Из их разговора я поняла, что некоторые демоны сейчас охотятся, потому что чуть раньше, за периметр, отправились сразу три жертвы. Я тут же споткнулась, как представила, что снова могу стать свидетелем сцены такой охоты. Меня передернуло, точно так же как Брайана.

Брайан. Бедняга Брайан! Вспомнив его вчерашнего у меня, начал трястись подбородок. Безысходное отчаянье снова напомнило о себе, стиснув до боли то, что так трепыхалось внутри, стало быть, душу.

Мы долго шли к месту водопоя. Если я пыталась заговорить, Пол и Томас, по очереди начинали на меня сердито шикать, предпочитая, чтобы я уподобилась тени. Поэтому в своих молчаливых раздумьях я пыталась найти хоть что-то приближенное к хорошему. И пришла к выводу, что хорошо то, что мы не встретили этих пцераптусов. Я мечтала вообще их не видеть, потому что уворачиваться как-то не в моём стиле, мне было более свойственно стоять как вкопанной. А быть изуродованной ужасными шрамами как у Брайана даже в этом месте мне как-то не прельщало. Поэтому положительный аспект наблюдался даже в этом.

У водопоя, кругами носились обезумевшие динозавры, те, у кого не хватило ума убежать дальше вдоль по равнине, и теперь они нарезали круги, как на огромном манеже цирка. «Хорошо, что не было клоунов!», — хмуро подумала я, их я ведь тоже недолюбливала, мягко говоря.

— Так! — тряхнул меня за плечо Томас. — Мы за водой, она ценнее, а ты бери лук и стреляй, авось в кого-нибудь да попадешь!

— В кого-нибудь! — передразнил его Пол. — А если она попадет в нас?! Демонов тебе здесь мало? Целься только в средних. Больших тебе не завалить! Поняла? — это было уже ко мне.

Я кивнула, но решила всё-таки уточнить:

— А если я ни в кого не попаду? У меня нет опыта.

— Значит, набирайся! — отрезал хмурый Пол. И они с Томасом заторопились к поблескивающей вдалеке воде.

— Ох, твою мать! — выругалась я, взглянув на ненавистный лук. Достала стрелу и попыталась сделать «это». Первая стрела до динозавра не долетела. Хотя они метались передо мною метрах эдак в двадцати. После третьей стрелы я проворчала вслух:

— У динозавров, похоже, сегодня более удачный день.

— Да уж, пока ты в кого-нибудь попадешь, они уже успеют состариться! — проговорил ровный глубокий баритон за моей спиной, от чего колени мои тут же подкосились. Рафаил опять стоял позади меня в свой излюбленный приём, на этот раз он был гораздо ближе, если отвести руку, можно было до него дотронуться.

— Может, покажешь, как? — хрипло спросила я, облизав пересохшие от страха губы. — Уверена, у тебя это лучше получиться, …даже без лука.

— Конечно, если пообещаешь мне хорошо себя вести.

Я бросила лук на землю, выражая, таким образом, свою капитуляцию.

Рафаил шагнул на пол корпуса вперед, вытянул руку, как-то затейливо повернул запястьем и резко сжал пальца в кулак. Один из динозавров рухнул как подкошенный. Но это я уловила мельком. Меня манил к себе его безупречный профиль и грызла мысль, «как такое создание таит в себе такую жажду убивать?». Только не с таким лицом, уж лучше бы он оставался прежним крылатым монстром. Меня не покидала уверенность, что вся эта обольстительная оболочка предназначена лишь для того, чтобы затуманить мне мозги. Какой же он на самом деле?

— Разный! — тихо произнес он, во вдруг наступившей вокруг нас тишине. Не было слышно даже криков динозавров, будто им выключили звук. — У меня нет определяющего облика, типа пылающего рогатого беса. Это люди нас себе такими воображают! Но мы предпочитаем многообразие. И в каждом облике я есть тем, кем являюсь, будь я совершенным мужчиной либо крылатым монстром. Конечно, там, в нейтральной зоне, фантазии есть где развернуться. Там демоны могут принимать разнообразные обличья и играть разные роли: вождей народных масс, политиков, музыкантов, мафиози, всяких, чья роль подходит для нашей цели. Думаешь, люблю ли я убивать? — тут он повернулся ко мне и, ухватив меня за плечи, принялся смотреть прямо в глаза, от чего я перестала ощущать собственное тело, как будто меня тоже свернули в тень. — Это человеческое сознание слишком привязано к своему материальному миру, и всеми силами старается цепляться за жизнь. А для меня всё выглядит совершенно иначе! Я просто транспортирую энергию в разные потоки, и это не вызывает у меня никакого сожаления. Ты же не жалеешь, когда, сорвав цветок и насладившись его запахом, бросаешь его обратно на землю, потому что знаешь, что таких цветов ещё миллионы, и следующий весной на месте сорванного цветка раскроется новый. Всё сострадание, которое ты видела в человеческом мире — принадлежит лишь людям. Только они способны вызывать в себе подобные чувства, тем самым, склоняя свои души в энергетический поток светлых. А темные, как, впрочем, и светлые, всегда сохраняют уравновешенное спокойствие своих сутей, каждый источает то, что заложено в нас Истоком. Демоны скрываются во тьме, а ангелы купаются в свете, но породила нас одна сила!

— И никогда они не меняются местами?

— Ты имеешь в виду, может ли ангел стать демоном, а демон ангелом? — проникая своим черным взглядом в мою суть, переспросил Рафаил, всё так же сжимая меня за плечи. — Падшие ангелы бывают, светлое легко поддается темной краске, но вот отбелить черное, …нет, это нарушило бы все законы равновесия. Наши сути никогда не просветлеют до того, чтобы петь под небесами. Хотя, иногда демоны могут творить совершенно не свойственные им вещи. Почему ты вчера так отнеслась ко мне, ведь я же защитил тебя от Лил?

Я замялась, и облегченно вздохнула, когда мне всё-таки удалось отвести взгляд. Набрав в легкие побольше воздуха, оттянув так немного времени, я ответила:

— То, как именно ты это сказал, вдруг раскрыло передо мной твою суть, суть ненасытного кровожадного демона зла, который для своей потехи перешагнет через что угодно, лишь бы исполнить свою прихоть. Что человек для вас это ничто, букашка, которую можно прихлопнуть, а можно посадить в коробочку и слушать, как она жалобно жужжит. Я до сих пор хочу думать, что мне всё это сниться! Не могу осознать, как я очутилась здесь, что именно привело меня сюда, по каким таким законам?! — На этот раз я разволновалась сильнее обычного, потому что не смогла вовремя сдержать брызнувшие слёзы. Его пальцы ещё крепче сжали мои плечи. А когда я взяла себя в руки, и более-менее, успокоилась, одной рукой он повернул моё лицо к себе, и стал осторожно, одними подушечками пальцев стирать мои слёзы, со странным изумлением рассматривая моё лицо. Готова поклясться, что его собственное выражение граничило с нежностью! Только зачем он всё это изображает?! Какая же это ужасная и изощренная игра! Зачем он даёт мне надежду, букашке ведь недолго осталось жить!

Хорошо, что на этот раз демон не прокомментировал мои последние мелькнувшие мысли. Он заговорил мягче обычного, как с ребёнком, обволакивая и успокаивая меня своим голосом:

— Нет, Софи, такой закон есть. Все, кто оказался здесь, дали на то своё согласие. Абсолютно все! Вы не знаете когда и кем бываете зримы, случилось так, что в момент согласия вы были зримы демонами. А согласие это — ваша мысль, когда что-то не получается, или должно случиться что-то важное в вашей жизни, вы произносите одну единственную фразу — «отдал бы за это всё что угодно!». Это уже потенциальное согласие на приглашение сюда. Ведь «что угодно» может быть и ваша душа. Так как нам интересно только это — мы вмешиваемся и устраняем для вас преграду. Вы получаете желаемое, а через какое-то время наступает вам вернуть должное нам. Кто-то отдает свою душу за пару сигарет, кто-то за глоток воды, кто-то за объект страсти. А ты отдала свою душу за свою сестру. Помнишь, десять лет назад твоя младшая сестра Кристин попала под машину? Её состояние было тяжелым, почти критическим, двенадцатилетняя девочка умирала. Ты и твои родители были убиты горем. И вот тогда ты и произнесла эту фразу — «Я бы отдала всё что угодно, только бы Кристин поправилась!» Я услышал это. Перенесся в мир живых и вдохнул в неё немного своей силы. Девочка выжила и пошла на поправку. Все были счастливы. И со временем, я привел тебя к порталу. Ты моя личная должница.