— Я …хотела бы понять. Но после твоего скоропалительного выброса информации, у меня накопилось ещё больше вопросов! — я ведь журналист, я старалась держаться уравновешенно, обманывая, наверное, в первую очередь себя.

— Задавай!

— Получается, что вы здесь боретесь не за жизнь, а за смерть?

— Очень точный вывод.

— И …высосанные демонами души, могут пережить второе рождение в том мире, то есть реинкорнация существует?

— Да! Души могут возродиться не один раз. Там, в нейтральной зоне, в мире, где мы жили, погибая или умирая, одни по образу своей жизни попадают к светлым, другие — прямиком сюда, к темным. Обе стороны поглощают энергию душ, это питает, как светлых, так и темных. И только мы болтаемся здесь в этой ловушке между жизнью и смертью, мечтая о ней, но уже неизменно нас поглотит Тьма.

— А как же …души покидают самих демонов, чтобы вернуться?

— Только если кто-то из демонов сдохнет! Демон от старости не умирает. Они могут жить веками! Сдохнуть он может, только если его убьёт другой демон. А дерутся на смерть они часто. И души в момент разрыва его оболочки, поднимаются в мир живых, в поисках своей новой судьбы. Я не знаю, но как-то их там распределяют светлые. Чтобы существовала нейтральная зона, свет и тьма пытаются держать равновесие. В одном взрослом демоне может копиться сотни душ.

— Как это отпивают по глотку? — я никогда бы не подумала, что начну серьёзно относиться к потустороннему несмотря на то, что мы вели подобную рубрику в нашем журнале. В логический человеческий мозг всё это не умещалось, но я изо всех сил старалась понять Брайана.

— Они типа гурманы. Демонам смакуют определенные эмоции, те, что питают их — злость, ненависть, страх. Вызывая у человека эти чувства — они упиваются ими, высасывая в это время из тебя частичку твоей души. Для них это изысканное удовольствие, с таким азартом подпитывать себя. Поэтому быстро умереть они не дадут. Если тебя поранят дикие твари, кишащие за периметром — демоны вдохнут в тебя свою силу и раны затянутся. Иногда они сами наносят тебе глубокие и болезненные раны, вызывая для себя такой желанный для них страх или боль — и пьют. А потом чтобы ты не отдал концы, заживляют их. И играть так они могут очень долго. Сегодня юный демон почуял твой страх и захотел напиться. А вот взрослого видимо страх не привлек.

— Брайан, скажи, а тебя …тоже пьют? — кажется, я уже знала, что он ответит, и поэтому, наверное, на моём лице отразилось столько жалости. Брайан горько усмехнулся, и провел кончиками пальцев по моей щеке.

— Да, поэтому у меня столько шрамов. На меня давно уже охотится демоница, Лил. Она пьёт мою ненависть к ней. Я хочу ещё сказать тебе, что демоны могут выглядеть не только так, какими ты видела их сегодня. Они могут принимать разные облики. В сегодняшнем они любят драться между собой и летать, ещё их излюбленная форма — это тени, и человеческие облики. Иногда даже с безумно красивыми чертами.

— Ваша охота и охота демонов как-то связаны?

— Они полностью переплетаются. Здесь, представь себе, водится живность. Мы выходим группой, как правило, в группе хотя бы один с печатью демона. Демон ощущает, что жертва вышла за периметр, и отправляется на её поиски. Иногда он сам вызывает свою жертву. И пока демон резвиться с несчастным, остальные охотятся на тварей. Живое мясо ощущает присутствие демона. Твари напугано мечутся, теряя координацию, и мы этим пользуемся. Ведь именно в таком состоянии тварь легче убить, легче подойти к водопою и набрать воды. Однажды, я попытался выйти за периметр один. Мне пришла в голову мысль, что, если я сунусь в стадо хищников — они растерзают меня в клочья, и я навеки избавлюсь от ухаживаний демоницы, встретив, таким образом, свою смерть. Я выбрал стадо, где был посвирепее самец. Они бросились на меня со свойственным этому виду остервенением. Меня даже не испугала боль, я был благодарен им, я надеялся, что, наконец, умру. Я терпел, а потом и вовсе перестал ощущать боль. Кожа висела на мне клочьями, вместе с мясом, я истекал кровью. За три минуты твари почти растерзали меня, …но Лил почувствовала. Демоны, поставившие на тебе печать чуют тебя за тысячи миль, они узнают, о чем ты думаешь, всё твоё сокровенное для них не секрет. Она появилась из ниоткуда, распугав тварей. Демоница целый день не отходила от меня, вдувая в меня свою темную силу, вот так ей не хотелось расставаться со своей игрушкой. …И я выжил, но благодарности к ней не испытываю. Я ненавижу её до дрожи, до заворота кишок и спазмов в горле. Она самый ужасный кошмар в моей жизни. — Он действительно начал дрожать, а я незаметно для себя пропиталась ненавистью к его мучительнице, у меня возникло непреодолимое желание защитить его, но в тоже время я понимала, что сама я абсолютно здесь бессильна.

— А если тебя …убьёт кто-то из своих? — я не верила, что смогла предложить это, меня даже передернуло.

— Для этого есть Гарольд, которого демоны проучили раз и навсегда. Он не позволит, он заставляет всех нас играть по правилам Тьмы. Раньше, давно, …случались самоубийства, бывало, что и кто-то добросердечный помогал призвать смерть, но демоны явились в пещеру и заставили всех испытать нечеловеческие муки, от которых разлагались кости и закипала в жилах кровь, а мозги просто вытекали из глаз, адская боль! Как только слипались веки, несчастных начинали мучить жуткие кошмары, их терзали жажда и голод. Люди вопили, рыдали, рвали на себе волосы и бились головой о стены, корчились от боли — но не умирали! Так продолжалось довольно долго. Человеческое существо слабо, мы не способны вынести сверхболь, рассудок начинает мутиться. Тогда самые крепкие из людей, доползли до трупов и начали поедать сырую плоть. Они прошли все круги ада, усвоив урок. Поэтому здесь каждый старается контролировать другого, чтобы не мучиться сильнее, чем выпало на нашу долю. Стопроцентная, продуманная до мелочей западня.

— Тогда почему демоны охотятся не на всех?

— Людей с гнилыми душами, которые после естественной смерти и так будут принадлежать им, демоны используют в самом крайнем случае, когда никого поинтересней не осталось или пока не появились новые жертвы. В первую очередь им интересны те, кто потенциально принадлежит светлым, своих ведь они и так получат!

— И светлые никак не могут этому помешать? — я поразилась с легкой надеждой, хотя ведь знала, добрые сказки — сплошное вранье.

— Нет, не могут, — Брайан покачал головой, задрав ноги на край ниши. — Они никогда не опустятся до крайних мер ради маленькой кучки людишек. Мы незначительная для них потеря с неощутимым весом. Тёмные знают об этом, поэтому спокойно забавляются себе на здоровье.

— Ты хочешь сказать, что в таком жалком и ничтожном безвыходном сумасшествии можно проболтаться лет так сто пока не надоешь какому-то уроду?!! — Я сгорбилась, обнимая себя за колени, уставившись на опущенную голову Брайана. — Но ведь это действительно возмутительно, и не влезает ни в какие понятия! Быть загнанной скотиной, над которой измываются исчадья ада, без права изменений и даже возможности оставить это бренное тело?!

— Софи, — Брайан вздохнул, удрученно качая головой, — Ещё раз говорю — здесь нет понятий того мира, где можно разделить плохое и хорошее, черное и белое, где есть любовь, и есть ненависть. Тут не допустят чувств и эмоций светлых! За это тебе устроят такую пытку, по сравнению с которой наша теперешняя крысиная жизнь тебе покажется раем! Если в ком-то из нас демоны почуют любовь, нежность, доброту — они будут изощряться до изнеможения, пока не простерелизуют твою душу, пока не склонят на свою сторону. Когда-то здесь очутилась пара, позволившая себе полюбить друг друга. …Демоны целой сворой жгли им мозги своими изощренными чудовищными пытками. В конце концов, они заставили парня убить девушку голыми руками, затем оживляли её снова и снова заставляли убивать её более кровожадными способами, пока не заставили его съесть её сердце. Он сошел с ума, и демоны с облегчением отдали его на растерзание своему молодняку. Я знаю, Софи, услышать это тяжело и не все берешь на веру, — проговорил он, глядя на моё побледневшее в сумраке лицо. — Но со временем ты поймешь, в каком аду горишь и не сгораешь.