Лодермюльх равнодушно ответил:
— Как хочешь, если только это не приведет к задержкам и неприятностям для меня. — И Гарстанг вынужден был удовлетвориться этим.
Остальные пилигримы с неудовольствием поглядывали на Лодермюльха и не поддерживали с ним общения, так что Лодермюльх сидел в одиночестве в передней части плота.
Наступил полдень, вечер, ночь; когда пришло утро, оказалось, что Лодермюльх исчез.
Все были удивлены. Гарстанг начал расспросы, но никто не смог пролить свет на эту загадку, и не было согласия относительно того, что означает его исчезновение.
Как ни странно, исчезновение непопулярного Лодермюльха не помогло восстановить первоначальную бодрую и товарищескую атмосферу в группе. Отныне каждый пилигрим предпочитал сидеть в одиночестве, бросая мрачные взгляды направо и налево; игр больше не было, не было философских дискуссий, и объявление Гарстанга, что до Эрзы Дамат остался только день пути, не вызвало энтузиазма.
ЭРЗА ДАМАТ
В последнюю ночь перед прибытием на борту плота воцарилось подобие прежнего товарищества. Смотритель Витц исполнил несколько вокальных упражнений, а Кьюджел показал па танца с высоким подбрасыванием ног, который исполняют ловцы омаров в Каучике, где прошла его юность. Войонд, в свою очередь, произвел несколько простых метаморфоз, а потом показал небольшое серебряное кольцо. Он подозвал Хакста.
— Коснись языком, потом прижми кольцо ко лбу и посмотри вокруг
— Я вижу процессию! — воскликнул Хакст. — Мимо идут мужчины и женщины, их сотни, тысячи! Впереди мои отец и мать, затем дедушки и бабушки… но кто остальные?
— Твои предки, — объявил Войонд, — каждый в характерном для его времени костюме, вплоть до первобытного гомункула, от которого произошли мы все. — Он спрятал кольцо и достал из мешка тусклый сине-зеленый камень.
— Смотрите, сейчас я брошу этот камень в Скамандер! — И он бросил его за борт. Камень пролетел в воздухе и погрузился в темную воду. — Теперь я просто протяну руку, и камень вернется. — И действительно, все увидели, как в свете костра блеснула влажная искра, и на ладони Войонда снова лежал камень. — С этим камнем человек может не бояться бедности. Конечно, он не очень ценен, но его можно продавать много раз…
— Что еще вам показать? Может, этот маленький амулет. Это эротическая принадлежность, он вызывает сильные эротические эмоции у того, на кого направлен. Но с ним нужно обращаться осторожно. Есть у меня и еще неоценимое вспомогательное средство — амулет в форме головы барана, сделанный по приказу императора Далмациуса Нежного, чтобы он мог не обижать чувствительность всех своих десяти тысяч наложниц… Что еще показать? Вот посох, который мгновенно прикрепляет один предмет к другому, я постоянно ношу его в чехле, чтобы случайно не прилепить брюки к ягодице или сумку к пальцам. Этот посох можно использовать во многих случаях. Что еще? Посмотрим… А, вот оно! Рог удивительных свойств. Если всунуть его в рот трупа, труп произнесет двадцать последних прижизненных слов. Если сунуть его покойнику в ухо, можно передать информацию в лишенный жизни мозг… А что у нас тут? Да, небольшое устройство, которое приносит много удовольствия. — И Войонд продемонстрировал куклу, продекламировавшую героические стихи, спевшую непристойную песню и затеявшую обмен остроумными репликами с Кьюджелом, который сидел впереди и внимательно на все смотрел.
Наконец Войонд устал от своего представления, и пилигримы один за другим улеглись спать.
Кьюджел не спал, он лежал, заложив руки за голову, смотрел на звезды и думал о неожиданно большой коллекции амулетов и волшебных предметов, принадлежавшей Войонду.
Убедившись, что все уснули, он встал и посмотрел на спящего Войонда. Мешок завязан и лежит под рукой Войонда, как и ожидал Кьюджел. Пройдя в небольшую кладовую, где пилигримы держали продукты, Кьюджел набрал жира, смешал его с мукой и изготовил белую мазь. Из плотной бумаги он сделал небольшой ящичек и наполнил его мазью. Потом вернулся на свое место.
На следующее утро он как бы невзначай дал Войонду увидеть, как натирает мазью свой меч.
Войонд пришел в ужас.
— Не может быть! Я поражен! Увы, бедный Лодермюльх!
Кьюджел знаком попросил его замолчать.
— О чем ты говоришь? — спросил он. — Я просто предохраняю свой меч от ржавчины.
Войонд с печальной уверенностью покачал головой.
— Все ясно. Из-за наживы ты убил Лодермюльха. У меня нет другого выбора, как сообщить об этом ловцам воров в Эрзе Дамат!
— Не торопись! Ты ошибаешься: я не виноват!
Войонд, высокий мрачный человек, с темными мешками под глазами, с длинным подбородком и высоким сморщенным лбом, поднял руку.
— Я никогда не оправдывал убийства. И в этом случае должен быть применен принцип равновесия, и необходимо применение жестокого наказания. Как минимум, причинивший зло не должен пользоваться его плодами.
— Ты имеешь в виду мазь? — спросил Кьюджел.
— Совершенно верно, — ответил Войонд. — Справедливость требует не меньшего.
— Ты строгий человек! — расстроенно сказал Кьюджел. — У меня нет выбора, нужно подчиниться твоему решению.
Войонд протянул руку.
— Давай мазь, и поскольку ясно, что ты раскаиваешься, я больше не буду говорить об этом.
Кьюджел задумчиво поджал губы.
— Да будет так. Я уже смазал свой меч. Поэтому я отдам тебе остальную мазь в обмен на эротическое приспособление, ну и еще за несколько талисманов.
— Правильно ли я слышу? — возмутился Войонд. — Твоя наглость превосходит все границы! Эти предметы не имеют цены!
Кьюджел пожал плечами.
— Мазь тоже не обычный товар.
После спора Кьюджел отдал мазь в обмен на трубку, которая выбрасывала синий концентрат на расстояние в пятьдесят шагов, вместе со свитком, в котором перечислялись восемнадцать фаз Лаганетического цикла; пришлось ему удовлетвориться этими предметами.
Вскоре на западном берегу появились окраинные руины Эрзы Дамат — древние виллы, теперь рухнувшие и забытые посреди разросшихся садов.
Пилигримы шестами подогнали плот к берегу. На расстоянии появилась вершина Черного Обелиска, и все испустили радостный крик. Плот двигался поперек течения Скамандера и вскоре пристал к одному из растрескавшихся старых причалов.
Пилигримы выбрались на берег, собрались вокруг Гарстанга, который обратился к группе:
— С огромным удовлетворением я слагаю с себя ответственность. Смотрите! Перед вами священный город, в котором Гилфиг объявил Гностическую догму! где он покарал Казуя и разоблачил ведьму Энксис! Вполне возможно, что священные ноги топтали эту самую почву! — Гарстанг драматичным жестом указал на землю, и пилигримы, глядя вниз, неуверенно зашевелились. — Как бы то ни было, мы здесь и каждый из нас испытывает большое облегчение. Путь был труден и опасен. Нас пятьдесят девять выступило из долины Фолгус. Бамиш и Рандоль были схвачены гру на Сагмийском поле. У моста через Аск к нам присоединился Кьюджел. На Скамандере мы потеряли Лодермюльха. Теперь нас пятьдесят семь, мы все испытанные и верные товарищи, и печально, что кончается наше товарищество. Но мы будем всегда о нем помнить!
— Через два дня начнется Светлый обряд. Мы пришли вовремя. Те, кто не истратил все свои сбережения в игре, — тут Гарстанг обернулся и бросил взгляд на Кьюджела, — могут поселиться в удобных гостиницах. Обедневшие пусть живут, как смогут. Наше путешествие кончилось; мы расходимся и идем каждый своим путем, хотя по необходимости через два дня все встретимся у Черного Обелиска. А до того времени прощайте!
Пилигримы разошлись, некоторые по берегу Скамандера направились к ближайшей гостинице, остальные пошли в город.
Кьюджел подошел к Войонду.
— Я никогда не бывал здесь, как ты знаешь. Может, посоветуешь гостиницу, где удобства хороши, а цена невелика.
— В самом деле, — ответил Войонд, — я как раз направляюсь в такую гостиницу — отель «Империя Дастрик». В прошлый раз я там останавливался. Если ничего не изменилось, там удобно и хорошая пища, а стоит недорого.
