Смит кружит по спальне, а я стою в дверях и мысленно перебираю все его изъяны. Господи, он избалован, как черт!

– Что ты хочешь делать? – спрашиваю я мальчишку, входя в комнату.

– Не знаю.

Он упирается взглядом в стену. Его светлые волосы зачесаны набок так ровно, что даже жутковато.

– Тогда зачем ты меня звал?

– Не знаю, – повторяет маленький говнюк.

Упрямый мелкий ублюдок.

– Ладно… что ж, деваться все равно некуда… – Я умолкаю.

– Теперь ты тоже живешь здесь, вместе со своей девушкой? – неожиданно выдает Смит.

– Нет, останусь только на одну ночь, – говорю я и отворачиваюсь от мальчишки.

– Почему?

Он по-прежнему на меня смотрит. Я чувствую его взгляд, даже не оборачиваясь.

– Потому что я не хочу здесь жить.

Вообще-то хочу. Вроде бы.

– Почему? Она тебе не нравится? – спрашивает он.

– Нет, она мне нравится, – смеюсь я. – Просто… Не знаю. Почему ты постоянно задаешь мне столько вопросов?

– Не знаю, – опять отвечает Смит и достает из-под кровати игрушечную железную дорогу.

– У тебя есть друзья, с которыми ты можешь играть? – спрашиваю я мальчика.

– Нет.

Это неправильно. Он нормальный ребенок.

– Почему?

Смит пожимает плечами и отсоединяет от железной дороги часть рельсов. Маленькие пальцы отделяют еще один кусок полотна, и он заменяет рельсы двумя новыми металлическими частями, которые достал из коробки, спрятанной в дальнем углу под кроватью.

– Уверен, ты сможешь с кем-нибудь подружиться в школе.

– Нет, не смогу.

– Эти засранцы издеваются над тобой, или что? – спрашиваю я у него.

Я не выбираю выражения. У Вэнса язык, как у матроса. Не сомневаюсь, его сын слышал словечки и похуже.

– Иногда.

Смит скрепляет концы какой-то проволокой и ставит на рельсы паровоз. От проволоки летят искры, но он не отдергивает руки. Через секунду паровоз трогается и едет по рельсам, сначала медленно, затем постепенно набирая скорость.

– Что это? Что ты только что сделал? – спрашиваю я.

– Заставил его ехать быстрее. Он был слишком медленный.

– Неудивительно, что у тебя нет друзей, – смеюсь я, но тут же себя одергиваю. Черт. Смит сидит и тупо пялится на паровоз. – Я просто хотел сказать, это из-за того, что ты слишком умный. Иногда умным людям приходится тяжко, они никому не нравятся. Например, Тесса: время от времени она бывает чертовски умная, и окружающие чувствуют себя рядом с ней неуютно.

– Понятно.

Смит поднимает глаза и смотрит на меня. Я ничем не могу ему помочь, и мне из-за этого паршиво. Дерьмовые у меня советы, не понимаю, зачем я вообще их даю.

Я знаю, каково это – расти без друзей. Когда я был ребенком, у меня не было ни одного приятеля. А потом начался пубертат, я стал пить, курить травку и тусоваться со всяким отребьем. Вряд ли их можно назвать друзьями; по сути, им нравилось быть со мной только потому, что я делал что хотел. Они считали, это очень круто. Повторять за мной им не хотелось, они попросту веселились.

Я всегда был хмурым мальчишкой, забивающимся в угол, с которым никто не хотел разговаривать. Потому что меня боялись. До сегодняшнего дня. Хотя на самом деле мало что изменилось.

Но я встретил Тессу. Она – единственный человек, которому на меня не наплевать. Конечно, временами она меня тоже боится. Воспоминания о Рождестве, капли красного вина на ее белом кардигане возвращают меня к реальности. Лэндон, наверно, тоже волнуется обо мне. У нас с ним вообще сложилась странная ситуация; я почти уверен, что все его переживания – из-за Тесс. Умеет она влиять на людей.

Особенно на меня.

– Тебе нравится пицца? – спрашиваю я Смита, сидящего напротив.

Он смотрит на меня с полным ртом и кивает в ответ. Чтобы нарезать еду, он пользуется вилкой и ножом. Меня это не удивляет.

Когда на тарелке ничего не остается, он поднимается из-за стола, несет посуду к посудомоечной машине и кладет ее внутрь.

– Я пойду отдыхать. Я готов ко сну, – объявляет маленький ученый.

Хардин качает головой. Его забавляет взрослость ребенка.

Я встаю и спрашиваю:

– Тебе что-нибудь нужно? Воды или, может, проводить тебя до комнаты?

Но он отказывается и, прежде чем подняться в спальню, хватает с дивана свое одеяло.

Я смотрю, как он исчезает наверху, затем сажусь обратно и осознаю, что за последний час Хардин не сказал мне и десяти слов. Он выдерживает дистанцию, и я не могу не сравнивать его нынешнее поведение с тем, как он разговаривал со мной по телефону. Часть меня хочет, чтобы мы сейчас болтали по телефону, вместо того чтобы молча сидеть на диване.

– Мне надо отлить, – извещает он и выходит, пока я переключаю каналы на телевизоре с плоским экраном.

Секундой позже Кимберли и Кристиан входят в парадную дверь, за ними идет вторая пара. По деревянному полу неспешно ступает высокая блондинка в коротком золотистом платье. Стоит мне взглянуть на невероятной высоты каблуки ее туфель, как у меня самой начинают болеть лодыжки. Блондинка улыбается мне и машет рукой. В коридоре появляется Хардин, но застывает на пороге.

– Саша, это Тесса и Хардин, – любезно представляет нас Кимберли.

– Очень приятно, – улыбаюсь я; эх, жаль, я не надела пижаму покрасивее!

– Я тоже, – отвечает Саша, но смотрит только на Хардина.

Он рассматривает ее секунду, но более никак не приветствует и в комнату не входит.

– Саша – подруга делового партнера Кристиана, – сообщает нам Кимберли.

Точнее, сообщает мне, потому что Хардин не обращает на них никакого внимания, воткнувшись в передачу о дикой природе, на которой я в конце концов остановилась.

– А это Макс, деловой партнер Кристиана.

Мужчина, который смеялся и обменивался шутками с Кристианом, обошел Сашу, и когда я наконец смотрю на него, то с удивлением обнаруживаю перед собой друга Кена из колледжа, отца той девушки, Лилиан.

– Макс, – повторяю я, осторожно глядя на Хардина и пытаясь обратить его внимание на знакомое лицо.

Заметив это, Кимберли перевела взгляд с Макса на меня и обратно.

– Вы уже встречались раньше?

– Всего один раз, в Санд-Пойнте, – отвечаю я.

У Макса пугающий взгляд, он обладает подавляющей силой, которая тотчас захватывает пространство, но его жесткие черты немного смягчаются при моем напоминании.

– Ах да… Хардин Скотт, а вы его… приятельница, – говорит он, с улыбкой выделяя последнее слово.

– На самом деле она… – начинает Хардин, наконец-то вошедший в гостиную.

Я с раздражением наблюдаю, как Саша провожает взглядом каждое движение Хардина, пока он идет по комнате. Она поправляет золотые бретельки на платье и облизывает губы. Даже если попытаюсь, я вряд ли смогу найти причину сердиться на себя больше, чем за эти проклятые безразмерные штаны. Глаза Хардина блестят, и я вижу, как он медленно ощупывает взглядом ее тело, скользит по пышным формам. Затем он снова переключает внимание на Макса.

– Она не просто приятельница, – договаривает Хардин, как раз в момент, когда Макс вскидывает руку для быстрого и неловкого рукопожатия.

– Я вижу, – улыбается он. – В любом случае она очаровательная девушка.

– Да, это так, – бормочет Хардин.

Чувствую, как он раздражен присутствием Макса.

Кимберли, как всегда, прекрасная хозяйка, идет к бару и достает бокалы для гостей. Она вежливо спрашивает, кому что налить, а я стараюсь не смотреть, как Саша во второй раз представляется Хардину. Он отрывисто кивает ей и садится на диван. Чувствую острый укол разочарования, когда он оставляет между нами большое расстояние. Отчего я вдруг стала такой придирой? Из-за того, что Саша такая красивая, или из-за того, как Хардин на нее пялился, или потому что он весь вечер ведет себя странно?

– Как дела у Лилиан? – спрашиваю я, чтобы сгладить неловкость и приглушить напряжение и щемящую ревность.