Меня даже уговаривать не пришлось! Уже через пять минут, счастливая я выскочила в коридор.

— Как тебе это удалось?! — восхищенно воскликнула я, увлекая его к выходу. — Я ведь для них вроде как самая настоящая больная!

— Немного природного очарования, чуть-чуть разумного внушения и дипломатии — и перед тобой уже нужный результат! А красноречием и даром убеждения я отягощен уже давно! Мне иногда даже не интересно, оттого что люди так быстро попадают под моё влияние и сдаются.

— Ах, вот почему ты здесь!!! — моё радужное состояние разбилось о неприкрыто выставленную реальность. Я взглянула на него уже отрезвленным слегка разочарованным взглядом. — Я тебе отказала, и тебя это задело, оскорбленное самолюбие не даёт тебе покоя и заставляет получить желаемое! Значит, ты прекрасно осознаешь, какое воздействие оказываешь на людей?! И я туда же, чуть не влипла, как муха в сироп! Кайл, ты страшное существо, в руках которого запрещенное оружие, и ты им умело пользуешься.

— Мне нравится смотреть на тебя, даже когда ты злишься! С тобой всё не так Софи! У меня это впервые.

— О да, возможно эту фразу сегодня ты произносишь впервые, но вообще-то она для тебя избита и говоришь ты её каждой попадающей тебе на крючок идиотке! — сухо выдавила я, дрожа от обиды. Надо же, никогда не ощущала себя такой жалкой! А он продолжал самоуверенно улыбаться.

— Нет, София, во-первых, ты не идиотка. А во-вторых, если раньше я плавал в привычной для себя среде, как рыба в море, то теперь …эта рыба вышла на берег, в чуждые тяжело переносимые и почти неприемлемые для меня условия. И теперь я иду по раскаленному песку, испепеляемый солнцем, выпрашивая у тебя разрешения укрыться в твоей тени, чтобы не погибнуть, а ты почему-то, бездушно отскакиваешь всё время в сторону. Но я упорно иду за тобой, в надежде, что милосердие тронет твоё сердце!

— Красноречивостью тебя действительно не обделили, — смягчилась я, осторожно вздохнув. — Но ситуация всё равно не измениться. Оставаясь идиоткой, терзающейся под твоим природным очарованием, я всё равно останусь для тебя не больше, чем знакомой девушкой, ну, в лучшем случае — другом. У нас ничего не будет, я даже не стану пытаться и тебе запрещаю.

— Софи! — Кайл возмущенно воскликнул, очень быстро в его глазах мелькнуло страдание. — Не делай из меня развращенного маньяка. Неужели ты думаешь, что мне действительно от всего сердца не может понравиться девушка?!! …Почему дружба?!

— Ты когда-нибудь давал клятву? …Причем серьёзную, на крови, навеки, нерушимую? — с печалью, я подняла на него внимательные глаза, пытаясь рассмотреть на его вдруг застывшем лице, хоть какую-то эмоцию.

— Я не понимаю, как в наше современное время, время разумных и конструктивных диалогов, есть место такой дикости!? Начнем с того, что таких клятв я вообще не даю. Вот скажи, кому и на чем ты поклялась, что не можешь себе позволить встречаться с парнем, который тебе нравиться? Как и ты ему, кстати!

Теперь пришла моя очередь надеть застывшую маску.

— Тебе не нужно этого знать Кайл. Ты окажешь мне ещё одну услугу, если не будешь требовать ответа. Спасибо, что помог, спасибо, что заботишься, мне приятно. Но я сделала свой выбор, как бы странно это для тебя ни звучало. Только не продолжай! — остановила я его жестом. — И не важно, что при этом чувствую я, главное я знаю, что поступаю верно. А теперь, пожалуйста, отвези меня домой, — прошептала я.

Мы ехали по вечернему городу. Я отвернулась, глядя в окно, не замечая мелькающих там огней. В глазах моих дрожали слёзы. Закусив до боли губу, я упорно хранила молчание. Кайл больше не задавал вопросов, просто молча вел машину.

А ничего и не нужно было говорить! Каждый из нас словно боялся нарушать эту хрустально-прозрачную и хрупкую оболочку нашего единства. Мы находились так близко друг к другу, но между нами была огромная пропасть. Пропасть, в которую вполне можно было поместить целый мир, например этот.

«Что ты ещё уготовил для меня, Рафаил? Как долго ты собираешься танцевать со мной на острие кинжала? Демон, упивающийся остротой и риском, кажется, ты забыл, что я всего лишь человек, без твоих сверхъестественных возможностей и твоего хладнокровия! Иногда мне больно и тяжело, и тогда я начинаю копить по отношению к тебе ваши темные эмоции. Ты этого добиваешься?! Мне так и хочется сказать, что ты заигрался!»

— Мы приехали, — шепотом нарушил тишину Кайл. — Я провожу тебя до двери?

«Ну же, Софи, подними глаза, и посмотри на него! Только не нужно дрожать и задыхаться, …просто окунись ещё раз во взгляд этих красивых бархатных глаз. Пусть ещё раз твои глаза скользнут по этому притягивающему привлекательному лицу, а потом ты отрицательно покачаешь головой и поплетешься к себе», — мысленно заставляя себя пошевелиться, я сделала именно так, посмотрела на него и покачала головой, слабо улыбнувшись:

— Пока, Кайл.

— Всё равно ведь увидимся в редакции, — выдавил он, не спуская с меня выжидающих и проникающих в глубину моего сердца глаз.

Я вздохнула, слабо пожала плечами и открыла дверцу.

Стоило ли ему ещё раз повторять, что его упорство приносило мне лишь боль и разочарование в этом моём существовании? Его попытки сблизиться со мной, обращались пытками для меня. Если бы он узнал, в пользу кого я сделала свой выбор, наверное, посчитал бы меня сумасшедшей и первый сделал всё возможное, чтобы меня выпотрошили и простерилизовали светила медицины. А ещё в моих отношениях с представителями человечества появилась одна небольшая заковырка, теперь, я не могла воспринимать людей — людьми. У меня не получалось, мне мерещились в их телах сути равновесия. Может, я и сходила с ума, но даже в Камиле, мне иногда виделась иная суть. А вдруг и Кайл не просто человек? А это страшно — подозревать каждого! Нужно хотя бы оставаться верной себе, а отсюда верить в правильность своих поступков.

Ключ повернулся в замке, дверь распахнулась, я включила свет …и замерла. В каждом углу моей квартиры, на журнальном столике, на кухне, в спальне — стояли розы! …Словно я переступила не порог своего дома, а границы розария! Они были разных цветов: белые, кремовые, бледно-розовые, красные, желтые, алые с темными краями! Ярко и красочно, в воздухе стоял устойчивый пьянящий аромат. Я не могла опомниться!

На моей кровати … лежала записка. Долго я стояла в нерешительности, прежде чем взять и прочесть её, не хотелось нарушать эту сказочную атмосферу.

«Но ты ведь всё-таки жива, разве это не счастье? Мы будем вращаться на острие кинжала, пока у тебя хватит сил оставаться верной мне. Я преклоняюсь перед силой твоего духа, Софи, это объясняет, почему я выбрал именно тебя, а может, есть ещё что-то заставляющее меня нуждаться в тебе. …И чем ближе мы будем друг к другу, тем опаснее игра, но я вовсе не хочу мучить тебя, Софи. Позже, я попытаюсь разъяснить подробнее. Эти цветы для тебя, может, они развеют твои темные эмоции по отношению ко мне»

Рафаил! …Он совсем близко. Мои мысли и мои переживания никогда не были для него тайной, и вот теперь я ощущала, что он лично был в моей квартире, прикасался к моим вещам, поправлял цветы, писал эту записку. Скоро …я увижу его, я знаю.

Как знала и то, что на следующий день увижу Кайла!

Я не могла сидеть дома, не могла слушать эту невозможную тишину и ждать! Тянущееся ожидание — это медленно отравляющий яд! А отвлечься можно было лишь деятельностью, общением, работой. Так хоть подольше удавалось глушить свои мысли и убивать время, подгоняя к концу уже сочтенные минуты моей жизни пусть даже если и отмеряно несколько десятилетий — всё равно каждая прожитая секунда ведет обратный отсчет.

В редакции возможно было если не ощутить, то хотя бы притвориться веселой и непринужденной. Куча знакомых лиц, суматоха, шорох бумаг, щелканье по клавиатуре, запах типографской краски отпечатанных пробников, напряженная атмосфера поджимающих сроков выпуска нового номера. Мне нравилась эта работа! Сейчас зароюсь в подборку, присланную нашими журналистами из разных уголков этого мира, а может быть повезет, и мы с Камилой сами отправимся в путешествие — проливать свет на непознанное, копаясь в тайнах мироздания.