— Я совсем не хочу, однажды выглянув из окна, вдруг уткнуться в какую-нибудь змеюгу шести футов длиной. И не вижу в этом ничего смешного.

— Да, до сих пор никто еще нам так и не объяснил, почему люди любят забираться в такую даль, — со вздохом сказал Глауен. — Иногда из любопытства, иногда из жажды приключений или богатства. А порой люди просто хотят жить по своим собственным правилам, то ли они мизантропы, то ли просто устроят себе такую жизнь на Старой Земле, что впору только сбежать отсюда.

— Как, например, случилось с Адрианом Монкурио, — вставила Уэйнесс.

— Какой-какой Адриан? — нахмурилась мамаша Чилк.

— Монкурио. Вы, должно быть, слышали это имя; ведь он был приятелем и деда Сванера, и Мелвиша Киблеса.

— Припоминаю, припоминаю, хотя и не слышала уже лет сто этого имени. Он, кажется, занимался пурпурными вазами и этими зелеными жадеитовыми штуковинами.

— Кстати, это и является одной из причин, по которой мы снова здесь, — пояснил Глауен. — Эти пурпурные вазы являются погребальными урнами и очень ценятся среди коллекционеров.

— Это же касается и жадеитовых амулетов. Они еще называются «путанками». И прежде чем мы уедем отсюда я познакомлю вас с человеком, который купит их у вас по вполне приличной цене.

— Будет очень мило с вашей стороны. На самом-то деле они, конечно же, принадлежат Эустасу. Но я думаю, что он не обидится, если я продам несколько. А уж деньги-то я сумею потратить с толком.

— В таком случае для начала приберите их в какое-нибудь укромное место и не позволяйте внукам играть с ними.

— Вот это добрый совет, — мамаша Чилк явно становилась все более дружелюбной. — Быть может, вы выпьете чаю? Или вы предпочитаете по стакану холодного лимонада?

— Холодный лимонад — это было бы великолепно, — воскликнула Уэйнесс. — Вам помочь?

— Нет, спасибо. Это займет не более пары минут.

— А пока можно посмотреть «Атлас Далеких Миров», который ваш отец подарил Эустасу?

— Берите. Вон он валяется, там, на нижней полке, такая большая красная книга, — проговорила, выходя из комнаты, мамаша Чилк.

Глауен достал книгу и положил ее на диван.

— Итак, сначала заглянем на Кадвол.

Молодой Клаттук нашел индекс и распахнул «Атлас» на нужной странице. Карты всех планет были даны в системе Меркатора на вклейках и занимали полный разворот. На страницах справочника помещались все основные данные: краткий исторический очерк, физические и статистические таблицы, странные, уникальные или просто достойные упоминания факты. Ко множеству этих фактов, где Эустасом, где еще его дедом, было сделано от руки множество всяких приписок.

Наконец, Глауен развернул страницу с наименованием «Кадвол» и под левым разворотом оба сразу же увидели затертый приклеенный конверт. Глауен поднял глаза, мамаша Чилк была все еще в кухне. Он ощупал конверт, затем вскрыл его, заглянул внутрь, после чего быстро оторвал и положил в карман куртки.

— Действительно? — шепотом спросила Уэйнесс.

— Действительно.

В следующий момент в комнате появилась мамаша Чилк с тремя стаканами лимонада на подносе. Протягивая поднос Глауену, женщина краем глаза заглянула в «Атлас».

— А что это там за мир?

— Кадвол, — ответил Глауен. — Это очень далеко отсюда. — С этими словами он ткнул пальцем в маленький красный квадратик на восточном побережье континента Деукас. — А вот и станция Араминта, наша родина и место, где находится сейчас ваш Эустас. Теперь он там важная персона.

— Ну и дела, — удивилась мамаша Чилк. — А ведь пока он рос, никто не называл его Эустас, а все только и звали Бесполезный. А он был невероятно упрямым мальчишкой и всегда непременно тащился на север, когда все устремлялись на юг. Впрочем. У него было одно очень замечательное качество, он всегда умел рассмешить меня. Даже когда я собиралась наказать его. А дед вечно заступался за него, и они, в конце концов, стали большими друзьями. Странные дела творятся на белом свете. Теперь Эустас — важная персона. — Затем, растроганно шмыгнув носом, мамаша Чилк снова посмотрела на карту. — А где же тут города и дороги?

— Ни того, ни другого вы не найдете на Кадволе, — ответила Уэйнесс. — Те, кто открыл этот мир, решили, что он слишком красив для того, чтобы быть испорченным человеческими поселениями. Поэтому его превратили в Консервацию. Люди могут приезжать туда и сколько угодно наслаждаться его естественными условиями, но никому не дано менять их. Там нельзя производить раскопки, охотиться на животных, сколь бы хищными и опасными они ни оказались.

— Ну и возитесь со своими хищниками сами, — воскликнула мамаша Чилк. — А мне хватает забот и с обыкновенными сусликами.

Уэйнесс поднялась.

— Значит, я позвоню своей подруге Альвине в Триест. Она как раз занимается такими амулетами и непременно свяжется с вами. Она человек порядочный, и вы можете смело ссылаться на меня.

— Вы очень добры.

— Всегда приятно помочь хорошему человеку.

— Да, а с тем другим господином-то вы встретились?

— С Джулианом Бохостом? — уточнил Глауен. — Нет. Но нам довелось столкнуться с его приятелем, который оказался намного ужаснее.

Затем Уэйнесс и Глауен покинули дом. Вскоре их флиттер поднялся в воздух и ферма Чилка скрылась в полуденной дымке.

Наконец, они снова остались вдвоем. Глауен достал конверт и торжественно вручил его Уэйнесс.

— Посмотри ты. Я боюсь.

Уэйнес вскрыла конверт и достала оттуда три бумаги.

— Вот Хартия, — тихо сказала девушка, — Оригинал Хартии.

— Слава Богу.

— А вот и бессрочный грант. Судя по всему, тоже подлинник. — Девушка быстро просмотрела документ. — Все очень просто. Документ, удостоверяющий право собственности на планету Кадвол, со всеми ее астрографическими координатами. Владельцем является Общество натуралистов, освобожденное от всех налогов. Передача права на владение может быть произведена самым простым образом. Но, судя по всему, ни Фронс Нисфит, и никто другой не производил такого трансфера.

— Превосходные новости.

— Воистину. Третий документ — письмо, адресованное Эустасу Чилку и подписанное Флойдом Сванером.

— Прочти.

— «Дорогой Эустас!

К моему большому удивлению я обнаружил эти бумаги среди всякого хлама, который валялся у меня без всякой практической пользы. Однако эти документы представляются мне бесценными, поскольку фактически содержат полное право владения планетой Кадвол.

Номинально владельцем является Общество натуралистов. И мне, конечно, следовало бы сразу же вернуть эти бумаги их истинному хозяину. Однако я навел справки и пришел к выводу, что сейчас этот шаг оказался бы самым неразумным делом. Оказалось, что Общество уже при смерти, количество членов день ото дня все уменьшается, а большинство оставшихся чиновников в лучшем случае настоящие дилетанты. В общем, если Общество еще и не умерло, то существует давно уже лишь формально.

Консервация Кадвола есть установление, которое мне весьма по душе. Но, увы, смерть подбирается и ко мне не менее решительно, чем к Обществу натуралистов. Таким образом, я передаю тебе право на владение этими документами до тех пор, пока они не будут затребованы обновленным Обществом или же законным наследником его прав. Но передай их только при обязательном условии полного сохранения Консервации на Кадволе.

Мои же советы тебе таковы. Не позволяй никому брать над собой верх, особенно разумным, но непрактичным теоретикам. Всегда будь уверенным только в тех твоих соратниках, которые вполне компетентны, опытны и терпимы, а также являются людьми без всяких идеологических заморочек. Если же ты вдруг почувствуешь, что возложенное мной на твои плечи дело тебе не по силам, тщательно выбери человека, для которого интересы Консервации вне подозрений и передай эти бумаги ему (или ей).

Я предпринимаю столь строгие меры при передаче тебе этих документов по многим причинам. Одной из них является то, что когда я умру, тебя, конечно же, не будет рядом со мной, и все завещанное тебе имущество тут же расхитят многочисленные тетки, дядьки, кузены, отец и мать. Или же все просто-напросто будет погребено в сарае вместе со старыми линялыми чучелами. Поэтому я написал несколько писем на твое имя и оставил их в разных местах, где ты можешь однажды оказаться и обнаружить все эти инструкции. Хотя бы одно из них тебя обязательно однажды найдет. И ты сможешь овладеть этими ценными бумагами. А теперь, боюсь, мне остается только навсегда попрощаться с тобой, Эустас. Я не боюсь смерти, но думаю, что она все же не совсем понравится мне.