Генератор знакомо урчал, насыщая пространство вибрацией на грани чувств, и на первый взгляд ничем не отличался от издохшего на челноке. Буров подхромал к окольцованной «тарелке», бегло осмотрел.

Сублиматор не функционировал. Но при этом был в полном порядке, даже кислородный брикет, хоть и почти истаявший, находился в соответствующем гнезде. В атмосфере модуля попросту не хватало углекислого газа, отчего реакция не возобновлялась. Что значило только одно: дышать внутри модулей было некому.

Иван и Майкл отыскали «Крота» достаточно быстро. Не теряя времени, Роман вместе с ними отправился «подбирать код» к медблоку. Вскоре космопроходцы ощутили движение застоявшегося воздуха: Буров запустил сублиматор с системой вентиляции. Смесь запахов пыли и хвойного леса после проливного дождя производила странное впечатление.

С первой же попыткой пробраться в медблок вышла заминка: отчего-то не возникала режущая дуга. «Крот» запустился, но вот его резак оставался самой обыкновенной рогатиной.

Но Роберт разобрался в чём дело. В горнопроходческом деле с недавних пор тоже использовалось направленное воздействие протоволнами. Характерный, взвинчивающийся до писка звук вскоре заставил космопроходцев поморщиться.

– Только замок, – торопливо указал Роман.

Роберт поднёс резак к переборке. В отличие от любой другой, протоволновая сварка не была узкоспециализирована. Теоретически с её помощью возможно было сварить и разрезать всякий материал. Но пока люди научились воздействовать только на углепластик, выплавляя из него соединительные полиэпоксиды.

Медблок выглядел стерильно. По-другому и не скажешь. Словно он был закодирован изначально и вообще ни разу не использовался по назначению.

Иван с американцем поспешили за Санычем, а Роман принялся шарить по ящикам и внутристенным сейфам в поисках неостерона. Попадалось всякое: низолин всех видов, от бинтов до красноватого порошка, эмина с растворяемыми веществами для противодействия постпрыжковым проявлениям, небольшое количество растворов для реаниматора и двух других аппаратов, на которые Роман даже не глянул. Но вот неостерона так и не нашлось.

Вскоре Романа сменила расторопная, юркая Виктория. Саныча уложили на глянец обтекаемого реаниматора, проверив предварительно системы и настройки.

Первым делом Вика ввела в порт-инъектор бывшего командира систему с витаминно-глюкозным раствором, подготавливая к выводу из медикаментозного сна. Магниево-калиевого раствора для поддержания сердечной мышцы, как и ещё много чего, судя по негодованию Вики, она не нашла.

Роману доложили о закрытии внешней переборки. Роберт на всякий случай и там установил винтовые распоры. Закоченевших же в сидячих позах мертвецов вытащили из-за стола и уложили в ангаре.

Криминалистов среди космопроходцев не было, но кое-что прояснялось и без специальных знаний. Например, что пулевое отверстие в затылках несчастных от пистолетной пули. Стреляли, приложив дуло вплотную к коже – уже отросшие после «прыжка» волосы вокруг входного отверстия опалились. Что только подтверждало предположение: либо убитые не сопротивлялись, зная на что идут, либо не могли сопротивляться. При этом по длине волос можно было судить – расстреляли их примерно спустя месяц после «прыжка».

На кителях в ярком свете ангара отливали вышитые металлом имена: Стивен Кёртис, Жак-Этьен Мано, Джордж Бернли, Никколо Сторци, Агне Христичас и Хельга Йендаттер. Все до одной фамилии фигурировали в отчёте по Ясной в составе второй волны подкрепления, запрошенного доктором Кислых. То были не последние сотрудники европейских научных центров, всего шесть из тринадцати человек. Выданная Ординатором справка разъясняла каких именно центров, но не это было важным.

Годами рождения мертвецов значился период от тысяча девятьсот восемьдесят шестого до две тысячи десятого. То есть, самому младшему из них должно быть не менее сорока восьми лет. Конкретно госпожа Йендаттер, норвежский микробиолог, на тот момент в свои двадцать восемь заслужившая в научных кругах немалый авторитет. Сейчас она – та самая женщина с коротко стриженным затылком – лежала перед ними в неестественной мёртвой позе. Даже с учётом обескровленности лица, больше тридцати с небольшим ей невозможно было дать. То есть, с момента смерти Хельги прошло не менее десяти лет, но труп её отчего-то так и не начинал разлагаться.

Нужно было как можно быстрей запросить с орбиты челнок, а для этого - попасть в командный отсек. Модули по строению дублировали друг друга, но при стыковках в единую колонию многое упразднялось, например второй или третий, по числу стыкуемых модулей, командный пункт.

В доступной части колонии он как раз оказался упразднён - для стабильности работы первого, второй ЭВМ безвозвратно отключали от энергопитания. Кто бы ни заварил соединительный шлюз с той стороны, он не хотел изолировать себя ещё и от командного пункта.

У Романа было время поразмыслить над планом действий. И он пришёл к выводу, что не имеет ни малейшего желания выяснять, куда ведёт подготовленная Фрэнки колея. От одной только мысли по затылку пробегали мурашки – синтетик ведёт их! Синтетик!

Виделись два выхода: либо попытаться сойти с этого пути, либо и вовсе возвращаться на Землю. Так или иначе, первым делом следовало запросить челнок.

После осмотра шва, стыковочную переборку решили резать. Полиэпоксид по соединительным линиям аж слоем проступал – с таким усердием на углепластик воздействовали дугой «Крота» с той стороны. Но прежде следовало разобраться с остальными необследованными отсеками.

Переборка в продсклад поддалась легко – тут мешала самая банальная неполадка в панели управления. Внутри космопроходцев дожидалась нехорошая, но предсказуемая новость. Склад оказался пуст, морозильные камеры отключены, а иные так и вовсе разобраны. Питьевой воды тоже не было, всюду валялись пустые контейнеры. Если и во второй половине склад окажется пустым, космопроходцам придётся рассчитывать лишь на запасы, привезённые с собой. Что-то подсказывало, что именно так и будет.

Кислородных брикетов, хранившихся тут же, также почти не осталось. Большинство были переломлены, словно внутри них что-то искали. И вообще, не в пример остальным отсекам модуля, склад выглядел весьма неприглядно. В нём царил бардак, если уж выражаться простым языком. Под ногами громко щёлкали крошки сжатого кислорода, хрустели крышки контейнеров и шуршали упаковки питательной смеси. Вскоре и вовсе обнаружились следы человеческой жизнедеятельности, будто для кого-то склад с продовольствием стал тюрьмой.

Венцом мрачной атмосферы стала надпись на дальней стене: «he'll never find me».

– Это женщина писала, товарищ майор, – высказался Иванов. – Я графологией немного увлекался...

Космопроходцы некоторое время смотрели на надпись молча.

Следующим на очереди был жилой кубрик. Убрав распорку, они сначала пытались открыть переборку обычным способом, но безуспешно. Пришлось резать. Роберт задерживал дугу на одном месте разве что на мгновение, двигая рукой так, словно выводил на стене ровный пунктир. Под действием протоволн углепластик исторгал тошнотворно воняющий полиэпоксид, подобно коже, покрывавшейся потом.

Когда он закончил, потребовалось лишь лёгкое прикосновение, чтобы углепластик с хрустом рассыпался. Как и в медблоке, воздействовали только непокорный замок.

Роман едва вошёл в кубрик, как вдруг его окликнул Иванов. Командир выслушал аргументы, внимательно огляделся, и в очередной раз отдал должное наблюдательности Ивана: каких-то секунд хватило ему, чтобы определить очевидную разницу между обстановкой этого кубрика и его близнеца-соседа. С его доводами трудно было не согласиться.

Позже выяснилось, что подкрепление из европейских учёных и офицеров Союза обнаружило колонию опустевшей. И в этом кубрике было нечто определённо важное, раз его опечатали нетронутым, оставив внутри всё так, как было при первых колонистах под руководством доктора Кислых. Выяснять же что именно тут заинтересовало их предшественников времени не было.