Закрыв двери и сняв обувь, он шагнул вперёд и прислушался. На кухне негромко звякнуло. Одновременно раздался негромкий стук - кажется, в дверь туалета, потом в дверь ванной комнаты. Постепенно стук переместился в кухню. Прикинув за и против, Павел Иванович вошёл на кухню и нерешительно сел за стол, гадая, правильно ли понял происходящее.

Чашка, стоящая на кухонном столе, вдруг скособочилась и поехала сначала по столу, потом по газовой плите и, наконец, по обеденному столу прямо к сыщику. Перед ним и выпрямилась. Павел Иванович пригляделся и обнаружил на столе заварной чайник. На плите закипала вода в большом чайнике.

В плоском блюде-хлебнице зашелестел пакет, из которого высыпались пряники.

- Здравствуйте, - тихо сказал Павел Иванович. - Спасибо за хлеб за соль. А что - Алексея Григорьича дома нет?

От подоконника прошуршал лист бумаги. Сыщик неуверенно взял. "Спит". Лаконичная запись заставила Павла Ивановича пораскинуть мозгами. Если бы всё было в порядке, домовой не стал бы приглашать его на кухню без хозяина. Кажется, что-то произошло ночью, отчего Лёхин спит, а Елисей не хочет, чтобы его будили.

- Елисей, - так же тихо позвал сыщик, шаря глазами по кухне. - Алексей Григорьич дома, но спит? Стукни чем-нибудь, если я прав.

Коротко звякнула крышка заварного чайника.

Приободрённый Павел Иванович положил в чашку сахару, налил заварки и убрал с огня большой чайник.

- Газ выключить?

Стук.

- Елисей, что-то случилось ночью? (Стук.) Что-то связанное с нашим делом? (Стук.) А когда? В два часа ночи? (Стук.) Дома? (Тишина.) Выходили из дому? (Стук.) Ясно. А вернулся во сколько? Под утро? (Стук.)

Сыщик размешал сахар в чашке, стараясь делать это бесшумно. И одновременно размышлял: пойти в больницу сегодняшним утром, кажется, не удастся. А что делать ему? И не заметил, как выговорил свой вопрос вслух.

Стук. От двери. Павел Иванович взял чашку с чаем и два пряника и послушно (но с громадным любопытством) пошёл туда, куда его приглашали.

… Лёхин потянулся, сладко зевая. Но тянуться было трудновато: рукава куртки не пускали на полный замах. И тогда он поразился: это он в таком виде спал?! И Елисей ничего не сделал, чтобы хозяину было удобнее?!

Под боком недовольно мявкнули. Так. Чуть не придавил Джучи. Интересно, спал ли Шишик рядом? Снились ли сны? И какие? Что-то Лёхин ничего не помнил.

В следующий момент Лёхин вскочил с кровати и рванул было к двери. Павел! Он должен был прийти! И?! Где он?!

Скидывая куртку, он быстро вышел в прихожую - и увидел чужие мужские туфли. Потом прислушался. В зале привычно гудел компьютер. Кто там? Домовые?

Лёхин заглянул в зал и успокоенно улыбнулся. Павел вовсю резался в какую-то игру из тех, в которые можно играть так называемое он-лайн, а толпа домовых и привидений, плотно окружив сыщика, изумлённо следила за его действиями.

… Они вышли из подъезда. Утро в разгаре, но Павел понадеялся на субботний день, когда в больнице не слишком строго с посетителями.

На остановке пришлось долго ждать троллейбуса, и Лёхин подробно успел рассказать о ночном приключении. Во время завтрака Елисей рассказал ему и о замеченной Никодимом подкове. Павел задумчиво выслушал о стиле "ретро" и подытожил:

- Не знаю, как у тебя, но у меня все эти предметы начинают ассоциироваться только с одним местом.

- Имеешь в виду Каменный город? - спросил Лёхин, наблюдая, как сидящий на его локте Шишик раз за разом зевает, никак не может остановиться.

- Именно.

- А у меня другая мысль. Нет, Каменный город - это, конечно, первое, что приходит в голову. Налобная повязка, подкова… Но неплохо бы посетить одного человека, неплохо разбирающегося в призраках. Ведь то, что видим мы: я, привидения и домовые, - это тоже призраки. Только слишком огромные.

- Посетить? Понял. Ты имеешь в виду профессора Соболева.

- Ага. Его. Хотя очень не хочется.

- Почему? Мировой мужик!

- Трения между нами, - туманно объяснил Лёхин.

Павел неопределённо посмотрел на него, но тут подъехал троллейбус, и стало не до разговоров. Правда, Лёхин странный взгляд сыщика взял на заметку и решил обязательно спросить, в чём дело.

К девяти они оказались на нужной остановке. Лёхин хотел было пойти к "Приёмному покою", но Павел придержал его и кивнул в сторону.

- В "Приёмном" нам делать нечего. Этих разместили по отделениям.

Через минуты две Лёхина удивило, как Павел свободно ориентируется в многочисленных корпусах и закоулках БСМП. Уловив его удивление, тот смущённо сказал:

- Ну-у… У меня здесь докторша была знакомая… Симпатичная - мм!

Сначала Лёхин решил, что Павел вспоминает "докторшу знакомую", но сыщик расплылся в улыбке, глядя вперёд: дорогу им перебежала полненькая девушка-санитарка с пустым баком в руках. Она оглянулась и расцвела ответной улыбкой - прежде чем исчезнуть в двери одного из отделений.

- А ножки-то какие! - восхитился Павел.

Лёхин усмехнулся. Ишь, ловелас. Так и подмывает ляпнуть, что девица, имеющая и впрямь симпатичные ножки, всего лишь отражение собственной жены Павла. Они даже похожи чем-то. Один тип - блондинки-искусительницы.

Шишик с плеча проскрипел что-то ехидное.

- Да? - повернув к нему голову, переспросил Лёхин. - А… Я тоже так думаю.

- Это ты с Шишиком? - подозрительно спросил Павел. - Чего он?

- Да ничего особенного, - легкомысленно отмахнулся Лёхин. - Говорит, у этой девицы коленки при ходьбе внутрь косят, а у Светлячка коленки идеальные.

- Тоже… Ценитель…

Павел прошёл несколько шагов, то хмурясь, то поднимая брови и, кажется, вспоминая, прежде чем выговорил, повеселев:

- Это - да. Моя Света не косолапит.

Ухо Лёхина обвеяло теплом: "помпошка" хихикала.

По утреннему холодку и свежести они быстро дошли до небольшого пристроя с дверью, старомодно обитой толстым дерматином. С порога Лёхин оглянулся на зелёные газоны, на которых вместо цветов весело пестрели жёлто-красные листья клёна и багряные - рябины. Оглянулся с сожалением - и оказался прав. Через маленький прокуренный "предбанник" они вошли в небольшой вестибюль. Здесь все двери в пределах видимости щеголяли списками пациентов.

- Нам сюда, - сказал Павел и открыл одну из дверей.

Шишик негодующе пискнул - и исчез с плеча.

Здесь тоже оказался маленький, идеально чистый зал - с высокими потолками, солнечный из-за множества огромных окон, от которых лениво вздымались белоснежные волны занавесок. От двери сразу направо зал превращался в просторный коридор с палатами по обе стороны, а чуть вперёди располагались ещё две двери. Одна вела к лестнице, другая - закрыта. Между ними - диван. Именно на нём сидела худенькая маленькая санитарка и плакала навзрыд. Одна медсестра сидела рядом и, обняв, утешала её. Вторая стояла и беспомощно смотрела на них обеих.

Похоже, Павел растерялся. Вклиниваться в сцену утешения было бы неудобно. Он глянул на Лёхина. Тот пожал плечами. Он тоже терялся при виде женских слёз.

Им повезло. Кто-то ещё вошёл в вестибюль с улицы. Ощутимый сквозняк провеял холодком по ногам, занавески раздулись, и та медсестра, что стояла, обернулась к ним. Чуть квадратное большеглазое лицо с твёрдым ртом словно закаменело.

- Сейчас время обхода, - строго сказала она. - Посетители к больным не допускаются.

- Мы не к больным, - вполголоса и конфиденциально заговорил Павел. - Нам нужна Нина Викентьевна.

Медсестра сунула руки в карманы халата и посмотрела на сидящих. Утешительница кивнула ей.

- Я Нина Викентьевна, - не вынимая рук из карманов, сказала молодая женщина, приблизившись. Тон сказанного отличался ершистостью, и Лёхин вдруг подумал, что она чувствовала бы себя гораздо уверенней, если б руки не зряшно упирались в карманы, а касались кобур с оружием. Почему-то именно так он ощутил её настроение: враг рядом, но неизвестен, и было бы легче, если бы женщина чувствовала себя вооружённой.