Когда музыка стихла, мужчина сделал шаг назад и, продолжая удерживать мою руку, прикоснулся ладонью к груди и элегантно поклонился.

— Это… какое-то чудо, — выдохнула я. И мне всё больше казалось, что всё это: зал, мужчина и невероятный танец, который я разучила всего за полчаса, нереально.

— Чудес не бывает, — Шадар покачал головой, — просто ты очень способная ученица.

Немного покраснев от похвалы, которую в своей жизни слышала редко, я посмотрела на наши ладони, все ещё сцепленные в замок.

— Могу ли я задать вопрос?

— Конечно.

— Это сон? — взглядом я обвела зал, свет в котором практически окончательно потух. Казалось, нас освящает сейчас крошечная свеча.

— Сон? А что отличает реальность от сна? Ощущения? Эмоции? — мужчина едва заметно сжал мои пальцы. — Чувства? Что же… реально, а что — нет?

— Значит, сон, — пробормотала я и от осознания, что все это нереально, твердо сделала шаг и, не ощущая чувства стеснения за свои действия, положила ладонь ему на грудь. Почувствовала ровный, спокойный ритм его сердца. — Так кто же ты?

— Закономерный вопрос, однозначного ответа на который у меня нет, никогда не было и не будет, — Шадар притянул меня к себе. — Ведь не всё в этом мире можно объяснить, и не для всего есть подходящие слова.

— Скажи хотя бы — ты настоящий?

— Конечно. Всё в этом мире настоящее. Различия заключаются лишь в том: разумное или нет, живое или нет. Камень неразумный и неживой, растения — живые, но не обладают разумом, — очередной ответ без ответа.

— С каждой нашей встречей я всё больше запутываюсь в себе, — мягко выскользнув из его объятий, я вышла за пределы освещенного круга, ступив во мрак и раскинув руки в стороны, повторила несколько па, которым он только что меня обучил, оказавшись у Шадара за спиной. — Странные эмоции. Чувства. И виной всему ты — мужчина-загадка, для которого словно не существует никаких границ, преград и законов природы. В первые встречи я думала, что ты призрак…

— А сейчас?

— Сейчас — что сон. Удивительный сон. Где ты появляешься из ниоткуда, помогаешь мне… Твои прикосновения — будто обжигающий пожар, сводящий с ума — всё, как в книгах, что я читала, про отношения, о которых всегда грезила.

— Именно поэтому ты так откровенна со мной, — мужчина возник позади, и снова я оказалась в его объятиях. — Поэтому говоришь всё это, не стесняясь, не утаивая ничего, думая, что это тебе снится. Думая, что это сон…

— Да. Потому что ты приходишь, когда я мечтаю тебя увидеть, помогаешь всегда тогда, когда это необходимо. Я бы, вообще, считала тебя лишь плодом моего воображения, если бы не одна вещь.

— Вещь?

Я утвердительно кивнула и вытянула из-под платья кулон из чёрного камня в виде розы, усыпанной рубиновыми крохотными камушками.

— Не только я видела его. Моя подруга тоже его заметила, описала. Однако, когда она дотронулась до него, он стал прежним. Но я всегда ощущаю грани лепестков розы под своими пальцами, когда прикасаюсь к нему…

— Ты думаешь, что я подарил тебе этот кулон?

— Уверена, если только это не очередной плод моего воображения. Хоть и не видела своими глазами, как это произошло. Почему — у меня нет ответа. Если ты сам не скажешь мне, — я захотела увидеть его глаза, развернуться лицом к нему. Однако Шадар крепче сжал меня в своих объятиях, не давая пошевелиться.

— Ответ ты узнаешь. Для меня, возможно, это произойдет слишком рано, для тебя — поздно…

Вновь лишь одни загадки! Тысячи загадок! И он сам своими ответами порождает, словно специально, новые. Будто я с разговариваю существом из детских поучительных сказок, и, чтобы получить ответ, я сама должна найти разгадку. И меня это почему-то разозлило, но, поскольку это лишь сон, недовольство тут же утихло, а я тихо прошептала:

— Пусть это лишь сновидение, в котором я так хотела увидеть тебя, поговорить с тобой и узнать о тебе побольше… Но даже тут ты для меня так и остался загадкой, — положив свои ладони на его руки, я ощутила их тепло, как венка бьется под кожей. — Однако, если ты не плод моего воображения, не видение, я бы хотела попросить тебя кое о чем, пусть это и глупо, просить мужчину из своего сна.

— И о чём же, Ланабэль? — его губы коснулись кожи на моей шее, и я, выдохнув, немного склонила голову, желая продлить этот момент как можно дольше.

— Отпусти, пожалуйста, Винсара, того юношу, что напал на меня… — и мужчина внезапно замер, все мышцы его напряглись, и он словно превратился в каменную статую. — Ты говорил, что он не достоин прощения, но я…

«Ты слишком добрая, Ланабэль», — оборвал меня вдруг ставший ледяным голос. Тепло мужского тела более не согревало, а крепкие руки не обнимали мой стан. Мужчина просто растворился во мраке, исчез и его нежный тон, отзывавшийся в моей душе, а на замену пришел неестественный и неживой, раздающийся в голове.

— А ты? Неужели ты злой? Он ведь не тебе причинил боль, так отчего…

«Мне достаточно того, что я ощутил твою боль. И поэтому пришел. Пришел и сегодня, когда ты сильно грустила и отчаялась. Мог бы появиться и раньше, — каждое слово отдавалось внутри звенящем льдом от холода тона, — но я давал тебе шанс проявиться себя, испытать свои силу души и решимость… Тебе кажется, что я мягок и отзывчив. Однако запомни, Ланабэль, я совсем не добрый. То, что я ласков к тебе, совсем не значит, что проявлю сострадание к другим. Этого не будет. Больше никогда…»

Свет уже практически совсем пропал, отчего казалось, что я осталась одна в пустоте. И лишь тихий шепот, что подобен шелесту ветра в листве, добавил через пару ударов сердца:

«Отныне я всегда буду рядом, раз ты не желаешь призывать моих слуг. Я сам стану твоей Тенью. И я не останусь только лишь наблюдателем в отличие от них, таир эна Ланабэль. Если кто-то только посмеет испытать твою доброту, им точно не стоит рассчитывать на мою… Поэтому спи спокойно, таир эна Ланабэль, моя жизнь… твоя жизнь теперь в моих руках…»

Когда последнее слово набатом прозвучало в моей голове, свет окончательно исчез, а я, как и все вокруг, растворилась во мраке. Не осталось ничего: ни звуков, ни ощущений. Лишь учащенное от испуга биение сердца ещё эхом отдавалось в ушах, но вскоре и оно потонуло в темноте…

…Грохот и последовавший за ним странный шорох заставили меня распахнуть глаза и подпрыгнуть от неожиданности.

Протерев глаза, я увидела учебник по танцам, валяющийся на полу. А себя я обнаружила сидящей на стуле у окна в палате, там, где я наблюдала за принцессой и её сопровождающими.

На улице было уже совсем темно и горели фонари, освещая парковые дорожки. В их свете я смогла разглядеть и тех, кто приходил за мной. И, что самое интересное, они все сейчас сладко спали. Причем если принцесса дремала на скамейке, то парни, подложив кто руки себе под голову, кто сумку, кто решил воспользоваться помощью друга и положился на него, спали на земле.

Поняв, что такое удачное время терять никак нельзя, подняв учебник, я бесшумной тенью выскочила из лечебницы и помчалась в оранжерею, не обращая внимания на желание закрыться в своей комнате и подумать обо всём. Растения сами себя не польют, а за пилюли из засохших палок — ничего не заплатят.

Справившись с работой в рекордные сроки, я всё так же тихо, оглядываясь по сторонам, добежала до общежития. И только тогда спокойно выдохнула.

Спать не хотелось, выспалась я на неудобном стуле на удивление прекрасно. Поэтому села на скамейку прямо у входа и крепко задумалась.

Итак, всё-таки это был сон: встреча с Шадаром, удивительный танец, что мы исполнили в пустынном, мрачном зале, несмотря на всю кажущуюся реальность происходящего. И наш разговор. С одной стороны — это хорошо, я была излишне откровенна с ним. С другой — значит, проблема с Винсаром не решена, мне придется идти к ректору, всё ему рассказывать. Но так будет лучше, чем бегать от принцессы и её свиты. Буду надеяться, не обманывал нас уважаемый Тоннэн Игринг и сказал правду, что здесь все равны, и тогда он поможет мне решить мою проблему.