Одногруппники, завидев Шадара ещё издалека, начали шептаться, и я слышала их восклицания: «Это же он. Ну точно он! Зачем садовник сюда пришел? И препода по алхимии будет воспитывать?». Кто-то захихикал. И мне стало немного стыдно, что они такое говорят, будто это я глупо вместе с ними хихикаю. Они ещё как какие-то глупые школьники, кто-то даже порывался подойди, но ледяной взгляд Шадара их порывы остудил. Мужчина вообще превратился в глыбу льда, когда мы только вошли в главное здание. И совсем не напоминал того, кто ещё пятнадцать минут назад меня учил, наставлял и делился мудростью, ласково касаясь кончиками пальцев и нежно подбадривая.

Благо, долго стоять не пришлось, и ожидание быстро закончилось: Глэн Харли, преподаватель по химии, перед началом занятий, проходя мимо нас с Шадаром, ненадолго остановилась, посмотрев на него исподлобья:

— Вы новый преподаватель, прибывший из провинции, чтобы разработать обучающий курс специально для Ланабэль Вирс? — её брови сошлись, когда она пристально разглядывала мужчину, и голос был такой недовольный, словно она не верила, что, во-первых, такой красавчик может научить хоть чему-то путному, а лишь запудрит мне голову. И, во-вторых, ещё и прибывший из провинции в их столичную Академию!

— Полагаю, что так, — он смерил её холодным, непроницаемым взглядом. Вот кому-кому, а Шадару точно было всё равно, что о нём думают.

— Будто своих преподавателей мало, — развернувшись, через плечо бросила она: — Не мешайтесь!

Мужчина и бровью в ответ на это не повёл.

Дождавшись, когда все адепты зайдут в класс, я пошла за ними. Позади молчаливой тенью последовал Шадар. И занял место рядом, в самом конце, но сел за соседнюю парту, а не со мной.

Пол-лекции прошло довольно тихо и спокойно. Доносился ровный голос преподавательницы, шуршал мел, когда она писала или рисовала что-то на доске, натужно скрипели перья, которыми адепты старательно записывали, слышался шелест бумаг, что быстро заполнялись записями, и лишь изредка раздавались шушуканья.

Я иногда поглядывала на мужчину. Он то смотрел задумчиво в окно, то откровенно скучал, отряхивая с чёрной ткани камзола невидимые пылинки. А потом он громко, слишком нарочито, чтобы это было случайностью, зевнул.

От внимания госпожи Харли это не ускользнуло. Однако она, обернувшись, лишь смерила его недовольным взглядом. Когда же Шадар начал раздражающе постукивать ногтем по поверхности парты и не прекратил, даже когда я умоляюще на него посмотрела, она и взъярилась.

— Вас что-то не устраивает?! — бросив мелок на свой стол, она упёрла руки в боки.

— Категорически… Всё. Лично меня всё не устраивает, — прекратив наконец стучать, процедил мужчина.

— Да?! Может, тогда вам стоит выйти? И больше никогда не приходить, не мешать мне и не вмешиваться в работу профессионала. Того, кто уже не одно десятилетие преподает в лучшей Академии империи?!

— Это странно, что вы использовали такие словосочетания, как «лучшая Академия империи» и «профессионал» по отношению к себе. Потому что ваши знания далеки от тех, какими должен обладать настоящий профессионал. И, как по мне, вы должны быть здесь, сидеть за партой в роли адепта, постигать науку, а не преподавать её.

Я побледнела. Ну всё… Сейчас нас отсюда точно выгонят. Шадара за дело, а мне бонусом. Потому что Глэн Харли всю трясло от гнева. Что же он творит? Не верю, что из-за скуки или чтобы покрасоваться. Но ведь преподавательница не рассказывала какие-то глупости, из-за которых он вдруг мог так к ней отнестись, без должного почтения… Или могла?..

— Вон! Во-он! — дослушав его, аж притопнув ногой, выпалила она, покрываясь красными пятнами и указывая ему на дверь.

Адепты, что до этого молча следили за разворачивающимися событиями, как и вчера, оживились. Кажется, это я сильно ошибалась, когда думала, что они ошибаются, и Шадар не будет выяснять отношения и влезать в перепалку с алхимичкой…

— Вон! Вон! — мужчина указал на доску, словно передразнивая её, правда с ледяным выражением на лице, без какой-либо усмешки. Он был сосредоточен и абсолютно серьёзен. — Может, вы, наконец-то, объясните мне, что за бред вы там написали, на который я смотрю уже десять минут и вы так старательно, с неописуемым энтузиазмом описываете. Что это за… корявая… закорючка? А ваши слова про усиление? Вы, простите, где учились? Что вы вкладываете в умы своих адептов?! Чтобы они тратили в десятки раз больше маны и выдыхались, падая замертво от истощения, создавая только третье зелье в день? Или вы нарочно доносите до их умов искаженные знания, боясь развития науки? Правильно, пускай алхимики ходят вечно изможденные, зачем всем такой балласт, когда есть нормальные маги? Пусть лекари стараются. И боевые маги выжимают из себя последнее. Так, что ли? Зачем всем нормальные зелья, на создание которых у слабых даром не хватит сил из-за вашего бреда? А у обычных — на пару склянок. И только одаренные осилят поработать пару часов и не упасть замертво. А, вообще, я тут знаете, что придумал? Просто идеальный план! Пускай все траву жуют. Сырую. Заедают кореньями. И запивают жидкостью. В желудке всё равно ведь перемешается! Так? Гениально! Я бы сказал — шедеврально!

Пока преподавательница от возмущения хватала ртом воздух, не в силах что-то сказать, мужчина поднялся и, медленно спускаясь к кафедре, продолжил свою пламенную речь:

— Я всё сидел и ждал, когда же вы, указав на эту… гадость, скажите: «Ни в коем случае не делайте так, это главная ошибка не только начинающих магов, а даже опытных!». Управление силой вы должны вбить первому курсу в первую очередь, а вы учите, как её бездумно разбазаривать. Научите их простейшему, закрепите материал, отработайте это до автоматизма. Но нет! Вы с умным видом объясняли, что надо делать это, потому что только так верно… И повторили это раз. Второй. На третий, признаюсь честно, я уже не выдержал. Вы сейчас считаете меня невыносимым, заносчивым грубияном, который лезет не в своё дело и городит какую-то чушь. Наверняка. Прошу меня извинить, если был груб. Право слово, я не со зла. Однако у меня нет лишнего времени. Также вы сами назвали себя профессионалом, и вам придется признать свои ошибки и правоту моих слов. И пойти учиться дальше.

Проходя мимо её стола, Шадар поднял брошенный мелок и подошёл к доске. И всего за две минуты нарисовал новый алхимический символ, на поддержание которого уходило бы, и правда, в разы меньше маны, потому что он не был такой сложный и громоздкий. Дальше объяснил, как правильно его использовать. Когда стоит применять другой: посложнее при построении, но более лёгкий в поддержании стабильного состояния. Что делать, если символ деактивировался, и как это исправить. Он рисовал символы, чертил таблицы и графики, показывал, доступно рассказывал, объяснял всё и разъяснял.

А все адепты без исключения, даже те, кто до этого постоянно на любых лекциях болтал, сейчас, забыв обо всем, с открытыми ртами во все глаза наблюдали за ним, слушали, боясь пропустить и слово, и, даже не смотря в тетради, тщательно всё записывали.

Молчала и госпожа Харли. Сев, не глядя, едва не промахнувшись, на краешек стула, сцепив руки в замок, затаив дыхание, она слушала Шадара. И постоянно качала головой, как болванчик, ошарашенная.

Сказать по правде, я тоже была поражена. Даже зная, какой он отличный учитель, не смогла опять не подивиться его таланту. И, поскольку я уже работала со всеми этими символами, испытывала их на практике, изготавливая снадобья, пилюли и прочее для Мегами, понимала, насколько знания Шадара упростили бы мне жизнь и сократили расход маны.

До конца занятия мужчина стоял у доски и смог нам преподать, наверное, больше, чем за всё время до этого Глэн Харли. И мы это поняли и усвоили.

Когда прозвенел колокол, возвещающий о конце лекции, впервые никто из адептов не спешил подняться и уйти. Даже когда Шадар отложил мелок и протёр платком руки, все продолжали сидеть на своих местах и молчать.