— Боже, мне действительно плохо, — скривившись от болевого спазма, слабо выдавила я, хватаясь за спинку стула. У меня так болела голова, что даже произнести слово мне стоило больших усилий, не говоря уже о том, чтобы выдержать всю церемонию до конца.

— Ладно, …сделаю исключение. Придется вернуть тебя в чувство. Рафаилу ведь теперь этого делать нельзя. — Эммануил осторожно усадил меня на стул. Мне уже было всё равно, что он собрался делать. Он склонился надо мной, приподняв за подбородок, и коснулся своими губами моих губ. Но он не целовал меня, он всего лишь легонько впустил в меня свою силу. Только вот, у того, кто ахнул возле двери, наверняка сложилось другое мнение! Как всегда, не вовремя там оказалась моя мама. Я хлопнула себя по лбу и удрученно прошептала, когда она скрылась где-то там, переваривать увиденное:

— Только этого мне не хватало! Вдуй в меня ещё, чтобы я всё это пережила!

— Нет, тебе уже достаточно, — улыбнувшись, покачал головой Эммануил. — Ведь уже лучше? Тогда вперед!

Под музыку. Между рядами сидящих гостей. Мой отец торжественно медленно вел меня к импровизированному алтарю, в центре которого застыл в ожидании Уриил, а правее от него Кайл, с непроницаемым лицом. И лишь когда наши с ним взгляды встретились — он просветлел, улыбнулся, тепло, любяще. Взявшись за руки, мы стали перед приготовившимся «священником». Уриил-Патрик стал читать молитву.

Путаясь в звучании его голоса, мои мысли унесли меня на глубину, совершенно не давая мне вслушиваться в сказанное им.

«Это просто какая-то параллельная реальность! Даже в нашей специальной рубрике я не встречала ничего подобного, чтобы можно было сказать, что меня венчал сам архангел. Но венчал с демоном. И все стороны дали на это добровольное согласие! Кому бы сказать, точно огласили бы это кощунством! Дьявольским бредом! Почему мне постоянно приходится напоминать себе, что я в своём уме? От многих вещей, о которых я узнала, мой мозг, в целях самосохранения просто абстрагируется, но вот то, что внутри меня тянется к Рафаилу несмотря ни на что, через тьму, минуя свет. Может, со мной произошло самое настоящее чудо? Может я, со своим дефектом восприятия и пришла сюда для того, что он полюбил меня. Чтобы научился чувствовать. Я же знаю, он любит меня»

— Софи! — я вздрогнула, переведя взгляд на Уриила, заметив на его лице нетерпеливое ожидание.

— Что? — как всегда в своём духе ляпнула я, чем вызвала на этом правильном благочестивом лице улыбку.

— Софи Гарден, ты согласна взять в мужья Кайла Онелли? — спросил он, но наверняка повторил, потому что предыдущие я прослушала.

— Да! Конечно!

— Кайл Онелли, берешь ли ты в жены, Софи Гарден? Клянешься ли ты, быть с ней в горе и в радости? Клянешься пронести через всю свою жизнь ваше светлое чувство любви и веру в господа нашего, который и есть сама любовь? Клянешься ли ты быть верным, щедрым на добрые дела, быть искренним и чистым от мрака в словах и помыслах своих? Клянешься ли ты верно послушный гражданин и прихожанин, хранить душу свою, не впуская в неё зло, и душу жены своей, ибо отныне вы одно целое?

Уриил откровенно издевался. На все его вопросы Кайл отвечал утвердительно, но я видела, что несмотря на холод, его лоб покрылся испариной, а рука, держащая мою ладонь, тоже вспотела и стала ледяной. Мне было больно на него смотреть. Я перевела свой убийственный взгляд на Уриила, по крайней мере, мне очень хотелось, чтобы мой взгляд выразил весь мой гнев.

— Перед богом и людьми, объявляю вас мужем и женой! — нарочито торжественно сделав ударение в голосе лишь нам с Кайлом понятное, произнес наконец-то святой отец. — Можете обменяться кольцами и поцелуем.

С облегчением, шумно выдохнув воздух, Кайл сначала притянул меня для страстного поцелуя, а уже потом, видно чуть успокоившись, надел мне обручальное кольцо. И снова поцеловал под бурные аплодисменты.

А затем поздравления, поздравления, объятья, поцелуи и снова поздравления, от которых голова шла кругом! Лица, улыбки, слова, взгляды, музыка, торжественный звон бокалов, цветы! Всё это закружилось, слилось в яркий насыщенный поток, пронесшись через который, я села в самолет и, спустя многочасовой перелёт, вместе с Кайлом очутилась на острове Мартиника.

У каждого человека есть в жизни момент, к которому в минуты радости и минуты грусти он будет возвращаться снова и снова. Потому что у каждого такой момент ассоциируется с истинным счастьем. С ним всегда сравниваешь все последующие моменты.

Так вот те моменты, которые я провела с Кайлом, здесь, на острове, они заняли основательный пласт в моей душе, и обозначились как самые, что ни на есть счастливые. Это был сказочный медовый двухнедельный рай! Беззаботная радость и веселье, море тепла и любви. Ласковые волны в глазах, ласка рук и шум океана. Никаких бередящих мыслей! Ничего, что могло бы омрачить жизнь! Так не хотелось прерывать этот сон и возвращаться в будни и бешеного темпа реальность! Отпуск пролетел, как одно мгновение. Но любовь-то осталась! Вот с ней в сердце мы и возвращались домой, увозя с собой массу впечатлений.

Сразу же после приезда я позвонила родным. Мне так не терпелось поделиться с ещё одним самым близким мне человеком, с Кристин. Она долго не брала трубку, затем ответила пустым безрадостным голосом.

— Кристин что случилось? — моя радостная возбужденность тут же испарилась. Но в ответ в трубке послышались рыдания, и через минуту раздался голос Питера:

— Здравствуй, Софи. Кристин сейчас не может говорить. У нас с Этьеном беда. Ему нездоровилось. В общем, мы обследовали его. У него обнаружили лейкемию.

Свет мгновенно свернулся. Я стала задыхаться от своего чувства и от ощущения их горя:

— Боже мой, не может быть. Вы только держитесь. Я знаю, это лечится. Мы его обязательно вылечим! Я вылетаю к вам!

Обернувшись, я встретилась взглядом с Кайлом.

— Этьен. У малыша рак. Кайл, — тут я бросилась ему на шею, — Ты ведь можешь ему помочь! Твоя сила вернет малыша к жизни! Пожалуйста, пожалуйста помоги мне! Я умоляю тебя! Давай поедем к ним, ты вложишь в него немножечко силы, и он выкарабкается. Ну что ты молчишь?!

Кайл почему-то отстранил меня от себя на расстоянии вытянутых рук. Его лицо помрачнело. Пристально, с болью, заглядывая мне в глаза, он произнес:

— Я дал клятву древним, Софи. Я не могу. Как только я использую свою силу, они явятся сюда, посчитав договор аннулированным. И не будет у нас с тобой в запасе пол века. Они убьют нас, Софи. Прости, я могу смириться со смертью мальчика, но с твоей нет!

— Как …как ты можешь так говорить?!!! Он …он ведь маленький, такой беззащитный, ему ещё жить и жить! А Кристин? Её сердце этого не выдержит! Ты ведь демон! Я знаю, ты можешь сделать всё по-своему и обойти договор! В тебе ведь такая огромная сила!!! — не помня себя, переходя с шепота на крик, ответила я. И по щекам потекли слёзы обиды.

— Ты всегда, когда тебе будет удобно, будешь вспоминать что я демон?! В этом мире постоянно болеют и умирают люди. Две стороны жизни! Ты прекрасно знаешь, что нужно уметь отпускать и принимать! — повысил он голос, раздосадовано жестикулируя руками. — Я не буду ставить под угрозу наше с тобой существование! Я не могу спасать всех! У малыша светлая душа, выбор светлых пал на него случайно, они заберут его, уравновешивая потоки. Если бы я это и сделал, мне бы пришлось, потом забрать его себе. Это грубое нарушение основных пунктов договора — я не могу приходить в нейтральную зону и перекрывать светлый потенциал.

— А как же Кристин? Ты ведь явился в этот мир и вернул её к жизни?!

— Но за это я забрал твою душу! А светлые вместо твоей сестры вынуждены были взять кого-то другого!

— А Аманда? Ты ведь тоже отдал ей частицу силы?

— Это была сущая малость, у неё не стоял вопрос жизни и смерти. Это не считается. Так же, как и Эммануил, поддержавший тебя своей энергией перед церемонией. Я бы вылечил малыша от кашля, но я не могу вмешиваться, когда вопрос стоит об изъятии его души в поток! — он попытался коснуться меня, но я ударила его по руке.