— А ну стоять, искусители вертлявые! — проголосил зеленый кустик.

Ага, значит проникся!

— Чего это ты разорался? — начала свою партию нашей оперы баба Яга: — Нет уж, пусть идут! Или ты предпочитаешь лобызать меня устами своими блудливыми, да обнимать ручищами своими могучими при всем честном народе, похабник ты некультивированный!

От такого проникновенного призыва к справедливости, мы, натыкаясь друг на друга, остановились и дружно повернулись к Лешему с немым вопросом в глазах, мол «Нам остаться и понаблюдать за пяти-десяти минутным страстным поцелуем?». От такого поворота лешак уже не знал, что и делать: сердиться или смеяться. Но вот что сразу бросалось в глаза — целоваться он не спешил.

— Идите, деточки малые, и ты, Янина, во дворик, подышите после трапезы лесным воздухам, а мы пока с Ягулечкой посоветуемся, — наконец-то отпустил нас лесной хозяин.

Из деревянного терема мы практически вывалились, вот как спешили! Я присела на лежавшее около зеленеющего от молодых веточек заборчика поваленное бревно и от усталости ссутулилась. Все-таки тяжелая работа у переговорщиков и очень нервная. Организм требовал расслабиться и я, подняв лицо к солнышку, прикрыла глаза. Видимо, сказывалось напряжение, в котором я пребывала в последние два дня. Руки немного подрагивали, а голова чуть-чуть кружилась. Я дала себе немного времени расслабиться, потому, что когда выйдут к нам эти два влюбленных голубка, мне нужно снова быть собранной и, так сказать, во всеоружии. И тут я почувствовала, как справа и слева от меня кто-то сел. Мою правую руку накрыла ладошка бабы Янины.

— Прости ты нас, Машенька, за чары наши колдовские. Не со зла мы их навели. Яге ты уж больно понравилась, и постреленок твой по сердцу ей пришелся. Вот и захотела она, чтобы ты с нами жить осталась, чтобы полюбила ты какого-нибудь нашего молодца. Сыграли бы вы свадебку и жили бы рядышком с нами долго и счастливо. Плохо ли, Машенька?

— Так на словах-то все хорошо, баба Янина. Да вот только сказка, что ты мне тут рассказала, счастливо заканчивается, когда случается по взаимной и чистой любви. А когда первая — под чарами колдовскими, второй — по царскому, как я понимаю, велению, то им, горемычным, эта сказка на вкус, как горькая редька или уксус.

От моих слов Янина, глубоко задумавшись, совсем притихла. Я повернула голову налево и увидела рядом сидевшего Святояра. Вид у него был печален и серьезен, как будто он обдумывал что-то очень важное. Я могла ему лишь грустно улыбнуться. Да, непросто признаться мужчине, что все те чувства, что я к нему испытывала и все те прекрасные мгновения, что мы вместе пережили, вызваны лишь колдовскими чарами. И мне лично они не принадлежат. Мда, наверно сильно я подкосила его мужскую самооценку, но такова правда жизни.

— Янина Серафонтовна, что вы молчите да каетесь? — вдруг пошел в наступление воевода.

— Ась, милок, так что ж тут сделаешь? Опростоволосились мы с Ягой! — всплеснула руками Янина.

— Когда, я спрашиваю, с Маши чары колдовские снимать будете? — давил на бабульку боярин.

— Тут дело такое, чары можно только ночью снимать, — рапортовала наша престарелая пионерка.

— Чтобы сегодня ночью снять! — резко приказал воевода.

Старушка подскочила с бревна:

— Конечно, конечно, сегодня ноченькой и снимем. Следочка не останется на Маше от наших чар, — и помчалась в терем.

А оттуда как раз выходили Леший с бабой Ягой под ручку. Судя по их довольным лицам, голубки о чем-то меж собой договорились. К ним подлетела баба Янина и стала что-то нашептывать Яге на ухо, та лишь бросила на меня косой взгляд и кивнула. Я же с нетерпением ждала вердикта Лешего.

— Мы тут с Ягуленькой поговорили и решили, что я вам в вашей беде помогу и тарелочку с голубой каемочкой отдам, но идти с вами в царство Кощеево не смогу. Враждуем мы, лет так пятьсот уже. Вспомнить никто не может, отчего та вражда пошла, но ходу в царство бессмертного мне нет. Заклятие он наложил на границы свои необратимое: как только пересеку рубежи царства его, в тот же миг обращусь в дуб на веки вечные.

Данные новости, признаться, очень меня расстроили. Втайне я очень надеялась на помощь этого лесного колдуна, а тут опять все сама да сама.

— Но я вам в другом помогу, — продолжал свою речь Леший: — Кощей — колдун сильный, и ему на вас чары навести, что комара прихлопнуть, труда не составит.

Я от такой новости аж присвистнула, то есть, опять себе доверять будет нельзя, и предстоит мне вечный самоанализ: это мои мысли, или они продиктованы мне чарами, али чужой волей.

— А чем же ты нам, друг сердешный, поможешь? — возразила баба Янина: — Ведь Кощей — сильнейший средь нас, и силе чар его никто противостоять не может.

— А вот и может! — радостно сообщила зеленая клумба, трущаяся у ног бабы Яги: — У русалок есть волшебное зелье, приготовленное из травок, цветов да водорослей, собранных в полнолуние на реках да болотах. То зелье заветное снимает с человека все чары, и даже Кощей против него не сдюжит. Так что, прежде чем вам к Кощею идти, нужно сначала к русалкам заглянуть.

— Так, если заветное зелье такое сильное, что даже кощеевы чары перед ним не устоят, значит, цены стоит немалой. Неужто, русалки с нами им поделятся? — засомневался Святояр. Я с ним была согласна, с чего бы это русалкам нам помогать?

— Должок у русалок передо мной есть. Коли поделятся они с вами тем зельем, то прощу им, а коли не поделятся, то накажу, — неприятно ухмыльнувшись в зеленую бороду, ответил Леший.

Мда, Яге с ухажером тоже больно-то не повезло. И рада бы на него беду свою спихнуть, ан нет, он, видите ли, в дуб превратится. Вот ведь мужики, все одинаковые, хоть и зеленые. Лишь бы откосить.

— Ладно, к русалкам, так к русалкам. Тарелочкой с голубой каемочкой можно воспользоваться? — уже ни на кого не надеясь и не рассчитывая, угрюмо спросила я.

— Конечно-конечно, лапушка, — обратился ко мне явно повеселевший Леший: — Вот тебе посудина, пользуйся, — протянул мне аппарат мужик.

Тарелка оказалось вполне обыкновенная, белая с голубым ободком. Я покрутила в руках волшебный раритет и подняла глаза на своих колдовских экспертов, мол, «включайте». Те забегали, с бормотанием в поисках еще чего-то, а на меня напало безумное волнение: ведь, сейчас я увижу своего Ванечку. Как он там без меня, маленький? Ноги подрагивали, в голове роились разные мысли о том, как начать правильно разговор с этим сказочным «засранцем», занимающимся киднеппингом на досуге. Старушки быстро сориентировались, положили мне на колени тарелочку, на нее наливное яблочко и так хитро его крутанули, что оно начало аккуратно катиться по тарелочке ровно по голубому ободку. Вдруг, белое дно тарелки подернулось, и в нем показался потолок какой-то комнаты. Я снова вопросительно взглянула на старушек, а те не растерялись и как начали орать во все горло на несчастную тарелку.

— Кощеюшка, старый хрыч, ты куда потерялся? А ну вылезай, аспид трусливый, чтоб тебя мама в детстве с кроватки уронила, потом подняла и опять уронила, — не стесняясь в выражениях, приглашали к переговорам оппонента, щедро делясь словесным многообразием. Кричали они так недолго, минут двадцать пять, ни разу, надо заметить, не повторились. Конечно, умению владеть русским словом у старушек можно только поучиться. А вот через двадцать пять минут увидели последствия применения талантов моих коллег. Мы имели честь лицезреть разъяренного и самого могущественного колдуна в нашей сказке. Знакомство вышло колоритным. Баба Яга и Янина, попеременно сменяя друг друга, орали разного рода витиеватые обзывательства, глядя посредством тарелочки, в незнакомый потолок. Мы с Елисеем и Святояром тоже не сводили глаз с чужого интерьера, как вдруг потолок закрыло лицо страшного монстра. Кожа на лице серая, морщинистая, глаза горят холодным синим огнем, пронизывая тебя насквозь, нос длинный, вострый, крючковатый, на голове редкие жидкие, торчащие во все стороны волосы, прикрытые черной металлической короной. Мда, бабулек тоже можно понять, отдать за такого «красавчика» родимое дитя, рука не поднимется. Тут может сработать только один план, брать ребенка в охапку и бежать, куда глаза глядят. Но вот именно этого я себе позволить не могу, у меня ребенок в полоне у этого «обаяшки», так что будем работать с тем, что есть.