У Глауена появилось такое чувство, что за ним кто-то наблюдает. Он резко обернулся и осмотрел берег. Все было как и прежде. Никаких признаков другого живого существа. Глауен постарался убедить себя, что это просто нервы сыграли с ним такую шутку.
Он вернулся на берег. Какое-то время он стоял и разглядывал док, павильон и подъемное устройство. Затем ему в голову пришла другая мысль: а что, если кто-то видел, как он приплыл на остров, подождал, пока он отошел от берега и угнал его ялик? От этой мысли у Глауена перехватило дыхание; ему бы совершенно не хотелось оказаться невольным изгнанником на Турбене, где кроме прибрежных крабов, которые совершенно несъедобны, нет никакой еды, а для того, чтобы утолить жажду можно рассчитывать только на морскую воду.
Глауен побежал вдоль берега, оглядываясь назад через каждые несколько шагов.
Ялик мирно покачивался на волнах именно в том месте, где он его и оставил. Глауен перевел дух. На острове он был один. И тем не менее, прежнего спокойствия больше не было; он уже не мог рассматривать берег, как сонное местечко, где можно предаться полному безделью.
Был уже вечер. Бриз полностью стих, и поверхность лагуны и океана были спокойными и ровными. Глауен решил отправиться в обратный путь с утренним бризом. Он спустил шлюпку на воду и вернулся на ялик.
Сирена спустилась за горизонт и на остров Турбен упала темнота. Глауен приготовил себе поесть и поужинал, затем прошел в рубку и два часа просидел прислушиваясь к тихим неопределенным звукам доносящимся с берега. Над головой его сверкали созвездия, но сегодня он не обращал на них внимания; голова была занята более мрачными мыслями.
Наконец, Глауен спустился к себе в каюту. Он лежал уставившись в темноту, и не мог уснуть. В конце концов он погрузился в беспокойную дремоту.
А ночь тем временем шла своим чередом. Из-за острова появились Лорка и Песня и поднялись в зенит. Наконец Глауен уснул так крепко, что его не разбудил даже зарождающийся день. Он проснулся уже через три часа после того, как на небе появилась Сирена.
Юноша позавтракал кашей с чаем, сидя в рубке. С севера дул свежий бриз, пронзительную синеву моря оттеняли купола облаков, наплывающих с юга. Мир казался чистым и невинным; находка, сделанная им вчера на северном берегу острова настолько не подходила к этому солнечному белому с голубым миру, что казалась нереальной.
Глауен решил перед отъездом еще раз быстренько осмотреть павильон и док; вполне возможно, что он обнаружит еще что-то. Он спустился в шлюпку, включил двигатель на полную мощность и, оставляя за собой серебристый след, поплыл по лагуне на север.
Шлюпка подошла к северному проходу. Док и павильон выглядели точно так же как и вчера. Причалив к берегу, Глауен выскочил из шлюпки, держа в руках швартовый конец, который он сразу же привязал к одному из бамбуковых стволов.
Юноша остановился и внимательно осмотрел окрестности. Как и прежде вокруг были тишина и запустение. Он прошел в конец дока. Сегодня бриз поднял на поверхности лагуны рябь, которая мешала хорошо рассмотреть дно, но кости, разумеется, были на месте.
Глауен вернулся на берег и осмотрел павильон. В дальнем конце навеса были сделаны восемь комнаток, все убранство которых состояло из толстых матрацев. Никакой кухни или санитарных помещений, если не считать открытого воздуха.
Глауен пришел к выводу, что он уже достаточно все изучил; по крайней мере то, что он видел вчера не было галлюцинацией. Он вернулся в шлюпку. Когда она отошла от дока, Глауен взглянул в сторону северного прохода и увидел неподалеку от кораллового кольца два надутых бризом треугольных паруса.
По подсчетам Глауена, судно держало курс точно на северный проход.
На максимальной скорости он обогнул остров и вернулся к ялику. В сложившейся ситуации, при отсутствии оружия, он не мог рисковать и идти на открытое столкновение, поэтому необходимо было немедленно покинуть остров. При попутном ветре любой силы катамаран мог легко его догнать, а вот при встречном ветре или при спокойной погоде двигатель на его ялике давал ему преимущество перед парусным судном.
Поднявшись на борт ялика, Глауен повесил на шею бинокль и забрался на мачту. Наведя бинокль на приближающееся судно, он обнаружил, что это двухмачтовый катамаран. Он направлялся прямо в северный проход и Глауен почувствовал облегчение. Риск того, что его обнаружат был невелик: заросли терновника и колонны дендронов делали тоненькую мачту почти незаметной.
Глауен подождал пока катамаран скроется за островом, после чего спустился на палубу. Он стоял и нерешительно оглядывал лагуну. Благоразумие говорило, что надо немедленно покинуть остров. С другой стороны, он вполне может, прячась в тени терновых зарослей, незаметно подойти к катамарану и выяснить личности находящихся на его борту людей. Если его обнаружат, то он может немедленно вернуться на ялик и тут же покинуть остров. Так что же предпринять? Последовать совету благоразумия или осуществить вылазку на берег? Если бы у него было оружие, то он бы не раздумывал. Отсутствие оружия заставило его поразмыслить десять секунд. «Я Клаттук, — сказал он сам себе, — Кровь, природа и традиции — все кричит мне, что я должен сделать».
Без дальнейших раздумий, он взял на камбузе кухонный нож, засунул его за пояс, добрался на шлюпке до берега, и держась как можно ближе к зарослям терновника начал пробираться к северному концу острова.
Продираясь сквозь заросли, юноша внимательно смотрел по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь из прибывших на катамаране тоже захочет обследовать берег. Но он никого так и не увидел и испытал облегчение от того, что не пришлось принимать неприятное решение.
Наконец он увидел мачты катамарана, а через сотню метров его взору открылись и сам катамаран и док. Глауен взобрался по склону, нашел просвет в зарослях кустов и притаился там. Потом он встал на четвереньки и подобрался еще ближе, теперь до павильона оставалось метров пятьдесят. Здесь он залег и начал изучать происходящее через бинокль.
Четыре золотокожих йипи сновали между лодкой и павильоном. Они уже выгрузили на берег ковры, подушки, плетеные стулья и теперь устанавливали длинный стол. На них были только легкие короткие туники и, хотя их головы и лица скрывали большие черные капюшоны, было похоже, что все они довольно молоды.
Шесть других мужчин, уже зрелого возраста, расселись плетеных стульях. На них были свободные светло-серые одежды, но так же как и у йипи лица скрывали черные капюшоны. Друг с другом они не разговаривали, и даже демонстративно подчеркивали свою независимость. Определить их происхождение Глауен так и не смог. Ни один из них не был йипи, но и на Натуралистов с Трои они были не похожи, и уж конечно они не были обитателями станции Араминта. Затем с лодки на берег сошла высокая крупная женщина. У нее были широкие плечи, массивные руки и ноги, своей конституцией она отличалась как от йипи, так и от мужчин в сером. На лице ее был не капюшон, а скорее маска, которая скрывала нос и глаза, но оставляла видными пухлые щеки и выступающий подбородок. Кожа на открытых участках лица, а так же рук и ног была бледно-сероватой, а над маской на широком черепе торчали клочья волос песочного цвета. На ее принадлежность к женскому полу указывали только две дряблые груди и широкие бедра, прикрытые свободными короткими штанами.
Женщина прошла в конец дока и осмотрелась. Она что-то сказала йипи и двое из них со всех ног бросились на лодку. Вскоре они вернулись, неся деревянные ящики, которые тут же поставили на стол. Открыв ящики, они достали оттуда бутылки вина и кубки. Два других йипи принесли охапки терновых веток и принялись разводить костер.
Женщина прошла вдоль дока и вернулась к катамарану. Она перепрыгнула на борт судна и исчезла в надстройке. Спустя минуту оттуда появилась группа девушек-йипи в сопровождении все той же женщины. Девушки неуверенно пошли вдоль дока, они с опаской смотрели по сторонам и временами оглядывались на мрачную женскую фигуру у себя за спиной. Всего было шесть девушек, они были в самом расцвете юности, с широко открытыми голубыми глазами, тонкими чертами лица и мягкими волосами цвета темного меда. Теперь Глауен понял происхождение лежащих на дне костей и догадался, что сейчас произойдет.
