Площадка перед нужным подъездом ярко освещалась фонарём. Лёхин вздохнул, вспомнив, как несколько дней назад он был здесь с Павлом и они только-только узнали, что Соболева нет, а в квартире сидит всем кошмарам кошмар. И не в единственном числе.

- Домофон, - сказал Олег. - Что делаем? Звоним в любую квартиру?

- Погодь немножко - с твоим "позвоним", - пробормотал Лёхин и встал перед маленьким экраном домофона. Нескольких секунд хватило, чтобы войти в лёгкое подобие транса, как сегодня уже бывало. Медленно поднялась рука, и пальцы отплясали на кнопках с цифрами формулу, которой он - уже привычно - не увидел.

Домофон запел, и Ромка, неудержимо улыбаясь, открыл дверь, пропуская Лёхина.

Замыкал шествие Олег. Он оглянулся на пороге, но позади, перед подъездом, было тихо и спокойно. И он решительно вошёл.

У первой же лестницы Лёхин чуть не споткнулся.

- Хи-хи! А я уже здесь!

Взметнувшиеся юбки Вертушинки завьюжили, вихорёк облетел кругом почёта маленькую группу людей и метнулся по лестнице наверх. Прыткая связующая нить выглянула из-за второй лестницы на пролёте и поторопила застывшего от неожиданности Лёхина:

- Чего застрял? Времени маловато, чтоб лупить глаза зазряшно! А ну пошли!

Эта деловая колбаса буквально слова не давала вставить! Командовала от и до. Роман и Олег её не слышали и не видели, но подчинялись Лёхину, которым она вертела почти как марионеткой. Огромный плюс от явления маленькой атаманши - сновидческий кошмар из квартиры профессора убрали быстро. Лёхин только и успел в последний раз оглядеть всех шестерых убийц, как они смялись в неясную мутную струю, свистнувшую в травяной сосуд. И ждать не пришлось, как в остальных квартирах.

Потом уговаривали домового Вавилу заглянуть в зал, чтобы удостовериться, что теперь там дышать можно. Тот всё мялся, бормотал что-то вроде: "Мож, потом?"

- Да оставьте его, - с досадой сказала Вертушинка, проехавшись колесом по кухне. - Захочет - так зайдёт. У нас дела поважнее. Надо тебе, Алексей Григорьич, выйти на улицу. На минутку. Иначе пути не будет.

- Одному?

- Конечно. Твои дружки-приятели пусть на кухне сидят, чаи дуют да сумку сторожат. А ты - иди-иди!

- Почему они никогда ни о чём не предупреждают и не объясняют? - спросил озадаченный Олег, когда Лёхин пересказал требование вихорька. - Что - трудно сказать, что именно ты должен сделать на улице?

- Ничего страшного, - успокоил его Лёхин. - Я уже начинаю привыкать, что всегда и всё с оговорками и недомолвками, а иначе хуже будет.

- Дядя Лёш, ты на всякий случай держи мобилу так, чтобы, если что - взял да нажал, а мы прибежим просто на звонок, - посоветовал Роман. - Дай-ка мобильник, сам сделаю быстрый набор или выход на нужный звонок. Не, лучше последнее. Чтоб не думать, куда тыкать.

Резонно. И Вертушинка, кажется, не возражает. Лёхин сунул телефон в рукав куртки, оглядел сердито насупившихся ("Ну и хозяин! Ну и гулёна!") Шишиков на плечах и вышел. По лестницам он спустился почти бегом, а вот дверь подъездную открыл не сразу, насторожённо.

На площадке перед подъездом так же, как час назад, тихо и пустынно. Лишь за домом напротив продолжала жить энергичной жизнью дорога с привычным гулом, нарастающим и убывающим, - остановка близко.

Лёхин нерешительно закрыл за собой дверь, слабо надеясь, что снова сможет её открыть, если что. Или ребята на звонок откроют.

Долго ждать не пришлось. Только он засмотрелся на звёзды, мерцающие среди ветвей боярышника, как на повороте дорожки, пока невидимый среди кустов, какой-то прохожий зашагал, приближаясь к подъезду.

Мурашки по телу от этого уверенного шага… Лёхин сжал пальцы вокруг пластикового корпуса мобильника.

Высокая чёрная фигура вышла из-за поворота и остановилась при виде человека на крыльце. Опаньки… Альберт. Значит, крысюки тоже рядом. Если уже не подбираются с другой стороны. Лёхин быстро оглянулся. Никого. Что ещё ничего не значит. Могут подойти попозже. Чего же хочет их хозяин?

В холодном воздухе качнулся приятный баритон:

- Добрый вечер, Алексей Григорьевич. Не поговорить ли нам?

Так. Лёхин лихорадочно просчитывал: к крыльцу крысюкам незаметно не подойти, потому как с обеих сторон к дому жмутся жёсткие кусты шиповника, а газоны, пусть и засаженные кустарником, просматриваются далеко. Ладно, поговорим. Лёхин спустился с трёх ступеней крыльца и присел на последнюю.

- Слушаю вас.

Альберт подошёл к скамейке справа от Лёхина и, внимательно осмотрев её, сел, с удовольствием откинувшись на спинку.

- Это хорошо, что вы слушаете, а не бросаетесь очертя голову в драку. Лично мне нравятся ситуации, когда двое безо всяких ограничений со стороны могут договориться, как разумные деловые люди.

- Ага, особенно если один из них лежит предварительно избитый и не может даже ответить, - пробормотал Лёхин. - В переговорах это и впрямь очень удобно.

- Ну, какие мелочи вы вспоминаете перед лицом серьёзной проблемы, приведшей меня сюда, - легко откликнулся на напоминание Альберт.

- Интересно, что бы вы сказали, если бы избили вас?

Альберт негромко расхохотался.

- Шутник вы, однако, Алексей Григорьич! Меня!

- Не тяните! - не выдержал Лёхин. - Чего вы хотите?

- Прекрасно, перейдём к делу. Я хочу связующую нить и тот предмет, с которым вы сегодня немало погуляли по чужим квартирам.

- А что получу я?

Сидевший до сих пор в профиль к Лёхину, Альберт резко повернулся к нему. Уставился, чуть приподняв бровь.

- А вы чего-то хотите?

- Пока не знаю, чего именно. Но ведь логичный вопрос. Разве вам не приходило в голову компенсировать мне то, чего я лишусь?

- Ну-у, я считал вас бессребреником, - ухмыльнулся Альберт.

- Только не в делах с вами.

- Хорошо. Итак? Вы что-нибудь надумали в качестве компенсации?

- Надумал, - Лёхин задумчиво посмотрел на Альберта. - Считая остановку, где мы встретились дня три назад, у меня три желания. И первое очень личное.

- Ну-ка, ну-ка…

- Я изобью вас, как избили меня ваши крысюки, - и никто мне в этом не помешает.

- Ваше чувство юмора просто восхищает меня, - лучезарно улыбнулся Альберт, но вот глаза его вспыхнули холодным огнём.

- А в чём вы видите юмор? - спокойно сказал Лёхин. Он видел вспыхнувшие глаза, но они его не испугали и не заставили напрячься. Тылы у Лёхина хорошие. Да и все козыри на его стороне. Прикинув все эти обстоятельства, он успокоился ещё больше и начал соображать лучше. - Я сказал это на полном серьёзе. И, Альберт (простите, не знаю, как вас по батюшке), а зачем вам вообще связующая нить и моя сумка? Зачем они вам сдались? Что в них такого, что вы преследуете меня уже не первый день?

- Если я вам объясню, вы, Алексей Григорьевич, можете неправильно понять меня…

- Подождите-ка! Вы хотите, чтобы я вот так, с закрытыми глазами, отдал вам то, чего желаете? То бишь кота в мешке? Обычно кота в мешке покупают, а вы хотите, чтобы я продал? Любопытно.

- По-моему, вы не туда повели разговор, Алексей Григорьевич, - поморщился Альберт. - Давайте я назову вам свою цену за эти вещи, вы мне их передадите - и мы, к обоюдному удовольствию разойдёмся.

- Вы полагаете - можете предложить мне такую цену, что я добровольно отдам артефакты? - рассеянно спросил Лёхин: высказывая последнее, Альберт слегка жестикулировал - и от этой жестикуляции у Лёхина почему-то начинала болеть голова, а в глазах мутиться.

- Могу. Цена настолько хороша, что вы вряд ли откажетесь от неё. Итак, моё предложение: вы отдаёте мне требуемое - я ухожу из города вместе со своими наёмниками. Навсегда. Ваше решение, Алексей Григорьевич. Нет или… да?

Последнее слово прозвучало странно бархатно для Лёхина, который всё никак не мог отвести глаз от рук Альберта, продолжающих коротко двигаться. Кроме того, с глазами Лёхина творилось что-то болезненное: он моргнул раз - Альберт сидел, моргнул второй - Альберт почему-то стоял уже очень близко от него… Секундный отрезок времени выпал из памяти Лёхина, пока он старался вообще открыть отяжелевшие глаза. С величайшим трудом он распахнул веки. Чёрная фигура высилась прямо перед ним, и вкрадчивый голос мягко проговорил: