С этим ощущением я и проснулась. И оказалось, что меня обнимает рука Брайана. Только я попыталась пошевелиться, как он пробормотал сонным голосом:

— Мне так больше нравиться. Необычная идея спать вдвоем. Интересно, твой демон явиться прямо сейчас?

— Не думаю. Вставай, Брайан, нужно поговорить. И лучше не здесь. Мне не нравятся взгляды, которые бросает на нас Гарольд.

Я выскочила из пещеры первая, чуть погодя, ещё на ватных ногах показался Брайан. Мы достаточно отошли от входа, огибая гору с правой стороны, и отыскали себе место среди камней.

— Мне не терпится узнать, — пробормотал Брайан, присаживаясь.

— Я знаю, как заставить твою демоницу быстро выпить твою душу! — выпалила я. — Тебе нужно заставить себя перестать испытывать к ней ненависть. Заменить её на любовь, только думать нужно не об Аманде, иначе Лил это только раззадорит, и её пытки станут бесконечными. Это должна быть любовь …ко мне. — Я скривила извиняющуюся и выжидательную гримасу.

— Это тебе твой демон рассказал? — наконец, произнес он, подняв брови. — Но это не выход, они станут измываться над нами вместе! Явно это какая-то новая западня! Им нельзя верить, Софи!

— А если бы это было правдой, ты бы смог изобразить в своей душе любовь ко мне? — я спросила это с надеждой, в таком месте, во мраке и жути, душа всё равно упорно тянулась к свету.

— Изобразить? Это единственное чувство, с которым я хотел бы умереть! — смущенно пожал плечами Брайан.

— Тебе легко полюбить её, потому что она заслуживает любви, верно? Ты это хотел сказать? — голос Рафаила раздался совершенно неожиданно. Почему-то на меня навалился такой страх, я ожидала, что Брайан вот-вот свалиться и будет с криками выгибаться от боли, но ничего такого не происходило. Мой демон подошел вплотную, обнял меня и поцеловал с видом собственника. Брайан замер, напряженно следя за ним. Я ничего не понимала, и это пугало меня ещё сильнее. Рафаил вложил мне в руки ещё свежий багет и бутылку воды, и всё это время он пристально смотрел мне прямо в глаза. Когда он заговорил снова, обращаясь к Брайану, он продолжал поглощать меня взглядом:

— Это действительно твой шанс, Брайан. Я никогда не опущусь до того, чтобы играть в одни игры с Лил. Я даю вам небольшой отрезок времени, на пересчет мира живых — это три дня, чтобы ты укрепил в своей душе светлое чувство. Обладать девушкой ты не имеешь права, я буду наблюдать за вами. Софи будет сложнее устоять перед возможностью прикоснуться к свету. Эта любовь должна коснуться только тебя, Брайан! Это твой билет в забвение. И не нужно бояться за Софи, — тут Рафаил поставил меня на ноги и притянул к себе. — Я никогда не стану измываться над ней, как ты об этом думаешь! — Он снова горячо поцеловал меня на глазах у Брайана, и сделал несколько глотков моей души, вероятно, почувствовав, промелькнувшую у меня к нему благодарность.

Поцеловал и исчез, а я всё стояла как вкопанная, прижимая к себе бутылку и хлеб.

— Он …ужасен! — прошептал Брайан. — Только очень сильные демоны могут позволять себе плевать на законы тьмы! Он играет в благосклонность? Он пьет твою душу не через темные чувства? Как ты можешь рядом с ним ощущать что-то иное?

— Лучше поешь, Брайан, — я сунула ему в руки половину багета. — Я всё равно не буду говорить с тобой о Рафаиле. Ты же сам говорил, что это нарушает правило «охотник-жертва». Он дал время, и ты должен его использовать, и, кажется, … это последние дни, когда мы можем общаться и видеть друг друга. — Я шумно вздохнула, и быстро отвернулась, чтобы перестало щипать в глазах. Потом, через силу, прыснула со смеху и проговорила, — Даже не знаю, как специально и осознано, без актерского мастерства можно заставить себя влюбиться! Может в тебе сокрыть талант лицедея?

— Не думаю, что мне нужен этот талант! Я, как только тебя увидел, понял, что с тобой мне будет труднее всего. Ты заставила меня вспомнить мои чувства к Аманде, я ощутил, что у меня есть сердце. Этот демон прав, ты заслуживаешь любовь, Софи. Он привел сюда удивительную девушку. За что я ненавижу его ещё сильнее! Темная тварь!

— Он слышит. И ты снова отвлекаешься на темные эмоции. Я скажу тебе кое-что, признаюсь, скажем так. — Я посмотрела долгим взглядом в его приятное лицо, в эти глубокие печальные глаза, которые смотрели на меня с теплом и нежностью. Его пальцы тут же откликнулись на моё прикосновение, и я продолжила. — Если бы в моей жизни, там, в нейтральной зоне, мне встретился ты — я была бы счастлива. Или хотя бы похожий на тебя парень. Ты вовсе не болван, ты замечательный! Ты сильный человек, ты мужчина, твой свет не смогут уничтожить никакие темные силы. Ты друг, надежный, бескорыстный, сопереживающий. Я уверена, что Аманда безумно тебя любила, потому что если бы я тебя полюбила, то любила бы именно так!

— «Софи!!!» — я дернулась. Демона не было видно, зато его голос прозвучал очень отчетливо. И я попыталась закончить свою речь уже шепотом:

— Если мои слова помогут согреть тебе душу …

— Ещё как! Я не думал, что умру счастливым. — Брайан улыбнулся. От его улыбки мне захотелось расплакаться, но я держалась изо всех сил. Он взял меня за руки, и по очереди, с нежностью их поцеловал. — А теперь расскажи мне о себе, Софи. Если, конечно, хочешь. Должен же я узнать немного больше о девушке, в которую мне хочется влюбиться.

Я начала свою сокращенную историю, потому что и сама хотела прочувствовать свои воспоминания, вернуться в прошлое и вспомнить лица родных.

— Я родилась во Франции, в северной её части, в городе Аррасе, в полной и вполне счастливой семье. Моя мама, Жанетт, работала в историческом музее, а папа, Жером, работал механиком. Они были такие разные, но, как ни странно, уживались друг с другом. Отец был простым человеком, с юмором, волевой, но без амбиций, он был слишком правильный на мой взгляд. Почему я говорю был? Они и сейчас есть, …там. А мама, она такая вся из себя, с чувством собственного достоинства, возвышенная, красивая, образованная, утонченная, отца любила безумно. Единственный её недостаток — она ужасно готовит, просто несносно! Поэтому у нас был праздник, когда дома у плиты колдовал отец, но из-за его работы это бывало редко. В основном мама разогревала полуфабрикаты, или же мы ужинали в кафе. И я, кстати, тоже, готовить не очень люблю, больше люблю смотреть, как это делают другие. Я была старшей дочерью. У меня же ещё есть моя любимая младшая сестра Кристин. И с ней мы тоже отличались, как небо и земля, но были не разлей вода. Я очень её люблю. Кристин взяла красоту матери, практичность и спокойствие отца. Она росла тихим и покладистым ребёнком, солнышко и утешение для родителей. Со мной ведь им повезло меньше. Но всё, что я вытворяла, я делала исключительно из своей любознательности. Мне было интересно, насколько сильно может разозлиться отец, если ему в карманы налить клея или прибить ботинки гвоздями к полу. Было любопытно, заметит ли мама, если поменять местами соль и сахар. Поэтому мне часто доставалось от них, меня пытались воспитывать и наказывали. А потом началась школа, и мои проблемы выросли. Я была своенравной одиночкой, можно сказать, допускала к себе только самых близких. У меня была всего одна надежная подруга Джина и друг репер Ти Мэйб, оба черные, но с ними я чувствовала себя своей, а они принимали меня такой, какой я была на самом деле. Мальчишек как таковых я игнорировала до самых старших классов. Но училась я хорошо, моя любознательность не знала границ, хоть в этом моим родителям со мной повезло. Мама начала бояться позже, когда из девчонки я превратилась в девушку, думала, принесу ей нянчить внуков раньше времени. Сначала я стала удирать на вечеринки, однажды даже попала в полицию, когда меня со всеми загребли в участок по подозрению в сокрытии и распространении наркотиков. По ошибке, как всегда, просто кто-то из ребят курил траву. Я пробовала лишь однажды, ну, из любопытства, конечно, и этого ужасного ощущения мне хватило на всю жизнь. К этому у меня выработалось стойкое отвращение, как и к курению, а к алкоголю у меня вообще непереносимость. Так что я стала такой себе почти идеальной девушкой, к парням относилась критически, ограничиваясь безобидными свиданиями, не пила, не курила, была начитана и вполне образована. Но у меня была ещё одна страсть, и это тоже касалось моей патологической любознательности — я любила перемены, узнавать что-то новое. Этим, как сказала моя мама, я пошла в свою бабку, обожавшую путешествовать и совать нос не в свои дела. Видимо, из-за своего характера я и выбрала соответствующую профессию. Я уехала учиться в Австралию, в Мельбурн, на факультет журналистики. Журналистика — благодатная почва для любознательных. Одно время я пробовала себя в газете, потом в британском издательстве, но всё время меня что-то не устраивало, сдерживало мой потенциал, я всё искала себя. А родители остались во Франции, вместе с Кристин, сначала они вздохнули с облегчением, а потом даже начали скучать. Не было и дня, чтобы Кристин не позвонила мне, уж я-то знала все её тайны. Я даже знала больше, чем мама, и уж тем более папа. Кристин вышла замуж два года назад, за смешного и доброго парня Пьера. Моя младшая сестра раньше меня вышла замуж и раньше меня подарила родителям внука. Теперь у меня есть ещё и племянник Этьен. А я. …Чем больше я знакомилась с парнями — тем меньше верила в любовь. А, в конце концов, и вовсе перестала в неё верить. Да, с парнями мне не везло, попадались исключительно безвольные слабаки, эгоисты и даже геи. Возможно, со мной было что-то не так, но, скорее всего меня уже тогда держал под своим прицелом мой демон. Ведь он зрел меня с пятнадцати лет, когда я сказала ту роковую фразу, а может быть, он выследил меня ещё раньше. Или сыграло роль то, что я родилась тринадцатого числа? Не знаю. …В общем, по сложившимся обстоятельствам, я переехала в штаты, и стала работать в издательстве научно-популярного журнала, в рубрике «тайны и загадки планеты». Собственно моя работа, плюс моя любознательность, и привели меня к порталу. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не это? Но это адское место изменило меня. Здесь очень сильно выделено сравнение, можно осознать, что ты делал не так, что нужно было ценить, чего бояться, а чего нет. Это настоящее чистилище душ. В муках, во тьме и слезах — они светлеют. Он прав — если бы не было мрака, мы бы не ощущали силы света. Если бы не было горя, разве ценили бы мы радость?