Хардин делает шаг назад.

– Значит, ты не хочешь, чтобы я здесь оставался? – В его глазах сверкает боль, и что-то в этой глубине заставляет меня отступить.

– Я этого не говорила, но если ты снова скажешь мне, что не любишь меня или что используешь только для секса, то тебе лучше уйти. Или уйду я.

Я изо всех сил стараюсь удержать наши хрупкие, зыбкие отношения, вместо того чтобы расстаться и не дать боли и разочарованию захлестнуть меня.

– Ты сама заварила всю эту кашу, когда пришла сюда с этим пьяным парнем. И еще… – начинает он.

Я вздыхаю:

– Начинается.

Хардин – просто король двойных стандартов. И один из них видно прямо сейчас.

– Господи, да заткнитесь вы оба! Мы в общественном месте, – прерывает нас красивая девушка, с которой он только что сидел.

– Не лезь! – огрызается на нее Хардин.

– Пойдем, мания Хардина. Давай сядем за стойку, – продолжает она, не обращая на него внимания.

Сидеть за столиком в задней части бара – это одно, а сидеть за стойкой и заказывать напитки бармену – совсем другое.

– Я не так взросло выгляжу, – отвечаю я ей.

– Да брось! В таком платье тебе точно продадут бухло. – Она смотрит на мою грудь, и я слегка подтягиваю вырез вверх.

– Если меня выгонят из бара, то ты будешь виновата, – сообщаю я ей, и она хохочет, запрокидывая голову.

– Я вытащу тебя из тюрьмы, – подмигивает она, и Хардин застывает рядом со мной.

Он с такой угрозой смотрит на нее, что я не могу не расхохотаться. Он весь вечер пытался заставить меня ревновать к Лилиан, а теперь он сам ревнует к ее подруге, которая мне подмигнула. Все эти детские пререкания – он ревнует, я ревную, бабка за стойкой ревнует, все ревнуют – ужасно раздражают. Немного забавно, особенно сейчас, но все же раздражают.

– Кстати, меня зовут Райли. – Она садится на краю стойки. – Уверена, что твой угрюмый друг не собирается нас знакомить.

Я оглядываюсь на Хардина, ожидая, что он начнет ругаться, но он только закатывает глаза, что для него – почти подвиг. Он хочет занять место между нами, но я отодвигаюсь, а затем кладу ему руку на плечо, чтобы пересесть. Я знаю, что не должна его касаться, но хочу посидеть здесь, наслаждаясь последним вечером этого маленького путешествия, обернувшегося катастрофой. Хардин прогнал моего нового друга, а Лэндон, вероятно, уже спит. Других вариантов, кроме как сидеть в одиночестве в комнате, у меня нет, так что это не так плохо.

– Что будете заказывать? – спрашивает меня огненно-рыжая барменша в джинсовой куртке.

– Три шота «Джека», пожалуйста. И охладите сначала, – отвечает Райли за меня.

Женщина несколько секунд вглядывается в мое лицо, и сердце начинает колотиться.

– Пожалуйста, – наконец говорит она и ставит перед нами три рюмки.

– Я не собирался пить. Выпил только одну до твоего прихода, – говорит Хардин мне на ухо, наклоняясь.

– Пей сколько хочешь, мне все равно, – замечаю я, не глядя на него. И все же про себя молюсь, чтобы он не слишком напивался. Никогда не угадаешь, что он выкинет.

– Оно и видно, – сердито бурчит он.

Презрительно кошусь на него, но все же избегаю встречаться с ним взглядом. Просто сижу и смотрю, как медленно двигаются его губы, когда он говорит; мне очень нравится наблюдать за этим.

Видимо, заметив, что я смягчилась, он спрашивает:

– Ты все еще сердишься?

– Да, очень.

– Тогда почему ведешь себя так, как будто не сердишься? – Его губы шевелятся медленнее.

Надо обязательно узнать название этого вина. Действительно замечательное.

– Я же тебе сказала: хочу весело провести время, – повторяю я. – Ты злишься на меня?

– Я всегда злюсь, – отвечает он.

Я усмехаюсь:

– Это неправда.

– Что ты сказала?

– Ничего. – Я невинно улыбаюсь, наблюдая за тем, как он почесывает шею рукой, зажимая кожу между большим и указательным пальцами.

Спустя несколько секунд передо мной появляется шот с виски, и Райли поднимает свою рюмку, глядя на нас с Хардином.

– За неадекватные, психически неуравновешенные отношения, – ухмыляется она и залпом пьет, запрокидывая голову назад.

Хардин следует ее примеру.

Я глубоко выдыхаю и глотаю холодное, обжигающее горло виски.

– Еще по одной! – кричит Райли, пододвигая мне бокал.

– Не знаю, смогу ли, – с трудом выдавливаю из себя я. – Я никогда не б-была такой пьяной. Вообще никогда.

Виски захватил меня полностью, закрепился и, кажется, не отпустит меня в ближайшее время. Хардин пропустил уже пять шотов, а я после третьего потеряла счет. Уверена, что Райли уже должна валять на полу от такого количества алкоголя.

– Кажется, это вкусное виски, – замечаю я, макая язык в холодную жидкость.

Хардин смеется рядом со мной. Я прислоняюсь к его плечу, положив руку к нему на бедро. Его взгляд сразу же опускается на мою руку, и я тут же убираю ее. Я не должна вести себя так, как будто ничего не произошло, знаю, что не должна, но легче сказать, чем сделать. Особенно когда я еле соображаю, а Хардин так здорово выглядит в этой белой рубашке. Ладно, разберусь со всем завтра.

– Видишь, все, что тебе было нужно, чтобы расслабиться, это немного виски. – Райли со стуком ставит пустой бокал на стойку, и я хихикаю. – Что? – восклицает она.

– Вы с Хардином очень похожи.

Я закрываю рот рукой, чтобы наконец перестать хихикать.

– Совсем не похожи, – отзывается Хардин, растягивая слова, как это обычно бывает, когда он не трезв, совсем как Райли.

– Похожи! Как две капли воды, – смеюсь я. – А Лилиан знает, что ты здесь? – спрашиваю я ее, поворачивая голову.

– Неа. Она сейчас спит. – Она облизывает губы. – Но я собираюсь ее разбудить, когда вернусь.

Снова звучит музыка, и я вижу, как ярко-рыжая барменша забирается на стойку, вероятно, уже четвертый раз за вечер.

– Опять? – кривится Хардин, и я смеюсь.

– А мне кажется, это смешно!

Сейчас мне все кажется смешным.

– Мне кажется, это глупо и повторяется каждые полчаса, – жалуется он.

– Тебе надо туда залезть! – толкает меня Райли в бок.

– Куда?

– На стойку. Ты должна потанцевать в баре.

Я качаю головой и смеюсь, краснея.

– Ни за что!

– Давай! Ты же кричала, что хочешь быть молодой и веселиться, это твой шанс. Станцуй на стойке!

– Я не умею танцевать.

Это правда. Я ни разу не танцевала, за исключением одного медленного танца в ночном клубе в Сиэтле.

– Никто не заметит – тут все пьянее тебя. – Она вздергивает бровь, бросая мне вызов.

– Ни в коем случае, – заявляет Хардин.

Сквозь пьяный туман вспоминаю одно: я уверена, что должна, черт возьми, дать ему понять, что сама решаю, что мне можно, а что нельзя. Без лишних слов наклоняюсь и расстегиваю ужасно неудобные ремешки вокруг лодыжек, отчего туфли на каблуках падают на пол. Глаза Хардина расширяются, когда я забираюсь на стул, а с него – на стойку.

– Что ты делаешь? – Он стоит и смотрит, а оставшиеся посетители бара начинают мне хлопать.

– Тесс…

Музыка становится громче, а женщина, которая подавала нам выпивку, улыбаясь, берет меня за руку.

– Ты знаешь какие-нибудь танцы, дорогуша? – кричит она.

Я мотаю головой, внезапно смущаясь.

– Я тебя научу!

О чем, черт возьми, я думала? Я всего лишь хотела настоять на своем в споре с Хардином. И посмотрите, где я оказалась – на стойке бара. Пытаюсь танцевать… что-то. Я даже не уверена, что у меня получается. Если бы я знала, что сюда попаду, то подготовилась бы получше и внимательнее следила за женщинами, которые танцевали до меня.

Райли стоит перед стойкой и таращится на Тессу.

– Черт! Я и не думала, что она на самом деле это сделает! – визжит она.

Я тоже не думал, но, похоже, сегодня она решила меня завести. Райли смотрит на меня, и лицо ее сияет.

– А она очень смелая детка.