— Отмучился, — похлопал он меня по плечу, словно воина, вышедшего живым из яростной сечи. — Или ещё нет…

Взгляд друга устремился на идущую к нам симпатичную шатенку с кукольным личиком.

— Горин, вы большой молодец. Признаться, сперва мне казалось, что вы — застенчивый и робкий малый, а вы — лев! — с пленительной улыбкой проворковала девушка, подойдя ко мне.

— А я? — вопросительно заломил бровь Шмидт.

— Вы обычный, — сухо бросила она парню и наклонилась над партой, чтобы её губки были поближе к моему уху. — Горин, вы не окажете мне услугу? Я планирую послать свою фотографию в следующий номер журнала «Краса Империи». И мне нужен хороший комментарий.

— А-а-а, сделаю, — протянул я, даже не догадываясь на что соглашаюсь.

— Благодарю, — светло улыбнулась повеселевшая девчонка и уселась за свою парту.

А я услышал бурчание Шмидта, раскрывшего тетрадь:

— И зачем ей это надо? Вон одна уже плачет.

Друг явно имел в виду брюнетку, громко шмыгавшую носом. Она сидела в углу лаборатории, и перед ней на парте лежал раскрытый журнал с фотографиями.

— А чего она плачет? — тихонько спросил я.

— Она посылала свою фотографию в прошлый номер «Красы Империи». А в свежем номере редактор написал, что получил множество комментариев по поводу её внешности. И большая часть из них говорила, что у неё огромный лоб. Я, конечно, согласен с этим. Если мысленно разделить её лицо на сектора, то лоб и правда будет превалировать. Но зачем же оставлять такие комментарии? Кто вообще способен на такую бестактность? — сокрушённо покачал головой Шмидт и поправил очки, сползшие на длинный нос.

— Наверное на такое способны лишь мамочки двух ангелочков, — усмехнулся я и снова посмотрел на брюнетку.

Теперь и мне казалось, что у неё большой лоб. Кажется, некоторые комментарии действительно были правдивы. Так сказать, не в бровь, а в лоб.

— В ужасное время мы живём, — вздохнул друг и посмотрел на круглые часы, висящие над чёрной доской. Они показывали, что занятие началось уже пять минут назад. — И преподаватели позволяют себе опаздывать, и девушки уже не те, что были прежде. Вот для чего они шлют свои фотографии в «Красу Империи»?

— Чтобы похвастаться красотой, нарядами, машинами и прочими благами? — уверенно предположил я. — Ну и, наверное, ещё для того, чтобы расширить круг женихов. Мне кажется, что довольно просто разыскать контакты любой сударыни со страниц этого журнала.

— Дык контакты там и указаны, прямо под фотокарточками.

— Простите за опоздание, судари и сударыни! — громко произнёс ворвавшийся в кабинет моложавый преподаватель с подкрученными усиками и худощавым лицом.

— Доброе утро, господин Шемякин! — вразнобой поприветствовали мы мужчину.

Он кивнул и сразу же попросил, не откладывая дело в долгий ящик:

— Судари и сударыни, разбейтесь на пары и начинайте готовить зелье Макарова!

— Горин, ты со мной! — азартно выдохнул Шмидт и начал носиться по лаборатории.

Парень хватал с полок шкафчиков реагенты, колбочки, мензурки, ступки и прочие вещи, нужные для изготовления данного зелья. Он стаскивал их в рабочую зону кабинета, где можно было безопасно и с комфортом играться с химическими веществами. А я еле поспевал за ним. Благо, что такая беготня долго не продлилась.

Вскоре Шмидт занял один из рабочих столов и жарко прошептал мне:

— Мы в два счёта обставим этих неучей. Я зелье Макарова ещё в седьмом классе делал лучше, чем большинство наших преподавателей.

— Угу, — угукнул я, даже не зная для чего Макаров выдумал данное зелье: то ли мух травить, то ли зубы отбеливать. — Шмидт, ты руководи мной, а то у меня голова до сих пор плохо соображает.

— Что же за бурду вы с братом пили? — нахмурился парень.

— Видимо, какую-то весьма поганую…

Шмидт осуждающе покачал головой и вдруг в великом удивлении уставился на рыжую девчонку, ловко растирающую в ступке какие-то семена.

— Ты гляди чего… — опешил друг, словно призрака увидел. — Семенова уже к семенам сорго перешла. М-м-м… неужели достойный соперник? Наконец-то! Я ждал этого все последние годы. Ян, быстро бери настойку ядрицы. Мы не можем стать вторыми. Это будет провал!

Мой мозг даже подумать ничего не успел, а рука уже цапнула склянку с чем-то тёмным. И судя по тому, что Шмидт не стал мне ничего выговаривать, рука повела себя правильно.

Однако я всё равно приблизил склянку к глазам, чтобы получше рассмотреть мелкий, убористый текст. Да, так и есть, настойка ядрицы. Видимо, сработали навыки и рефлексы, приобретённые мной ранее. Может и дальше полагаться на них? Отключить мозг и дать свободу рукам с глазами? А то моя память такая же дырявая, что твой дуршлаг.

Я так и поступил. Постарался действовать на неких инстинктах. И они реально работали, ну в девяноста процентах случаев. А вот оставшиеся десять процентов изрядно бесили Шмидта. Он чуть ли не шипел на меня, когда я мешкал с выбором того или иного ингредиента.

— Быстрее, Ян, быстрее! Семенова со своей пухлой напарницей не отстают от нас, — подгонял меня друг, покрывшийся лихорадочными красными пятнами.

В его глазах полыхал азарт, а напряжённый взгляд то и дело обращался к рыжей Семеновой. Та отвечала ему таким же взором. Кажется, они оба были в своей стихии. Дирижировали химическими процессами, как самые высококлассные профессионалы.

Семенова тоже скрипела зубами и подгоняла свою напарницу. А та, несмотря на лишний вес, оказалась удивительно проворной.

— Ян, видишь, как шустро работают эти две ведьмы? — возмущённо протараторил Шмидт, шумно дыша. — Они будто всю жизнь готовились к соревнованию со мной.

— Да, наверняка, так и есть. Им же больше нечем было заняться, — иронично сказал я, поглядывая на взбудораженного друга.

Он открыл рот, желая что-то сказать. Но тут внезапно прорезался громкий голос преподавателя Шемякина, весело оглядевшего трудящихся в поте лица студентов:

— Та-а-ак! Вижу, что у нас есть две пары, которые вырвались далеко вперёд! Если кто-то забыл, то напоминаю, что зелье Макарова применяется в производстве марионеток. И одна из вариаций этого зелья будет на экзамене.

— Ну хоть понял, что готовлю, — тихонько пробормотал я, переливая одну жидкость в колбу с другой.

В нос сразу же ударил резкий химический запах. Я поморщился и чуть не всплакнул. А вот Шмидт с наслаждением втянул запах ноздрями, будто самый дивный аромат.

— Ещё чуть-чуть, — лихорадочно выдал он, возбуждённо сверкая глазами, скрывающимися за стёклами запотевших очков.

— Шмидт, ты пугаешь меня. Ты бы видел свою физиономию… Так и хочется перекреститься.

Через пару минут Шмидт схватил зелье Макарова, гордо поднял его над головой и победно выдохнул:

— Всё! Наше зелье готово!

А затем он бросил снисходительный взгляд на досадливо зашипевшую рыжую. Мол, выкуси, неумеха. Она наградила его многообещающим взором прищуренных глаз. Дескать, сражение проиграно, но вся война ещё впереди, очкарик.

Хм, так и начинается любовь…

— Шмидт и Горин получают высший балл! — произнёс преподаватель и запустил в наше изделие голубое облачко магии.

Оно окутало колбу, после чего зелье из зелёного стало прозрачным.

— О как, — тихонько прошептал я себе под нос, удивлённый трансформацией.

— Шмидт, можешь вылить в раковину содержимое колбы. Теперь это просто вода, — сказал Шемякин.

Мой друг так и сделал. А я смекнул, что наш химик — это маг, обладающий какой-то властью над жидкостями.

— До конца занятия осталась четверть часа. Шмидт и Горин могут вернуться за парту и заняться своими делами. Только не мешайте остальным, — строго произнёс Шемякин.

Я уселся за парту и поглядел на Шмидта, чинно присевшего рядом со мной. Его лицо снова стало бледным и серьёзным, но вот глаза ещё не погасли. В них до сих пор сверкало торжество, буквально разрывающее худое тело парня.

— Как я её, а? — приглушённо выдохнул он, кивнув на Семенову, только что закончившую своё зелье.