– Не знаю. А почему ты больше не пишешь? – В ее нетрезвом голосе слышится любопытство.

– Не знаю. Но давай не будем обо мне. Я хочу поговорить о тебе, о Сиэтле и о том, почему ты меня избегаешь.

– Ну а еще он сказал, что тебе осталось учиться один семестр, – заявляет она, не обращая внимания на мои слова.

Кристиан явно не понимает, что значит не совать свой длинный нос в чужие дела.

– Да, и что?

– Я об этом не знала, – говорит Тесса.

Я слышу, как она ерзает и раздраженно вздыхает.

– Я не собирался скрывать от тебя, просто не было повода рассказать. Ты еще не скоро закончишь учебу, так что какая разница. Я же никуда не денусь.

– Подожди, – говорит она в трубку.

Чем она там, черт возьми, занимается? Сколько она выпила?

Какое-то время слушаю, как она неразборчиво бормочет и с чем-то возится, и наконец спрашиваю:

– Что ты делаешь?

– Что? А, у меня волосы зацепились за пуговицы на рубашке. Прости, я слушала тебя. Правда.

– Почему ты вообще расспрашивала про меня своего босса?

– Он сам тебя упомянул. Он ведь пару раз предлагал тебе работу, а ты отказался – тема для него актуальная, – говорит она, особо выделяя последнее слово.

– Это уже не новость. – Я точно не помню, говорил ли ей про его предложение, но и специально скрывать это не собирался. – Мое мнение по поводу Сиэтла всем известно.

– Уж мне-то – точно.

Прямо представляю, как она закатывает глаза… опять.

Я решаю сменить тему:

– Ты не отвечала, когда я звонил. Я столько раз набирал твой номер.

– Знаю, я оставила телефон в машине у дома Тревора… – Она замолкает, не договорив.

Я встаю с кровати и начинаю ходить по комнате. Я так и знал, черт возьми!

– Он показывал мне город, как друг, вот и все, – быстро находится она.

– Ты не брала трубку, потому что была с этим гребаным Тревором? – раздраженно спрашиваю я, и с каждой секундой ее молчания мой пульс все ускоряется.

Затем она выдает:

– Не смей ругаться со мной из-за Тревора, он всего лишь друг – это тебя нет со мной рядом. Ты не будешь выбирать, с кем мне дружить, понял?

– Тесса… – предостерегаю я.

– Хардин Аллен Скотт! – восклицает она, рассмеявшись.

– Что тут смешного? – спрашиваю я, хотя сам тоже не могу сдержать улыбку.

Черт, я просто жалок!

– Я… не знаю!

Ее смех эхом отдает у меня в груди, согревая сердце.

– Тебе уже хватит на сегодня вина, – посмеиваюсь над ней я, жалея, что не могу увидеть, как она закатывает глаза в ответ на упрек.

– Попробуй меня заставить, – заявляет она. Ее хриплый голос звучит игриво.

– Если бы я был рядом, то заставил бы – можешь не сомневаться.

– Что бы еще ты сделал, если бы был здесь? – спрашивает она.

Я снова сажусь на кровать. Я правильно понимаю, на что она намекает? С ней ни в чем нельзя быть уверенным, особенно когда она пьяная.

– Тереза Линн Янг, ты что, пытаешься заняться со мной сексом по телефону? – дразню ее я.

Она тут же кашляет – видимо, подавилась вином.

– Что? Нет! Я… я просто спросила! – кричит она.

– Конечно, теперь ты будешь все отрицать, – шучу я; ее испуганный тон меня развеселил.

– Если только… ты не против этим заняться? – шепчет она.

– Ты серьезно? – От одной этой мысли я возбуждаюсь.

– Возможно… не знаю. Ты злишься из-за Тревора?

Одним своим голосом она опьяняет меня сильнее, чем любое вино.

Да, меня чертовски злит, что она была с ним, но сейчас обсуждать это я не хочу. Я слышу, как она шумно сглатывает, затем раздается тихий звон бокала.

– В данный момент мне нет дела до этого Тревора, – вру я. А затем решительно заявляю: – Не пей больше. – Я ее слишком хорошо знаю. – Тебе будет плохо.

Я слышу, как она снова громко глотает.

– Ты не можешь командовать мной на расстоянии. – Она снова отпивает вина – уверен, чтобы набраться храбрости.

– Я могу командовать тобой с любого расстояния, детка. – Ухмыльнувшись, я провожу пальцами по губам.

– Можно я кое-что тебе скажу? – тихо спрашивает она.

– Конечно, скажи.

– Я сегодня думала о тебе и о том, как ты тогда впервые пришел ко мне в офис…

– Ты была с ним и вспоминала, как я тебя трахал? – переспрашиваю я, молясь, чтобы она сказала «да».

– В тот момент я ждала его.

– Расскажи мне еще, расскажи, о чем ты думала, – настаиваю я.

Это все чертовски запутанно. Каждый раз, когда мы разговариваем, я не чувствую, что мы решили «устроить перерыв», что что-то изменилось. Разница лишь в том, что сейчас я не могу смотреть на нее или ее касаться. Черт, я так хочу дотронуться до нее, провести языком по гладкой коже…

– Я думала о том, как… – начинает она, но потом снова отпивает вина.

– Тебе нечего стесняться, – убеждаю я ее, чтобы она продолжала.

– Как мне это понравилось, и мне захотелось повторить это.

– С кем? – интересуюсь я, просто чтобы услышать это от нее.

– С тобой, только с тобой.

– Это хорошо, – с ухмылкой отвечаю я. – Хоть ты и заставляешь меня дать тебе свободу, ты по-прежнему моя, ты создана только для меня – ты ведь это знаешь, правда? – как можно мягче спрашиваю я.

– Я знаю, – говорит она. Мое сердце переполняется теплом, и я с радостью ощущаю, как меня накрывает волна облегчения. – А ты – мой? – Ее голос звучит намного увереннее, чем пару мгновений назад.

– Всегда.

«У меня нет выбора. Его не осталось с того дня, как я встретил тебя», – хочу добавить я, но молчу, с тревогой ожидая ее ответа.

– Хорошо, – решительно говорит Тесса. – А теперь расскажи мне, что бы ты сделал, если был бы здесь, – со всеми подробностями.

Мои мысли слегка затуманились, а в голове чувствуется тяжесть, но приятная. Опьяненная вином и бархатным голосом Хардина, я широко улыбаюсь. Мне нравится, что он может быть таким игривым, и раз он этого хочет, то я тоже в игре.

– Нет-нет, – говорит он своим ровным тоном. – Сначала ты скажи, чего бы тебе хотелось.

Я отпиваю прямо из бутылки.

– Я уже сказала.

– Выпей-ка еще: похоже, ты можешь говорить о своих желаниях, только когда пьешь.

– Ладно. – Я провожу пальцем по деревянному изголовью кровати. – Я хочу, чтобы ты наклонил меня над этой кроватью… и взял меня, как тогда на столе. – Я чувствую не смущение, а лишь тепло, поднимающееся от шеи к щекам.

Хардин едва слышно чертыхается; он явно не ожидал, что я опишу это так ярко.

– А потом? – тихо спрашивает он.

– Ну… – начинаю я и замолкаю, отпивая еще один большой глоток, чтобы набраться храбрости.

Мы с Хардином никогда этого раньше не делали. Он присылал мне несколько непристойных сообщений, но это… это совсем другое.

– Давай говори, не смущайся.

– Ты будешь держать меня за бедра, как обычно, а я схвачусь за простыню, чтобы удержаться на месте. Ты крепко сожмешь меня пальцами так, что останутся следы…

Слышу его прерывистое дыхание и сжимаю бедра.

– Потрогай себя, – говорит он, и я торопливо оглядываюсь, внезапно забыв, что наш разговор никто не слышит.

– Что? Нет, – резко шепчу я, прикрыв трубку рукой.

– Да.

– Я не стану это делать… здесь. Они меня услышат.

Если бы я вела такой разговор с кем-то другим, не с Хардином, я бы пришла в ужас – даже при всем выпитом.

– Не услышат. Сделай это. Тебе ведь хочется, я чувствую.

Как он так может?

Хочется ли мне?

– Просто ложись на кровать, закрой глаза, раздвинь ноги, и я скажу, что делать, – вкрадчиво просит он.

Как бы сладко ни звучали его слова, тон почти командный.

– Но я…

– Давай.

Решительность в его голосе меня смущает, но гормоны не дают смятению развиться. Не могу отрицать: то, как Хардин уговаривает меня, рассказывая обо всех непристойностях, которые он сделал бы со мной, поднимает температуру в комнате минимум градусов на десять.