Утро наступило незаметно, будто долго пряталось за горизонтом, и вдруг выскочило, и сразу на степь пролился красноватый солнечный свет. Просыпались стражники, толкали в бока заснувших на посту коллег. Кто-то пытался разжечь костер, кто-то просто искал кусты чтобы справить нужду, некоторые бродили бесцельно, стуча зубами и пытаясь согреться.

Было прохладно. Ветер, злобный и ненасытный, пронизывал до костей. Завывая, рвал мешковину на повозках, разметал, раскатал по полю пепелища жженых костров. Данила проснулся от холода. Подскочил, стуча зубами, замотался посильнее в теплое покрывало. Лишь Северьян сидел, будто истукан на капище, вперив взгляд в даль. Его не волновал ни холод, ни время. Он умел ждать.

— Холодно, — пожаловался Данила. — Сейчас бы супчику горяченького!

— Подожди, — молвил Северьян, — солнце выползет, воды холодной запросишь!

Откуда ни возьмись, появился Кубат, хмурый, не выспавшийся. Под глазами синяки, рожа мятая, будто под забором валялся. Хотя откуда здесь заборам взяться. Степь кругом. Бескрайняя, пустынная. Казалось, что она вообще никогда не кончится.

— Проснулись? — Хмуро бросил Кубат. — Хорошо, что живы. Ночью мои орлы не шалили?

— Ночью твои орлы дрыхли на посту, как самые обыкновенные воробьи, — подметил Северьян. — Не дело это. Не дай Род, засада будет, всех, как куропаток перебьют. И что это за охрана у повозки хозяйки? Четыре ленивых, скучающих бугая, которым пострелять некуда и не в кого!

— За неимением других довольствуемся тем, что есть, — хмуро вымолвил Кубат.

— И еще, — добавил Северьян. — В следующий раз, если нас раньше не убьют, ставьте телеги полным кругом. Это куда надежнее, уж поверь на слово.

Начальник кивнул, и ушел к хвосту колонны, почесывая объемное брюхо.

— Зря ты его уму разуму учишь, — вздохнул Данила. — Наживем себе еще одного врага, будешь знать.

— Зато умнее будет. Если воин не знает простейших вещей, то он и не воин вовсе. Мечом рубить, да кулаками махать недостаточно. Надо еще уметь выживать и делать это с минимальными затратами.

Данила слушал его, хмурясь. Все равно остался при своем. Чужие слова, как об стенку горох.

К полудню, как и предсказывал Северьян, солнце накалилось и стало жарить с такой силой, что атлеты-стражники, страдающие от жары сильнее, чем слепни, которые вдруг набросились с удвоенной силой, поснимали с себя верхнюю одежду, подставляя мужественные торсы под открытый воздух. Вскоре все ругались и чесались, хлопая себя по самым разным местам. Самые умные уже догадались, что лучше потерпеть жару, чем быть съеденными заживо. Так или иначе, вскоре все их атлетические торсы были покрыты раздувшимися красными блямбами. Северьян лишь тихо посмеивался, видя мучения стражников. Совершенно непонятно, как они вообще добрались сюда, не влипнув в историю. Может быть, распугивали разбойников своим мужественным видом? Маловероятно. Разбойники — народ необразованный. Им что себе подобных звероватых мужиков лупить, что благородных витязей в золотых одеждах, один хрен, редьки не слаще.

— Ну что скалишься, урод? — С яростью крикнул красавчик, остервенело расчесывая спину.

— Придержи язык, — остудил его пыл Северьян. — Еще раз посмеешь оскорбить меня, и в конвое одним стражем станет меньше.

Атлет тотчас засунул себе язык подальше в задницу, и так и ехал молча, лишь время от времени бросая злые, яростные взгляды в сторону новичков. Северьян понял, что нажил себе очередного врага. И выпадов с его стороны стоит ждать в самое ближайшее время.

За весь день прекрасная незнакомка так и не покинула пределов своей палатки. Северьян ждал, когда же Кубат, наконец, остановит повозки, но тот все тянул и тянул, дождавшись, пока не наступит сумрак. И все пошло по второму кругу, отдых, разжигание костров, ночные байки при луне. В этот раз все было плачевнее. Когда один из атлетов спрыгнул на землю, то умудрился наступить на змею. Та в порыве ярости схватила беднягу за плохо прикрытую сандалией пятку, эти красавчики брезговали сапогами, дескать, ноги потеют. Уже через час бедняга скончался в страшных мучениях. После этого всякий отдых был полностью испорчен. Стражи то и дело перерывали лежанки, опасаясь, что какая-нибудь гадина заползет к ним во сне.

Убийца лишь сдержанно смеялся, устраиваясь на теплой траве. Дураки. Тут змеюка попалась единственная на сто верст окрест, а они устроили целое побоище, лихорадочно рыскали в поисках других пресмыкающихся. Кто-то очень умный молвил, что здесь рядом у змей гнездо, и стражи всем скопом принялись искать обиталище несчастной змеюки. Но так ничего и не нашли, вернулись злые, усталые.

Один Кубат ходил хмурый, время от времени недовольно ворчал, и снова скрывался в темноте. Слышалось только его сдавленное нудное бормотание. Сегодня очередь ночного дежурства ложилась на Данилу. Он сидел серый, как скала, лениво тыкая палкой в костер. Северьяна же сжигали изнутри свои демоны. В повозке снова горел свет, такой мягкий и такой манящий… Убийца заставил себя отвлечься и тотчас же заснул. После суток бодрствования спать он хотел не меньше, чем удовлетворить свои низменные инстинкты.

Ночью он проснулся, чувствуя опасность. Тело среагировало на приближение, сразу включившись на полную работоспособность. Северьян не спешил подниматься, делая вид, что спит. Лишь рука медленно извлекла из голенища сапога метательный нож. Взгляд влево. Данила, конечно, спал. Еще тот охранник. Поручишь так свою жизнь… Впрочем, за свою Северьян не беспокоился. Оттренированный с годами организм сам реагировал на любые внешние раздражители.

Глаза медленно привыкли к темноте. Уже слышно было надсадное срывающееся дыхание где-то рядом. Еще через мгновение Северьян различил серую человеческую тень. Убийца знал, кто это был. Он понимал, что враг рано или поздно проявит себя, но не думал, что это будет так быстро.

— Что, не спится!? — Северьян резко вскочил, становясь в боевую стойку.

Нападавший атлет опешил. Он рассчитывал перерезать глотку спящему и беспомощному, а столкнулся с жертвой один на один. И не знал что делать.

— Уходи, — брезгливо молвил Северьян. — Я дам тебе один шанс. Попробуешь еще раз, я тебя убью. Понял?

Атлет испуганно кивнул, попятился. Вскоре он уже во все лопатки улепетывал в темноту, подальше от страшного демона-чужака. Северьян разочарованно покачал головой. И эти картинные мальчики будут защищать колонну? Немыслимо!

Данила так и не проснулся, а Северьян не стал его будить. Теперь уж бояться нечего, глупый красавчик вряд ли решится сунуться еще раз. А если и решится, то не сегодня. Северьян вытянулся во весь рост, закрыл глаза и вскоре ему уже виделись сладкие сны, напоенные прохладой лесных озер и нежностью полевых цветов. Такова уж была цена абсолютного спокойствия.

Дни летели, как сорная трава, перекати-поле, подгоняемая ретивым ветром. Повозки плелись медленно, неспешно. Северьян уже начал подумывать, что пешком дойти было куда проще, чем плестись в компании излучающих злобу неумех-охранников, только и, ожидая ножа в спину, или на крайний случай арбалетного болта. Кубат так и не пытался поговорить по душам, изредка проходя мимо, бросал ничего не значащие фразы и бородатые шутки. Путники начинали медленно звереть, дергаясь от каждого шороха, любого громкого звука. Не известно, что бы наступило потом, но на третий день ближе к вечеру, на горизонте проступила черная полоса леса. Эта смена пейзажа благотворно воздействовала на путников, так же, как берег для странствующих, потерявших надежду корабельщиков.

— Неужели лес? — Неверяще удивился Данила.

— Он самый, — мрачно молвил Северьян. — Жди беды.

Ветер свистел, вкрадывался под рубашки, развевал волосы. Тихая ритмичная поступь лошадей отстукивала навязчивый ритм. Северьян уже привык к ней, такой навязчивой и такой успокаивающей. И когда привычный ритм начал сбиваться, убийца почуял неладное. В приевшийся шум вкрадывалось нечто постороннее. Северьян соскочил с коня, припал ухом к земле. Почва дрожала от стука лошадиных копыт, быстрых и резких, как звуки индейских тамтамов. Убийца тотчас вскочил в седло, и, ничего не объясняя Даниле, рванулся к началу колонны.