− Ты изменил судьбу, – пожала плечиками кроха и лениво зевнула. – Монах пришел посмотреть, насколько страшна сестра, когда едина с тьмой, и увидел, и все же дарит ей цветы.

− Не понимаю.

− Сестренка ему нравится, – улыбнулась мне кроха, − Он первый, что осмелился ей подарить цветок, тем более такой красивой. Убьет монаха? Ну и дура тогда, пусть папа разбирается, а я спать хочу.

− Тебя отвести в твою комнату? – зевая следом за девочкой, спросил я.

− А можно, пока папа не вернется, я посплю у тебя? – посмотрела на меня умоляюще Агау. – Я мало места занимаю!

− Пойдем уже, – взял я на руки крохи, и уже через пару минут слушал, как где-то сбоку на огромной подушке вовсю сопит носиком кроха.

А где-то там во дворе тихо беседовали два молодых стихийника, которые уже не раз были готовы убить друг друга. И, по крайней мере, один из них не знал, доживет ли он до рассвета, но все это меня уже не касается, ведь завтра меня ожидает экзамен в школе.

В полдень город был переполнен людьми, спешащими по своим делам, а широкие улицы, наполнялись сотнями голосов. Кто-то ругался, кто-то смеялся, торговался или даже угрожал. Люди жили своими жизнями, заботами и радостями, мужчина в потрепанном халате хвастался, что купил мешок риса за полцены. А счастливая округлая молодая девушка с румянцем на вопрос «ну и когда?», отвечала что совсем скоро, и что гадатель заверял, что будет мальчик.

Лаяли и пищали различные городские животные, пели редкие соловьи, но вся эта идиллия существовала лишь до того момента, как появлялся на улице я.

Детский смех и неспешный разговор взрослых прекращался, и наступала гробовая тишина, даже птицы замолкали, а редкие псы, сопровождающие своих хозяев, рычали на меня, поджав хвосты. Они боялись меня до одури, но готовились вонзить в меня свои зубы, если я приближусь.

Некоторые мужчины обнажали оружие, а молодая округлая девушка упала в обморок и, слава богам, её успели поймать.

− Эхэу, – вновь тихо донеслось мне в спину от одного из воинов городской стражи, и я знал, что это значит.

Монстр.

И я его почти презирал. Шепнул мне тихо в спину… Скажи мне в лицо, покажи свою храбрость, воин, и уж если обнажил меч − нападай. Да, я немного к ним суров, да, я огромен, не так уж и страшен, но силен и необычен, все же их местные гиганты мне по плечо, а мой кулак пробьет стену дома, и они видели, что я не медлителен. А то, что я иду рядом с мастером стихии в его сине-голубом кимоно с черным поясом, показывало, что я не просто опасен на вид, но и на деле страшен. Та же россыпь почти невидимых шрамов говорила о многом.

Воин, идущий навстречу, кивнул нам, каждому отдельно, не коснувшись рукояти меча, и мы ответили ему тем же. У прилавка торговалась девушка в белом платье и внезапно для себя увидев меня лишь слегка нахмурила брови на мгновение, а потом улыбнулась нам и, поправив прядь волос, кивнула каждому. Получив же ответный кивок, она продолжила торговаться за какие-то пурпурные ткани. И я немного ей завидовал, ничто не выдавало в ней мага или воина, она могла спокойно торговаться на рынке. И наверняка никто не закричит от испуга при встрече с ней в переулке.

Никто не будет нападать на нее, нет, с ней подобного не происходит, а выдал её лишь кивок воинам, подобным мне, и быстрая оценка ситуации.

Я шел неспешно с Иньху на свой экзамен и вел с ним беседу о том, как прошла его бурная бессонная ночь, и рассказывал, как прошла моя ночь. У мастера было много проблем, с самого утра у него было знакомство с ночным гостем и ремонт ворот, которые не смогли противостоять Исау в гневе.

Но меня волновало иное, и уж точно не выбор белого кимоно, что сегодня был надет на мне, не ненависть, которую я чувствовал от горожан за то, что я отличался от них внешне. Меня волновали мои руки, которых коснулась мелкая дрожь.

Стальные нервы, как это красиво звучит, и я даже когда то предполагал что у меня именно стальные нервы, я прошел башню, где на каждом этаже меня пыталась убить какая-то тварь. Каждый этаж башни заставлял настораживаться, ведь тогда я точно знал, что моя жизнь висела на волоске, а все усугубляло рабство и ощущение тоски по утерянным жизням.

Я прошел кровавые, жестокие сражения и пытки, как тела, так и души, но руки дрожат у меня именно сейчас, когда я иду по городу, который мне чужд, и где каждый прохожий то шарахался в сторону, то богу начинал молиться, желая мне смерти. Все это никак меня не волновало, но вот руки предательски подрагивали.

− Ну что ты нервничаешь! Как малая девчонка перед экзаменом, – оскалился идущий рядом со мной Иньху. – Ты воин! И поправь кимоно! У тебя складки, портят твой наряд. Эх, еще бы пояс желтый…

− Воин я, Иньху, воин, но я не привык к белым да парадным одеждам, мне по нраву больше мой истертый дорогами и невзгодами халат с капюшоном, – ухмыльнулся я, поправляя белое кимоно, которое практически с угрозами заставил меня надеть Иньху, а Исау молчаливо кивала отцу. Я же хотел надеть черное кимоно, мне оно было больше по нраву. – Иньху, я готовился к экзамену три дня, да только обучаться надо семь лет…

− Это не твоя основная проблема, – пробурчал Иньху, пока мы шли по городу он постоянно недовольно бурчал. − Поправь кимоно, а то этот твой дешевый черный пояс складку делает.

− Иньху! – прорычал я. − Говори уже, что было ночью и как мое кимоно связано с этим. Большую часть я уже и сам знаю, но хочу услышать от тебя.

− Откуда? – подозрительно спросил Иньху. – Кто-то из мастеров? Но ты не знаешь никого… Кирсана? Но она не смогла попасть на закрытую часть совета, хм…

− У меня свои источники, – ухмыльнулся я, решив не выдавать Агау. − Но хотелось бы узнать о совете мастеров от тебя, и почему ведьму зовешь Кирсаной? Она до сих пор светлая и не изменила имени?

− Совет прошел как… Как… Не по плану, а Кирсаной её называю, оказывается, только я, – вздохнул печально Иньху. – Какой смысл тебе рассказывать, если ты и так все знаешь? Или не знаешь?

Я молчаливо медленно шел по улице и не стал отвечать Иньху. А что я ему мог ответить? Что его сдала собственная дочь? Все утро он не давал мне покоя, три чаепития, три! И он так и не решился мне рассказать что-то важное, нет, Агау дала мне пищу для размышления, но мне казалось, что я сдружился с одним мастером. В городе все как обычно смотрели на меня, но было мне как-то не по себе поймать взгляд на себе нищего, что таращился на меня из темного переулка. Между тем мастер заговорил вновь, отвлекая меня от странного бродяги.

−Знаешь, − после долгого молчания проговорил Иньху, придержав меня рукой, когда мы уже выходили к дворцу, где проходило обучение элит. − Не спеши, я расскажу что произошло важного этой ночью. Кроме того, ты, кажется, стал свахой.

− Я тут не причем, они все сами.

− Исау говорит иначе, − ухмыльнулся Иньху. – Ты не дал ей прибить подарившего цветок луны. Ты знаешь, что это за цветок?

− Нет.

− Ну, ты точно не сдашь экзамен.

− Иньху!

− Ну что Иньху? Из этого цветка делают чай для темных, но достать его нелегко, – усмехнулся отец двух девочек. – И монах пришел передать драгоценный цветок в ту ночь, когда Исау переполнена силой. Он пришел, чтобы взглянуть на невесту, что была не в самом лучшем настроении, а меня не было дома!

− Подожди, они же просто пили чай, ко мне то какие вопросы?

− Они сдружились, хоть они и абсолютно разные, как мне теперь уходить в плавание?

− Боишься стать дедушкой, значит, – усмехнулся я.

− А ты, как я посмотрю, каменная дылда, не боишься стать дядей? Ты будешь нести ответственность за моего внука, балда.

− Но я же,− потерял я на мгновение дар речи от внезапности. − Какой, к проклятым, я дядя?!

− Самый что ни на есть настоящий, Исау не дала согласия на твое исключение из семьи, и желает, чтобы у нее был приемный брат, Агау я даже спрашивать не хочу. Семья против твоего исключения, поздравляю.