- Я её хорошо знаю… - задумчиво вздохнула, устраиваясь в кресле, Милли, - но ведь людям свойственно меняться. Например, я… сейчас совсем не та, что была в Кархине еще месяц назад.
- Неужели я должна тебе говорить, что все меняются в разную сторону? - На лицо Тренны легла тень усталости и печали, - сама же всё понимаешь. Вспомни хотя бы жителей Кархина… от знахарок обычно ни тайн, ни свойств характеров никто не скрывает. Мне это очень знакомо. И что печальнее всего - никогда нельзя предугадать, в какой момент веселые и беззаботные дети, с великодушной щедростью раздающие игрушки и сладости, начинают превращаться в жадных скряг или злобных завистников. Некоторые выказывают свои недостатки с юного возраста… а большинству удается благополучно скрывать отсутствие совести и благородства души почти до конца. Иногда не только возраст, но и какие-то кардинальные события, к примеру, смерть жены, заставляют человека проявить до конца истинную сущность. И тогда он выгоняет из дома детей и родственников, вешает на сундуки неподъемные замки, закапывает поглубже накопленные денежки и драгоценности… пусть лучше пропадут, чем достанутся близким. Бывает наоборот… став старше и мудрее, и осознав подлинные влечения, люди раздают всё до нитки и уходят в монастыри или в обители, где стараются помочь страждущим. Некоторые, склонные к научным изысканиям, переезжают в академии, философы уединяются в отдаленных замках или уезжают на южные острова. Но таких, к сожалению, меньше… большинство же накапливает с возрастом не только деньги, но и жадность, зависть, злобу и мстительность.
- Зачем ты мне это говоришь? - насторожилась Милли.
- Чтобы ты не вздумала жалеть Аглессу. Когда мы её отправляли из обители… кто-то из магов решил, что она будет переживать за мать. И попытался успокоить… сказал, чтоб не волновалась, мы обязательно спасем Мирену. Она ответила… очень грубо и резко… что у неё нету матери, и этим отвернула от себя всех наших. Даже мне досталось несколько осуждающих взглядов, всё же именно я считаюсь её наставницей.
- Тренна… но ведь она не виновата, что её чувствами и судьбой играли Хисс и Аннигелл… извини, моя мать.
- Тобой тоже играли, и ничуть не меньше… - с горькой усмешкой перебила магиня, - но ты же не обозлилась и не стала отказываться от матери? Хотя пока даже не представляешь… чего она тебя лишила своей мстительностью.
- Не нужно об этом, - Милли решительно поднялась, - Тренна… я всё понимаю… и уважаю твое мнение, но не обижайся… в этот раз решу сама.
- Я на это и рассчитывала, - ничуть не расстроилась наставница, - просто предупредила, что никто тебя не станет осуждать, если ты не будешь особо с ней миндальничать. А теперь идем к Мирене.
Перекинуться с бывшей дуэньей хотя бы парой слов Милли не удалось. Как выяснилось, целители только что снова погрузили ее в сон. Разрешили только посмотреть на пациентов от двери и то всего несколько минуток. Но и их Милли хватило, чтоб увидеть главное и успокоиться.
Пострадавшие лежали в специальных саркофагах из полупрозрачного горного хрусталя, завернутые в воздушные коконы. Очень дорогое из-за большой затраты энергии заклинание, которое магистры использовали очень редко. И только в крайних случаях, таких, как этот. Когда заново выращенная кожа пострадавших еще так нежна, тонка и чувствительна, что прикосновения даже самого мягкого и нежного белья доставляют страдания.
Из-под овальных отверстий в крышках, отделанных по краям лебяжьим пухом, виднелись лишь бледные лица с мирно прикрытыми глазами. И если необычайно помолодевшее и похорошевшее лицо Мирены принцесса узнала сразу, то два других пришлось изучать заново.
Судя по всему, строгие, чуть резковатые черты худощавого лица, обрамленного рыжевато-каштановыми короткими волосами, принадлежали Ленбару, и Тренна это подтвердила. Шепнув, что именно это и есть его настоящий облик, хорошо известный в Дензире, где магистр прожил долгое время. Только волосы он всегда носил длинные… но ничего, отрастут.
В третье лицо Милли вглядывалась пристальнее всего, пытаясь найти в нем хоть малейшее сходство с дерзко красивым, черноволосым учеником. И - не находила. Но почему-то сразу поверила, что чуть веснушчатое, по-юношески свежее и миловидное округлое лицо и есть истинный облик Гектора.
А что более странно, эта внешность почему-то казалась Милли много более подходящей приветливому и открытому парню, чем личина рокового красавца. Да и подвиг, что Гектор совершил, ринувшись с опасным артефактом на толпу монстров, тоже больше подходил этому милому пареньку. Принцесса уже успела заметить, что очень красивые мужчины, привыкшие слышать комплименты и похвалы своей внешности, и считать её не подарком родителей и природы, а собственным достоинством, самоотверженностью не отличаются.
- Идем, - легонько потянула воспитанницу за рукав Тренна, - подождем прибывающих в доме Каражая, его портальная башня самая удобная.
- А его… - вспомнив отчаянно-злое лицо степняка, поежилась Милли, - еще не вылечили?
- Сард займется, как только принесут. Мы его спрятали дальше всех… неизвестно, на что решились бы шаманы, получив его тело, - коротко объяснила наставница и, испытующе глянув на принцессу, вдруг спросила, - ты чего-то боишься?
- Нет… не боюсь, - подумав, вздохнула та, - просто не хочется мне в Дензир. Знаешь… я очень ясно поняла… за эти три дня, мне там тесно и душно. Не хочу я целыми днями жевать пирожные и болтать о том, какие украшения пойдут к какому платью.
- Я так и думала, - открывая двери на балкон, хмыкнула Тренна, - пойдем галереями, я уже немного разобралась в этих переходах. Ну что тебе сказать, есть у меня один план… только пока не знаю, как бы его провернуть втайне от Зелика. Боюсь… ему не понравится то, что я задумала. Ладно… это не главное… изобрету что-нибудь. Главное - другое. Я должна быть уверена, что твои чувства к Дорду не самообман и не благодарность за учтивые ухаживания.
- Тренна! - резко остановившись посреди пустынной галереи, сердито уставившись на наставницу Милли, - с чего ты взяла… что есть какие-то особые чувства?!
- Зелик сказал, - невозмутимо сообщила магиня, и потянула ее дальше, - ты разве не знаешь, что он эмпат?! Причем один из сильнейших. И отлично чувствует все эмоции… особенно сейчас, когда вынужден ходить без щитов. Так вот, о любви. Вернее, о моем плане. Для того, чтоб на него решиться, мало простой симпатии и даже романтической влюбленности. Нужно осознать, насколько эти чувства важны для тебя… чем ты готова пожертвовать ради них и любимого человека. И, разумеется, готова ли сделать выбор. А сделав - держаться до конца, обещать, что будет легко и просто я не могу. Сама понимаешь, твое положение само по себе огромная преграда. А еще это проклятие… и даже не столько проклятие, мы могли бы придумать, как его обойти. Но вот слухи, которые уже поползли по Дензиру и наверняка раздуваются пособниками шаманов, и создают общественное мнение. Ты же изучала историю… знаешь, на что способны запуганные обыватели, опасающиеся за свою жизнь? Тем более, ты в первый же день нажила столько врагов, сколько Аглесса не накопила и за три последних года, что жила во дворце.
- Тренна… подожди… я запуталась. И не могу так сразу решить… - взмолилась Милли, снова останавливаясь, - мне нужно время… хоть немного.
- Пятица, - непреклонно бросила магиня, - и это не моя прихоть. Именно столько даст тебе Аннигелл, чтоб ты назвала имя избранника. Ну что ты так смотришь, словно я карточный шулер? Неужели не знаешь, что для знахарок, как и для слуг, во дворце все стены прозрачные?
- Тренна… - принцесса смотрела в глаза наставницы с затаенной надеждой и плохо скрытой болью, - я всегда знала… что ты не просто знахарка или наставница, но почему ты мне помогала?! Из-за договора с Аннигелл? Ради ковена? Или чего-то еще?! Я же теперь не знаю… насколько могу на тебя положиться.
Тренна резко развернулась и растерянно уставилась в глаза девушки.
- Милли… как ты могла так подумать? Что ради ковена или выгоды… Нет, разумеется, я никогда не говорила вслух… знала, что когда-нибудь Аннигелл призовет тебя к себе… но ты же не могла не чувствовать?! Все эти годы, с того момента, как я взяла на руки крошечное, обреченное на гибель существо, в мое сердце самовольно вселилась невообразимая смесь чувств… огромной нежности и жалости, тревоги и гордости, печали и сомнения. У меня нет своих детей… но мне кажется, я знаю, что такое материнская любовь.
