Она хватается за мою футболку и прижимается ко мне. Я молчу, не желая еще больше усугубить ее состояние. Когда я сюда ехал, я не представлял себе, что будет. Когда стучал в дверь, уж точно не думал, что Тесса будет рыдать у меня в объятиях.

– Я веду себя так глупо. – Она быстро отстраняется, но я тяну ее обратно.

– Нет-нет. Ты успокоишься, когда полностью осознаешь происшедшее. Расскажи, что ты помнишь, не заставляй меня спрашивать снова. Пожалуйста.

– Это все было так спутанно, так… дико. Я понимала, что происходит, но ничего не могла поделать. Не знаю, как объяснить. Я не могла двигаться, но все чувствовала. – Она вздрагивает.

– Что ты чувствовала? Он прикасался к тебе? – Я не хочу этого знать.

– Он касался моих ног… Они раздели меня.

– Только до ног? – Пожалуйста, скажи «да».

– Да, кажется. Было бы гораздо хуже, если бы не Зед. – Она останавливается. Вздыхает. – Короче, от таблеток тело стало таким тяжелым… Не знаю, как рассказать.

Я киваю:

– Я знаю, что ты имеешь в виду.

– Что?

Проносятся смутные воспоминания о попойках в барах и шатания по улицам Лондона. Тогда понятие «веселье» сильно отличалось от нынешнего понятия.

– Я пробовал это. Баловался.

– Ты пробовал? – Она изумленно открывает рот, и мне не нравится то, что я замечаю в ее взгляде.

– Наверное, «баловался» – не совсем то слово, – поясняю я. – Но больше я этим не увлекаюсь.

Она кивает мне, и я облегченно улыбаюсь. Тесса оттягивает воротник свитера, который ей, как я заметил, маловат.

– Откуда это у тебя? – спрашиваю я.

– Свитер? – Она криво улыбается. – Это мамин… А почему ты спрашиваешь? – Ее пальцы оправляют плотную ткань.

– Не знаю. В доме Ной, и ты одета, как… Мне показалось, я вернулся в прошлое на машине времени, – шучу я.

В ее глазах вспыхивает смех, и все печали мгновенно тают, когда она пытается не расхохотаться.

Она прыскает, подходит к маленькому столику и достает из цветной коробки салфетку.

– Нет. Тут нет машины времени. – Тесса трясет головой и вытирает нос.

Блин, даже заплаканная, она такая красивая!

– Я беспокоился за тебя.

Она перестает улыбаться. Черт.

– Это-то меня и смущает, – говорит она. – Ты сказал тогда, что тебе все равно и ты не хочешь больше делать попыток, а сейчас говоришь, что беспокоился.

Она смотрит на меня равнодушно, но губы ее дрожат. Она права. Тяжело признавать, но это правда. Я часами могу думать о ней. Эмоции – вот что я от нее получаю. Мне нужна уверенность.

Но она понимает мое молчание по-своему.

– Все нормально, я не сержусь, что ты тут. Спасибо, что приехал и пригнал машину. Для меня это много значит.

Я по-прежнему молча сижу на диване и не могу ничего ответить.

– Пустяки, – говорю я наконец и пожимаю плечами. Но мне нужно сказать что-то важное.

Выждав еще какое-то время в моем тягостном молчании, Тесса переходит в режим вежливой хозяйки.

– Как ты вернешься домой? Нет, погоди… как ты вообще узнал, куда ехать?

Блин.

– Мне Лэндон сказал.

Ее глаза загораются.

– Ой, он здесь?

– Да, снаружи.

Она вскакивает, поправляя свитер.

– О! Я тебя задерживаю, извини.

– Нет. Он прекрасно может подождать, – заикаясь, говорю я.

Не хочу уезжать. Если только ты не поедешь со мной.

– Ему надо зайти сюда. – Она быстро переводит взгляд на дверь.

– С ним все в порядке, – слишком резко произношу я.

– Еще раз спасибо за машину…

Она пытается вежливо меня выпроводить. Я ее знаю.

– Хочешь, я принесу из машины твои вещи? – предлагаю я.

– Нет, я уезжаю утром, так что пускай остаются там.

Почему меня каждый раз так удивляет, когда она заикается о своем отъезде в Сиэтл? Я все время ожидаю, что она сменит решение, но этого не происходит.

Когда Хардин уже в дверях, я спрашиваю:

– Что ты сделал с Дэном?

Хочу больше узнать о прошлой ночи, даже если Ной слышит наш разговор. Поскольку он остался в коридоре, Хардин не замечает его. Думаю, Ной смотрит на нас и не знает, что делать.

– Дэн. Ты сказал, Молли тебе рассказала. Что ты с ним сделал?

Я знаю Хардина достаточно хорошо, чтобы представить, на что он способен. До сих пор удивляюсь, что Молли мне помогла, – я совсем не ожидала этого, когда она зашла прошлой ночью в спальню. Меня бьет дрожь при одном воспоминании.

Хардин усмехается:

– Ничего страшного.

«Я не убил Дэна, когда встретил, только пнул в лицо…»

– Ты ударил его по лицу… – повторяю я, пытаясь собраться с мыслями.

Он вздергивает бровь.

– Да… Разве Зед тебе не сказал?

– Я… не знаю… – Я помню, как кто-то говорил мне, но не могу вспомнить кто.

«Это не Зед, это Хардин», – сказал тогда Хардин, его голос звучит, словно наяву.

– Ты был здесь, так? Вчера вечером? – Я делаю шаг к нему.

Хардин прислоняется к стене.

– Ты был тут, я помню. Ты сказал еще, что собирался напиться, но не сделал этого…

– Не думал, что ты вспомнишь, – бормочет Хардин.

– Почему тебе было просто мне не сказать? – У меня трещит голова от этих попыток отличить наркотические сны от реальности.

– Не знаю. Я собирался, но потом все стало нормально, ты улыбалась. И я не хотел портить тебе настроение.

Он пожимает плечами и пристально рассматривает картинку с райскими вратами.

– Почему ты сказал, что отвез меня домой после того, как все кончилось?

– Тебя отвез не я, это был Зед.

Припоминаю, что было раньше; все так спутанно.

– Значит, ты приехал потом? А что я делала?

Я хочу, чтобы Хардин помог мне восстановить последовательность событий. Самостоятельно я это сделать не смогу.

– Ты лежала на диване и едва могла говорить.

– Ох…

– Ты звала его, – добавляет он тихо, и в его голосе слышится страдание.

– Кого?

– Зеда, – коротко отвечает он, но я понимаю, какие эмоции скрываются за этим ответом.

– Нет, я не звала его. – Это же бессмысленно. – Все сложнее.

Пытаюсь разобраться в груде психического мусора и наконец ухватываю логическую последовательность… Хардин говорит о Дэне, Хардин спрашивает меня, слышу ли я его, и я спрашиваю его о Зеде…

– Я хотела узнать, не подрался ли ты с ним. Наверное, так. – Воспоминание смутное, но точно реальное.

– Ты произнесла его имя не один раз; все нормально. Ты была без сознания. – Он опускает глаза вниз и не смотрит на меня. – Я и не ждал, что ты будешь звать меня.

– Я его не звала. Я мало что помню, но мне было страшно. И точно знаю, что я хотела, чтобы ты был рядом, – признаюсь я, не раздумывая.

И зачем я это сказала? Мы с Хардином вновь расстались. Это наш второй разрыв, но у меня такое чувство, что расставаний было гораздо больше. Может быть, потому, что теперь я не висну у него на шее, как только он признает свою вину. На этот раз я ушла из дома и оставила все его подарки, а менее чем через сутки уезжаю в Сиэтл.

– Иди сюда, – говорит он, протягивая руки ко мне.

– Я не могу. – Копируя его жест, провожу рукой по волосам.

– Нет, можешь.

Всякий раз, когда Хардин оказывается рядом, неважно, что происходит, его близость я ощущаю каждой клеточкой тела. Мы либо орем друг на друга, либо улыбаемся и шутим. Всегда только крайности, никаких середин. Сейчас мне кажется таким естественным, почти инстинктивным шагом кинуться в его объятия, не обращая внимания на его черствость, игнорируя все условности, диктуемые нам тем ужасным положением, в котором мы находимся.

– Мы больше не вместе, – спокойно замечаю я, скорее себе.

– Я знаю.

– И я не могу притворяться, что ничего не случилось.

Закусив нижнюю губу, я стараюсь не замечать, как округляются его глаза при упоминании о наших отношениях.

– Я и не прошу тебя об этом, просто говорю тебе, иди ко мне.

Он все еще протягивает ко мне руки так призывно и заманчиво, что меня влечет к нему все сильнее.