— Машенька, — взял слово Любомир. — Прошу стать моей невестой! Свадьбу сыграем, как только пожелаешь, — учтя промахи предыдущего оратора, изрек старший конник.

Его слова звучали менее пафосно, но и менее искренне. Видимо, последнее предложение Любомир добавил исключительно из-за того, что правильно оценил мою реакцию на предложение воеводы. Хочу назад бабкину ворожбу, слышать это на трезвую голову нет никакой мочи!

— Искренне признательна тебе, Любомир, за внимание, — сохраняя нейтральный тон, ответила я.

— Спасибо, что в беде нежный наш бутончик не оставил, — поддержала мои неуклюжие попытки быть вежливой баба Яга.

Это я что ли «нежный бутончик»? С какого боку эта злыдня меня рассматривала? И что значит — не оставил? Любомир, если припомнить, поехал с нами по приказу царя-батюшки. А то бы его и след простыл! Зачем так в лести перебарщивать!?

— Доброта твоя — ключ к любому женскому сердцу, — вот кто не жалел лести для конника, так это баба Янина.

Я уже с подозрением косилась на Тихона. Чем он решил меня облагодетельствовать? И тот не подвел, бойко встрепенулся и выдал:

— Машенька, женимся! Здесь и сейчас! Вон уже видна граница Кощеева! — парень явно думал, что совершает героический поступок. Аж в глазах начало рябить от его вспыхнувшей самозначимости.

Финальная волна шизофрении откатилась от меня бурлящей пеной. Приступ ярости удалость погасить в себе лишь чувством юмора. Для брошенки с детенышем у меня слишком бурная личная жизнь с большим количеством предложений руки и остального ливера, за последние десять минут.

— Признательна тебе, Тихон Игнатьевич, за честь оказанную, — стараясь не закатывать глаза, ответила я.

— Нет тебе равных, голубь ты наш отзывчивый, в милосердии, — переливалась во всех красках лицемерия баба Яга.

— Пусть духи благословят тебя за твое неравнодушие к чужой беде, — щебетала баба Янина.

Волк нервничал, сбиваясь с бега каждый раз при звучании нового предложения, и, кажется, начал тихонько подвывать.

— Да не волнуйся ты, лохматенький, задание, Кощеем данное, выполнишь, в царство мы твое попадем. Вопрос лишь заключается в том, в каком качестве я туда въеду или точнее впорталюсь: как свободная женщина или с ярмом на шее?

С трех сторон тут же послышались звуки мужского возмущения и тихое хихиканье веселящихся старушек. Елисей старался держать нейтралитет.

— Почему же с ярмом на шее? — переспросил удивленный хищник. — Они сказочные богатыри, а не ярмо!

Чувствовалась мужская солидарность и обида за поруганную богатырскую честь.

— Эти богатыри с девчонками хвостатыми справиться не смогли, пришлось нам с бабушками самим договариваться, — печально вздохнула я.

— А царевич Елисей? — возмутился Серый.

— Ты дите неразумное сюда не приплетай! — заступилась за внука баба Яга.

— Или вы его уже в сказочные богатыри записали? — обратилась в Святояру, Любомиру и Тихону баба Янина. — За равного принимаете?

Те лишь насупились, но ответили честно:

— Молод он еще для богатыря.

— Но в деле с Кощеем тебе помощь, ой как, нужна будет, — волновался волк.

— Чувствую, что с Бессмертным та же история будет. Опять придется бледненького самим побеждать, то есть мне, бабе Яге, Янине и Елисею, — поправилась я под одобрительные взгляды коллег. — И зачем мне тогда жених или муж, если со всеми злодеями мы с коллегами сами договориться можем?

Надо мной повисла гнетущая тишина, отряд, задумавшись, даже сбавил скорость.

— А если моя вторая половина решит честь мою защитить и с Кощеем на неприятности нарвется? Зачем мне дополнительные проблемы? Я еду забрать сына, спасать еще и жениха или дражайшего супруга, при этом, я замечу, взрослого и самостоятельного мужчину, в мои планы не входит.

От подобных рассуждений весь мужской состав нашего боевого подразделения задумался. Видимо, качество невесты, а, тем более, жены не соответствовало запросам.

— А я тебе говорила: не пойду! — неожиданно громко заворчала баба Яга. — А ты: выходи замуж за Лешего, да выходи! Смотри на него какой спрос! Уведут из-под носа! — выговаривала Яга сестре: — На кой мне этот кузовок без ручки? И нести неудобно, и выбросить жалко!

— Действительно, — поддержала рассуждения сестры баба Янина. — Мы еще молоды! Зачем себя ограничивать? Сколько еще на нашем пути будет этих леших!

Феминизм цвел в наших рядах буйным цветом. Еще одно неловкое движение со стороны мужской нерешительности, и он перерастет в мужененавистничество. Бедный Кощей!

Границу пересекали торжественно. Наши морально побитые вои выстроились в боевом порядке, надев кольчуги, шлемы, вытащив из ножен мечи, выставив наизготовку пищали. Елисей одел шапочку на голову, баба Яга поправила бусики на груди, мы с бабой Яниной приоткрыли два глаза, она правый, я левый. Трясло нещадно, все силы уходили на удержание в себе содержимого желудка. Протоптанная тропинка закончилась еще в лесу, а сейчас мы ехали по живописнейшему ромашковому полю, подпрыгивая на каждой норке крота или мышки. Попа проклинала всех грызунов и возносила молитвы сказочникам, чтобы те четко проговаривали в своем творчестве отличное качество дорог, иначе такие несчастные попаданки, как я, получают гематомы на наиценнейшие части тела. Переброска через портал прошла изумительно! Я хлопнулась в обморок!

Голова нещадно болела, меня немного подташнивало, в глазах двоилось, возможно, троилось, в ушах шумело. Видимо, знатно я приложилась к этому жуткому льду. Рядом хныкал Ванятка.

— Ваня, не реви! Не видишь, что маме бо-бо? — успокаивающе ворчала я. — Мне тут такая сказка снилась, пока я в отключке была, на годы вперед хватит тебе перед сном рассказывать.

Ванятка притих, крепко ухватившись за мою руку.

— Ребенок, зима на дворе, а ты без варежек, быстро надень рукавички на руки, а на маму шапку, — и тут я опомнилась, и свободной рукой стала ощупывать голову и то, до чего могла дотянуться.

Мною было обнаружено, что я лежу на кровати, в легком платье, укрытая покрывалом. Видимо, земляки в беде, то есть на центральной площади родного города меня с ребенком не оставили, а отправили в больницу. Повезло, что Ванюшку социальные службы не забрали, а со мной на «скорой» отправили. Выцарапывай его потом оттуда.

— Ванюшка, а где медсестра, позови ее, пожалуйста, — обратилась я к сыну, чтобы прояснить ситуацию у взрослого человека.

— Вы что-то желаете? — услышала я незнакомый, но приятный мужской голос.

— Чего я желаю, вы, доктор, представить себе не можете, поэтому расскажите о моем сотрясении мозга хотя бы, — шутила я, цепляясь за ручку сына.

Тревожное послевкусие того бреда, что я видела в бессознанке, беспокоило на не шутку.

— А если бы я располагал такими возможностями, что бы Вы, достопочтенная Мария Васильевна, изволили? — судя по манере отвечать вопросом на вопрос, мой собеседник явно имел в роду граждан государства Израиль.

Меня подкинуло на больничной койке, сквозь организм прошел разряд электричества, спина покрылась испариной. Разочарование накатывало волнами, сознание отказывалось верить в реальность, вернее в параллельную реальность до последнего, лихорадочно ища логичные объяснения происходящему. Я молниеносно подхватила сына и усадила его к себе на колени, прижала Ванюшку к себе одной рукой, второй старательно протирала глаза, пытаясь унять двоение и троение. Проморгаться удалось довольно быстро.

Ага, сказка мне привиделась! Именно поэтому я сижу в светелке на перине, уставившись на красна молодца!

— Ну, и кто ты? — аккуратно пересаживая Ванятку к стеночке и прикрывая его спиной, спросила я: — Иванушка-дурачок, Емеля, Финист-ясный сокол, князь Гвидон, Синяя Борода, Сивка-Бурка, Василиса Прекрасная? — я уже откровенно стебалась.

Парень в ответ насупился.

— Премудрая? — не опускала я руки в переборе сказочных персонажей.

— Я — секретарь Кощея Бессмертного, Константынэк, можно просто Костэк, — сияя лучезарной улыбкой, представился собеседник.