Северьян восторженно ахнул, увидев, что выделывает Владимир с клинками. Оба сверкая и искрясь, то сливались в окружные полотна, то, замирая, прекращали свой бег, ловя солнечные лучи. Князь, оказывается, одинаково работал и правой и левой, и виртуозно владел обоими мечами.

— Оберукий, — тихо проговорил Северьян. — Видел я одного. Хорош был воин, теперь в могиле.

— Не сомневаюсь, — князь медленно подходил к нему, легко вращая мечами, точно пушинками. Видно было, как под тканью перекатываются чудовищные, налитые первородной животной силой, мускулы. — Небось, пару своих железок в спину кинул? Вам ведь, наемникам , важна победа любой ценой?

— Это я раньше так думал. — Ответил Северьян. — Теперь мнение мое изменилось…

Белоян громко кашлянул.

— Вы только это, не убейте друг друга. Несподручно мне сейчас ни князя терять, ни нового убийцу искать…

Но противники уже не слушали его, полностью погрузившись друг в друга. Северьян сделал несколько пробных выпадов, но князь легко ушел от них. Незамедлительно последовала атака со стороны Владимира. Любой начинающий юнец уже бы наматывал собственные кишки на саблю противника, пытаясь вырваться, но Северьян не был новичком, и мгновенно уловил движение князя. Звякнули клинки. Раз, другой. У руса было явное преимущество. Два меча всегда больше чем один, особенно, когда умеешь с ними управляться. Что и говорить, противники стоили друг друга. Князь был силен, и давил своей звериной мощью и проворством. Северьян превосходил Владимира в технике и был более сдержан, руководствуясь разумом, а не секундными порывами. Хотя знал, что ярость, порой бывает неплохим союзником. Через полчаса бойцы, утомленные, так и не доставшие друг друга, стояли, тяжело дыша, буравя друг друга тяжелыми взглядами.

— А ты и вправду силен, — выдохнул Князь, вытирая со лба пот.

— Взаимно, — бросил Северьян, садясь на ковер. — Так может ты, такой сильный, сам пойдешь и добудешь у Царьградцев Белокамень?

Владимир промолчал. Кинул мечи обратно, и вышел из боевого зала, громко хлопнув дверью.

Волхв укоризненно покачал головой, глядя на убийцу.

— Зря ты так. Он мог стать твоим другом…

— Мне нельзя иметь друзей. — Отрезал Северьян. — Работа нервная.

К вечеру он сидел у себя в комнате, с удовольствием уплетая жареного поросенка, наслаждался жизнью. Мышцы приятно ныли после тяжелой нагрузки, и Северьян чувствовал, как организм восстанавливается, набирает обороты. И сейчас он потребовал сна. Северьян не стал отказывать себе в удовольствии, нежась на мягких пуховых перинах. Иногда очень хочется почувствовать себя беззаботным. И пусть это самообман. Порой и он бывает полезен.

Когда сон уже сковывал веки, в дверь неожиданно постучали.

— Открыто, — недовольно буркнул Северьян.

В комнату вошел Белоян.

— А, ты уже спишь? — Удивился он.

— Да, решил вести размеренный образ жизни. Не есть жирного, не спать с женщинами, не пить медовуху…

Волхв хрипло рассмеялся.

— Ну, ну, герой. Скажу тебе одно, не время сейчас. Поторопился бы ты. Срок назначать тебе не буду, но решайся поскорее. И определись, что тебе нужно.

Северьян задумался.

— Мне понадобятся деньги. Корабли, как известно, бесплатно не возят. К тому же, по легенде я сын какого-нибудь неизвестного князя, без разрешения отца отправившийся посмотреть на чудо света — Царьград. Дабы поддерживать легенду, придется вести себя, как сыну князя не слишком задаваться, но и не голодать. Обедать в корчме, спать в теплой кровати…

— Тут ты загнул, — засмеялся Белоян. — Не так уж много князей нонче, особенно мелких… Тем паче, что нонче даже бояре воспитывают своих детей, держа на хлебе и воде, вырабатывают выносливость. Какие уж там теплые постели…

— Не подумал, моя ошибка. — Согласился Северьян. — Хорошо, можно спать и в лесу. Но одежу надо все-таки приличную, и на всякий случай, теплую. Мало ли что, осень на дворе, да эти причуды Царьградцев…

— Эти причуды Царьградцев уничтожили урожаи хлеба, загубили овощи, — молвил волхв. — Теперь, бедняки и простолюдины будут голодать…

— Меня это не коробит, — признался Северьян. — У каждого своя жизнь.

— Ну, это все? — Спросил верховный.

— Все. Не забудь провизию и баклажки с водой. Не хочу в пути по лесу голодать. Поверь, надоело. Ухожу послезавтра. Устроит?

Белояна это устроило.

Когда волхв ушел, из дырки в полу выбрался Доробей. Отряхнулся, забрался на стол.

— Что, обживаешь новое место? — Усмехнулся Северьян.

— Уходишь? — Ответил домовой вопросом на вопрос.

— Да. Ухожу. Хочешь со мной?

— Нет, — признался домовой. — Кажется, свою часть приключений я получил на три жизни вперед. Пока не тянет.

— Меня тоже не тянет, а надо, — вздохнул Северьян.

— Тогда удачи, — молвил домовой.

— Да какая там удача! В живых бы остаться!

Сон подкрался тихо, как вор. Накинул аркан, подождал, выматывая жертву. Вскоре Северьян спал без задних ног, свободно, беззаботно. Спал сном невинного младенца, будто и не было впереди жуткого сумасшедшего пути. Будто не было и прошлой жизни. Будто не было ничего.

Жара стояла такая, что воздух колыхался перед глазами. Солнце палило нещадно, выжигая всякую память о вчерашнем ливне. Земля, еще недавно расплывшаяся от бесконечных дождей, теперь покрылась сухой коростой. Даже трава, сочная, зеленая, бессильно склонила свои хрупкие стебли, вмиг пожелтевшие.

Северьян лениво, неохотно встал с кровати, весь потный. Волосы, успевшие отрасти, сосульками прилипли к спине и лбу. Выглянул в окно, прикрывая глаза: светило совсем потеряло совесть, жарило, как в бане. Тут же он опрокинул в себя кувшин со свежим парным молоком, уже стоявшим на столе. Немного полегчало, но лишь на время. Когда много пьешь в жару, постоянно потеешь. Одно другого хуже. А пить-то хочется постоянно. Северьян вышел на двор, потянулся. Вокруг было пусто, земля рядом, еще вчера казавшаяся новым озером, сейчас рассыпалась под ногами, иссушенная до предела. Вокруг не было ни души. Во-первых, потому, что у Северьяна был свой, небольшой “загон”, а во-вторых, попросту никто не хотел выходить на улицу в такой зной. Все, даже самые трудолюбивые нынче попрятались по норам. Не слышно было даже молота кузнеца, а казалось, что оный вообще никогда не замолкает, разве что ночью.

— Приветствую, — раздалось сзади.

Северьян медленно обернулся. Белоян в неизменно белом одеянии стоял чуть поодаль. Одежда липла к его телу, медвежья морда вся мокрая, будто только из речки вылез.

— Здравствуй, волхв, — усмехнулся убийца. — Давненько не виделись.

— Да, аж с вечера, — согласился он. — И тогда лил дождь, если ты помнишь.

— Отчего же не помнить, было такое…

— Теперь понимаешь, почему ты должен выкрасть Белокамень?

— Я и раньше это понимал. Только на роль вора я не сильно сгожусь. Проникнуть, проникну, а выкрасть не обещаю. Разбить — другое дело.

Волхв недовольно фыркнул.

— Разбить амулет стихий? Ты что, белены объелся?

— Нет, просто рассуждаю трезво. Если Белокамень попадет тебе в руки, те же ненастья обрушатся на Царьград.

— Но разве это не будет честной местью?

Северьян замялся.

— Месть не бывает честной. Волхв, скажи, разве ж ты угомонишься, когда отомстишь? Можешь не отвечать, я и сам знаю… Никто не должен подчинять себе стихии, сие только богам сподручно.

Белоян вздохнул.

— Ты прав, Северьян. Делай так, как считаешь нужным. Не сможешь принести Белокамень, уничтожь его… И не стой так долго на солнце, потом неделю хворать будешь.

— Спасибо за заботу, но я как-нибудь уж сам, — молвил Северьян, но послушно зашел в дом вслед за Белояном.

— Слушай волхв, сделай доброе дело, — попросил он. — Сколько я в Киеве, а ни разу в корчме не был. Отпусти душу развеять…

Белоян нахмурился, сложил руки на груди.

— А есть у тебя эта, душа-то? Ладно, только оденься неприметно, чтоб в глаза не бросаться.