— Прекрасно сказано! — воскликнул главный каменщик. — Волшебник Фарезм демонстрирует свой непогрешимый альтруизм! И я соответственно беру назад свое предложение работы! Поэтому тебе незачем обдумывать мое предложение, тебе не нужна наша постель и пища, и ты можешь не тратить своего драгоценного времени.
У Кьюджела вытянулось лицо.
— Такое беглое предсказание может оказаться неточным.
Главный каменщик вытянул вверх на тридцать футов указательный палец, чтобы выразить свой гневный протест, но Фарезм спокойно кивнул.
— Совершенно верно. И я с радостью выполню более полное предсказание, хотя для этого потребуется от шести до восьми часов.
— Так долго? — удивленно спросил Кьюджел.
— Это минимум. Прежде всего тебе нужно будет с головы до ног обмазаться внутренностями только что убитой совы, потом принять ванну с добавлением некоторых органических веществ. Разумеется, я должен буду прижечь мизинец на твоей левой ноге и значительно расширит твой нос, чтобы впустить жука-исследователя, с его помощью мы сможем изучит входы и выходы в твои чувствительные органы. Пойдем в мою предсказательную и там совершим все необходимое.
Кьюджел потянул себя за подбородок, вправо, влево. Наконец он сказал:
— Я осторожный человек и должен подумать над необходимостью такого предсказания; поэтому мне потребуется несколько дней спокойной рассудительной сонливости. Ваш поселок и находящийся в нем нимфариум, как мне кажется, дают для этого все возможности; поэтому…
Фарезм снисходительно покачал головой.
— Осторожность, как и другие добродетели, может быть доведена до абсурда. Предсказание должно начаться немедленно.
Кьюджел попытался спорить и дальше, но Фарезм не уступал и вскоре уплыл по тропе.
Кьюджел мрачно отошел к скале, обдумывая возможные уловки. Солнце подходило к зениту, и рабочие начали обсуждать предстоящий обед. Наконец главный каменщик дал сигнал; все положили инструменты и собрались вокруг повозки, в которой привезли еду.
Кьюджел весело сказал, что с удовольствием присоединится к еде, но главный каменщик не желал об этом и слышать.
— Как и во всех прочих делах Фарезма, должна соблюдаться абсолютная точность. Немыслимое несоответствие, чтобы сорок четыре человека ели пищу, предназначенную для сорока трех.
Кьюджел не нашелся, что ответить, и молча сидел, пока рабочие поедали мясной пирог, сыр и соленую рыбу. Никто не обращал на него внимания, кроме одного, ростом в четверть элла, чье великодушие намного превосходило рост и который хотел отдать Кьюджелу часть своей пищи. Кьюджел ответил, что он совсем не голоден, и, встав, отправился бродить среди работ, надеясь найти где-нибудь забытый запас пищи.
Он бродил там и тут, но сборщики осколков убрали все постороннее. С неутоленным голодом Кьюджел добрался до центра работ и тут на резном диске увидел очень необычное существо: желатиновый шар, в котором сверкали разноцветные частицы, от шара отходило множество прозрачных щупалец, которые к концу сужались и как бы исчезали. Кьюджел нагнулся, осматривая это существо, которое пульсировало в медленном внутреннем ритме. Он потрогал его пальцем, и от места прикосновения побежали яркие искорки. Интересно: существо с уникальными свойствами!
Достав булавку, он кольнул в щупальце, вызвав вспышку раздраженного свечения, а в шаре золотые искорки забегали быстрее. Сильно заинтересованный, Кьюджел придвинулся и занялся экспериментами, трогая там и тут, с удовольствием следя за гневными вспышками.
Новая мысль пришла ему в голову. Существо похоже одновременно и на кишечнополостное, и на иглокожее. Какая-нибудь мутация? Моллюск, лишившийся раковины? Самое главное: съедобно ли оно?
Кьюджел достал свой амулет и приложил к центральному шару и по очереди ко всем щупальцам. Звонка не было: существо не ядовито. Он раскрыл нож и попытался отрезать одно щупальце, но оно оказалось слишком упругим и ножу не поддавалось. Поблизости находилась жаровня: на ней калили и острили инструменты рабочих. Кьюджел поднял существо за два щупальца, отнес к жаровне и подвесил над огнем. Тщательно поджарил и, когда решил, что оно готово, попытался съесть. После нескольких неудачных попыток он затолкал существо в горло, обнаружив, что оно безвкусно и не питательно.
Резчики возвращались к работе. После многозначительного взгляда главного каменщика Кьюджел двинулся по тропе.
Поблизости находилось жилище волшебника Фарезма — низкое длинное здание из расплавленного камня, покрытое восемью странной формы куполами из меди, слюды и яркого синего стекла. Сам Фарезм сидел перед своим домом, со спокойным великодушием глядя на долину. Он поднял руку в приветствии.
— Желаю тебе приятного пути и успеха во всех делах.
— Естественно, я ценю пожелание, — с горечью ответил Кьюджел. — Но ты мог бы оказать мне большую услугу, предложив хотя бы пообедать.
Фарезм сохранял спокойное благодушие.
— Это было бы неправильное альтруистическое действие. Преувеличенное великодушие развращает реципиента и сводит на нет его собственные усилия.
Кьюджел горько рассмеялся.
— Я человек железных принципов и не жалуюсь, хотя вынужден был, из-за отсутствия продовольствия, пообедать жестким прозрачным насекомым, которое я нашел в центре работ.
Фарезм развернулся и с неожиданным напряжением посмотрел на него.
— Ты говоришь, большое прозрачное насекомое?
— Насекомое, эпифит, моллюск — кто знает? Никогда такого не видел, и вкус у него, даже после того, как я его поджарил на жаровне, был незнакомый.
Фарезм на семь футов взлетел в воздух и яростно взглянул на Кьюджела. Он заговорил низким хриплым голосом:
— Опиши существо в подробностях.
Удивленный строгостью Фарезма, Кьюджел повиновался.
— Оно вот таких и таких размеров. — Он указал руками. — Прозрачное, похожее на желатин, но со множеством золотых искорок. Искорки движутся и пульсируют, когда существо встревожено. Щупальца к концу становятся полупрозрачными и, кажется, не заканчиваются, а просто исчезают. Переварить это существо нелегко.
Фарезм схватился за голову, впился пальцами в желтоватый пушок волос. Закатил глаза и испустил трагический вопль.
— Ах! Пятьсот лет я трудился, чтобы приманить это существо, отчаивался, сомневался, размышлял ночи напролет, но никогда не отказывался от надежды, что мои вычисления правильны и расчеты убедительны. И вот, когда оно наконец появилось, ты используешь его, чтобы насытить свой прожорливый аппетит!
Кьюджел, испуганный гневом Фарезма, заявил об отсутствии у него злых намерений. Смягчить Фарезма не удалось. Он провозгласил, что Кьюджел вторгся в чужие владения и потому не может утверждать об отсутствии у него злых намерений.
— Само твое существование приносит вред, и я сразу это заметил. Но моя доброта способствовала попустительству, и я считаю теперь это серьезной ошибкой.
— В таком случае, — с достоинством заявил Кьюджел, — я немедленно удаляюсь. Желаю тебе удачи в оставшуюся часть дня, а засим — прощай.
— Не так быстро, — холодным голосом возразил Фарезм. — Нарушено равновесие; причиненное зло требует противопоставить ему соответствующее действие и восстановить Закон Равновесия. Серьезность твоего проступка я могу объяснить так: если бы я раздробил тебя на мельчайшие возможные частицы, искуплена была бы только одна десятимиллионная часть вреда. Необходимо более строгое наказание.
Кьюджел с большой тревогой заговорил:
— Я понимаю, что совершил проступок с серьезными последствиями, но вспомни: мое участие в этом чисто случайное. Я категорически заявляю, во-первых, о своем полном незнании, во-вторых, об отсутствии преступных целей, и, в-третьих, приношу свои глубочайшие извинения. А сейчас, поскольку мне предстоит пройти многие лиги, я…
Фарезм сделал категорический жест. Кьюджел замолчал. Фарезм глубоко вздохнул.
— Ты не можешь понять, какое бедствие принес мне. Я объясню, чтобы тебя не удивили ожидающие строгости. Как я уже упоминал, появление этого существа — кульминация моих огромных усилий. Я определил его природу, изучив сорок две тысячи книг, написанных шифрованным языком, — на это потребовалось сто лет. Вторую сотню лет я готовил точный чертеж рисунка, который привлечет его, и описывал все необходимые приготовления. Потом я нанял каменщиков и в течение трехсот лет готовил свой рисунок Поскольку подобное включает подобное, все вариации и интерсекции создают супраполяцию всех пространств, включая все промежутки и интервалы в криптохорроидный виток, совместно существующий в потенциации субубитального спуска. Сегодня произошла концентрация; «существо», как ты его называешь, проявилось; и ты в своей идиотской злобе пожрал его.
