, несомненно, заперты.

Такие слова, как засекречное место и национальная безопасность пронеслись в его черепушке, и это сильно помогло: он начинал думать, что, возможно, сможет простить Джейн то, что она вот так появилась… в конце концов.

Когда Джейн остановилась у двойных дверей, её руки нервно теребили отвороты белого халата, а также стетоскоп, лежавший в кармане. Отчего у Мэнни возникло чувство, будто к его голове приставили пистолет: в операционной, несмотря на серьёзность травм, она всегда оставалась спокойной. Это было её отличительной особенностью.

Это личное, подумал он. Что бы ни было по другую сторону двери, для неё это слишком личное.

— У меня здесь есть оборудование, — произнесла она, — но этого недостаточно. Нет МРТ сканера[20]. Только КТ[21] и рентген. Но операционная требованиям отвечает, и, помимо того, что я буду ассистировать, у меня есть превосходная медсестра.

Мэнни глубоко вздохнул, собираясь с силами. То ли дело в годах практики и опыта, то ли просто был таким человеком, но он отбросил в сторону весь этот хлам, затянувшуюся головную боль, странность этого места, наводящего на мысль об «Агенте 007», и настроился на работу.

Первым делом? Избавиться от раздражителей.

— Приятель, тебе придётся отвалить, — бросил он Кусту на морде через плечо. — Ты останешься здесь.

То, что он получил в ответ на эту новость, было… ну просто клыкастым. Ублюдок обнажил пару ужасающе длинных клыков и зарычал как собака, чего и следовало ожидать.

— Ладно, — сказала Джейн, встав между ними. — Ладно. Вишес подождёт снаружи.

Вишес? Он не ослышался?

Тогда мамаша этого паренька в точку попала, учитывая это небольшое зубное шоу. Неважно. У него есть работа, и, может, ублюдок пойдёт косточку погрызёт или ещё что-то.

Мэнни зашёл в смотровой кабинет…

О… Господи.

О, Боже, сущий на небесах…

Пациентка неподвижно лежала на столе… и он, скорее всего, никогда не видел никого красивее неё. Волосы черны как уголь и заплетены в толстую косу, свисающей со стола. Кожа — золотисто-коричневая, будто она была итальянкой и недавно находилась на солнце. А глаза… Её глаза были как бриллианты, бесцветными и блестящими, и лишь вокруг радужки — тёмным ободом.

— Мэнни?

Голос Джейн раздался прямо позади него, но ему казалось, она была за сотни миль отсюда. Вообще-то, весь мир был где-то вдали, не существовало ничего, кроме взгляда его пациентки, когда та подняла на него глаза.

Это наконец-то случилось, подумал он, забравшись под рубашку и обхватив тяжёлый крестик. Всю свою жизнь он не мог понять, почему никогда не влюблялся, и теперь знал ответ. Он ждал этого самого момента, эту женщину, этого часа.

Эта женщина моя, подумал он.

Убеждённость была настолько сильной, что он не мог в ней сомневаться, даже несмотря на всю её бессмысленность.

— Ты целитель? — сказала она шёпотом, заставившим его сердце остановиться. — Ты… здесь ради меня?

В её словах звучала толика удивления и великолепный акцент.

— Да. — Он сдёрнул с себя пиджак и бросил его в угол, не заботясь о том, куда тот упадёт. — Я здесь ради тебя.