Вскоре в дверном проёме показался спровадивший посетителя Ефрем - в шлёпанцах, в халате и с неизменной своей страдальческой улыбочкой на старческих устах.

- Ну и как мой другалёк Егорка Надточий? - полюбопытствовал он. - Что там у него стряслось?

- А ты его давно знаешь?

- Да так… Сколдовал ему разок с похмелья, теперь сам жалею. Да и он, наверно, тоже…

Видя, что учитель в добром расположении духа, Глеб представил ему дело в юмористических тонах, особенно подробно расписав историю с липовым детектором лжи.

Вопреки ожиданиям колдун не засмеялся. Даже не улыбнулся.

- Чем же тебе это не детектор? - задумчиво изрёк он. - Детектор. Причём самый точный, на все случаи жизни… И ведь как просто, а? Лампочка, кнопочка… Дядя-то, видать, и впрямь не дурак…

Беседа была прервана сигналом мобильника.

- Говорите, - разрешил Портнягин. С нарочитым равнодушием выслушал чей-то длинный и, надо полагать, взволнованный монолог. - Четвёртый раз ковёр упал, - негромко сообщил он Ефрему. - Вместе со штукатуркой…

- Вот же настырная баба! - подивился тот.

- Хорошо, попробую уговорить, - сказал Глеб в трубку. - Очень просят, чтобы ты приехал, - пояснил он, снова обращаясь к учителю. - Сейчас машину пришлют…

Да, зрелище было не для слабонервных. Кто не знает, тот наверняка решил бы, что в квартире недавно имел место террористический акт. Тонкая известковая пыль в сочетании с запахом корвалола вызывала спазм в горле. Хозяйка рыдала на припудренном диване. Глава семьи, тоже изрядно припорошённый, стоял, словно бы отшатнувшись от всего сразу. Так, наверное, мог выглядеть аристократ, впервые схлопотавший по мордасам.

- Одним ударом всю штукатурку сорвать… - с уважением пробормотал Глеб. - Уметь надо.

- Чего там уметь-то? - ворчливо отозвался старый чародей. - Квантовый вакуум при спонтанных выбросах и не такое творит… Ага! - перебил он сам себя - и, осторожно ступая по хрустким обломкам, подобрался поближе к стене. - Тут ещё письмецо…

«Дура!!!!!!» - начертано было косметическим карандашом на обнажившемся белом кирпиче. С шестью восклицательными знаками.

- Ну это просто хамство! - расстроенно сказал глава семьи. - Ещё и Леточкин карандаш испортил…

- Та-ак… - протянул Ефрем. - Сначала, стало быть, ковёр сбрасывал, потом штукатурку… Слышь, Егорка! - повернулся он к хозяину квартиры. - Инструмент в доме есть?

- Есть, - с недоумением отозвался тот. - А-а…

- Тащи сюда зубило и молоток.

- Да, но зачем?

- Делай что велено.

Оскорблённо пожимая плечиками, Егор Надточий удалился и вскоре вернулся с молотком и зубилом.

- Ну-ка, Глебушка, - попросил старый колдун. - Ты у нас тут самый здоровый. Выбей-ка этот кирпич к едрене фене!

Хозяйка, прервав истерику, поднялась с дивана. Тоже подошла посмотреть.

С недовольным видом Портнягин принял орудия труда и, стараясь по возможности уберечь обувь, ступил на погребённый под строительным мусором ковёр. К его удивлению, молоток почти не понадобился, украшенный обидной надписью кирпич вынулся сам, стоило поддеть его сбоку зубилом. Извлечённая из тайника пластиковая упаковка была туго набита зелёными банкнотами.

- Однако, баксы… - глубокомысленно заметил Ефрем, передавая находку хозяйке.

Супружескую чету хватил столбняк.

- Ш-што это значит? - зашипев, как пробиты шланг, выдавил наконец Егор Надточий.

- То и значит. Сказал: добром вспомянете - ну и вот…

При этих словах старого чародея хозяйка побледнела, попятилась - и, судорожно прижав тугую пластиковую упаковку к груди, осела на диван.

- Боже! - в страхе выдохнула она. - Он ведь это неспроста! Значит, опять какую-то гадость готовит…

Поплутав по осенённым алыми клёнами дворам, такси выбралось на латаные-перелатаные асфальты Божемойки.

- А дядя-то, оказывается, добряк, - заметил Глеб. - Сколько там было? Штук пятьдесят?

Колдун зыркнул искоса, помолчал.

- Скорей шутник, чем добряк… - покашливая, уточнил он. - Но умён, умён, ничего не скажешь… А ты, Глеб, всё это давай на ус мотай! Главное, запомни: когда от тебя каверзы ждут, начни делать добро - свихнутся ведь с перепугу…

Второй день подряд то накрапывало, то моросило. Физические капли бились о крышу, астральные пролетали здание насквозь чуть ли не до фундамента. Души мокли, настроение было соответственное.

- Это где ж тебе так физию русифицировали? - ворчливо полюбопытствовал старый колдун Ефрем Нехорошев, присматриваясь к переплюснутым чертам ученика. Правый глаз Глеба Портнягина был объят траурным фингалом. Левый и вовсе заволокло.

- На митинге, - мрачно ответствовал воспитанник.

- Ишь ты! - подивился колдун. - На митинге! Никак в политику потянуло?

Ведя отшельнически-запойный образ жизни, он настороженно относился к любому общественному начинанию, справедливо подозревая в нём напущенную кем-то порчу.

- Да не в политику… - с досадой отозвался Глеб. - Друган у меня… бывший… Склад с ним брали…

- Та-ак… И что?

- Ну, иду проспектом, а там митинг. Потом смотрю - вроде оратор знакомый. Пригляделся - он. Хотел я ему рыло о динамик поправить…

- Другану-то?

- Таких друганов!.. - вскипел Глеб. - Думаешь, из-за кого нас тогда на складе ментовка повязала? Полтора года по его милости отмотал!.. - Насупился, приостыл. - Ну вот всем митингом меня и…

- Суров ты, однако… - Старый знахарь, кряхтя, поднялся с табурета, изучил повреждения. - Дай-ка заговорю…

Нахмурился, зашептал. Глеб прислушивался в надежде запомнить слова заговора, но больно уж тихо и быстро бормотал Ефрем. Однажды только проступило из общей невнятицы что-то вроде: «у киски заболи, у собачки заболи…» - а дальше опять пошло неразборчиво.

Обработав последнюю травму, чародей аккуратно наложил на неё заклятие, после чего напутственно чиркнул Глеба кончиками пальцев по маковке. То ли подзатыльником ободрил, то ли астральную слякоть с души стряхнул.

- Слышь, Ефрем, - помолчав, спросил ученик. - А тебе по молодости лет с толпой махаться случалось?

Ответил колдун не сразу - присел на табурет, призадумался. Брюзгливо скомканное лицо разгладилось, подобрело. Юность Ефрема прошла на хуторке, расположенном аккурат меж двух недружественных колхозов. Корни вражды уползали в седую древность. Надо полагать, животноводы так и не смогли простить земледельцам убийства Авеля, поэтому драки молодежь обоих хозяйств по праздникам учиняла грандиозные.

- Да-а… - выдохнул наконец чародей, и воспоминание осветило его смягчившиеся черты. - Метелились почём зря! Теперь уже не то… Совсем не то… Поймали это мы, помню, одного с «Красного бугая». Там мальчонка-то - с хренову душу… - И дальше - пристанывая от уважения: - Как вертелся! Четверо за ноги за руки держали! Куртка в руках осталась - сам ушёл! Друг по дружке попали, по нему - ни разу…

- И тебе небось доставалось? - как-то больно уж неспроста продолжал допытываться Глеб.

- А то! Таких однажды плюх с двух сторон наловил - уши поплыли! И ещё, прикинь, назавтра встретить обещались…

- Ну! А ты?

- А я - что я? Околдовать решил. Пришибут ведь, думаю…

- Оберег, что ли, сделал? - с сомнением спросил Глеб.

- Скажешь тоже! - Чародей усмехнулся. - Мне ведь не просто уцелеть - мне ещё плюхи им вернуть хотелось! Я ж говорю: молодой был. Обидчивый. Сварил, короче, ататуй…

- Кого-кого?

- Зелье такое, - пояснил колдун. - Ататуй называется… А оберег - нет. Ататуй с оберегом не ладят. Тут надо либо то, либо это…

- Ну! И как же ты его варил?

Колдун озадачился, заморгал:

- Погоди, что ж я брал-то?.. А! Седьмой кол из плетня супостата…