Упершись ладонями в широкую грудь, я надавила, опрокидывая Кеорсена на спину, и прижалась сверху. Не разрывая поцелуя, демон сорвал заколку с моих волос, и золотой водопад отрезал нас от мира. Огонь в груди разрастался, как лесной пожар, становясь сильнее с каждой секундой. Он прокатился по телу горячей волной, стянулся внизу живота и там полыхнул голодным пламенем. Я застонала.

Это был другой огонь, совсем не тот, что еще недавно сжигал мое тело. Этот рождал во мне желание нового, еще пока незнакомого чувства. Соблазнял поддаться и вкусить запретное.

Миг, и Кеорсен перевернулся, подмяв меня под себя. Оторвался от моих губ и заскользил поцелуями по шее. Спустился к груди, задрал тунику, коснулся языком моей кожи. Я выгнулась, все больше теряясь в ощущениях. Казалось, мир вокруг меня сходил с ума, кружился в чувственном хороводе, иссушал меня жаждой. Я плавилась. Теряла себя и обретала вновь, неуловимо менялась, растворяясь в охватившем нас безумии.

Новый поцелуй, неистовый, жадный, почти яростный, смел последние преграды. Я снова оказалась сверху, прижимаясь к демону всем телом, чувствуя его каждой клеточкой, каждым изгибом. Но мне было этого мало. Я хотела стать еще ближе, прижаться еще теснее, ощутить себя его частью. Рык, родившийся в моей груди, разошелся по телу низкой вибрацией, передался Кеорсену и вызвал у него ответный отклик. Наши демонические сущности тянулись друг к другу, звали, провоцировали и вели одну им ведомую игру, слишком соблазнительную, чтобы от нее отказаться.

Голодное пламя внизу живота полыхнуло ярче.

Одежда стала мешать. Казавшаяся раньше мягкой ткань теперь царапала, злила. Ухватившись за край демоновой кофты, я рывком потянула ее вверх. Одним движением Кеорсен приподнялся, на мгновение разорвал поцелуй, скидывая кофту, и снова впился в мои губы. Еще жарче, не сдерживаясь и не осторожничая. И я была этому рада. Отдавая себя без остатка, я перестала контролировать собственное тело — лишь слепо следовала его желаниям.

Краем сознания отметила стягивающиеся к нам потоки магии, а в следующий миг задохнулась от чувства падения. Секунда, и Кеорсен снова сверху, а подо мной вместо жестких циновок шелк простыней. Треск ткани, рывок, и лоскуты моей туники вместе с нательным лифом улетели куда-то в сторону. Я оказалась зажата между разгоряченным телом демона и холодной гладкостью постели. Спина вмиг покрылась мурашками, воздуха перестало хватать. Задыхаясь, я пила дыхание Кеорсена и сходила с ума. Застонала, стоило ему коснуться губами моей груди, и податливо выгнулась навстречу.

Снова треск разрываемой ткани, и последняя преграда сорвана. Теперь ничто не мешает мне ощущать Кеорсена каждым миллиметром кожи, скользить руками по спине, своими бедрами по его. И чувствовать… Чувствовать все. Жар, томление, ожидание, жажду. Такую невыносимую, что нет сил терпеть.

Лишь на мгновение Кеорсен оторвался от меня, заглянул в мои глаза, будто давая последний шанс остановиться, но только я давно прошла точку невозврата.

— Дышу тобой, — прошептала ему в губы.

— Живу тобой, — почти одновременно произнес Кеорсен, а потом снова смял мой рот поцелуем.

Вспышка боли, миг без движений, а потом новый, все нарастающий смерч ощущений. Ярких, слепящих, сводящих с ума. Мое рычание, его, наши разгоряченные тела, демонические сущности, общее на двоих дыхание — все смешалось. Ощущения становились насыщеннее, движения — быстрее. Шелк простыней, внутренний жар и накатывающее волнами наслаждение. Снова и снова. До головокружения, до заплясавших перед глазами мушек, до протяжных стонов. Пока в один момент весь мир не сошелся в точку, сжался в напряжении, замер на два удара сердца, а на третий — разлетелся сотней новых звезд. И клянусь, на мгновение мой взор затянуло лунно-белым.

Лежа на шелковых простынях, влажных от нашего пота, мы оба пытались восстановить дыхание. Глядели друг другу в глаза и улыбались.

— Моя Сати, — хрипло произнес Кеорсен, ласково убирая с моего лица спутанные пряди. — Мой дар и мое проклятие.

— Проклятие?

— Так говорят про истинные пары, — пояснил он, притягивая меня к себе. — Великий одновременно одаривает нас и проклинает, делая уязвимыми. Наделяет силой и усмиряет слабостью, не позволяя истинным парам забывать о ценности его благословения. Самое желанное проклятие любого высшего. И ты стала моим.

Следующие десять дней стали самыми счастливыми за очень долгое время. Я часто улыбалась. Когда тренировалась с Кеорсеном, когда засиживалась в библиотеке над очередной книгой, когда сталкивалась с Амарелией в столовой или прогуливалась по заснеженному парку. Все мое тело наполнилось такой легкостью и таким счастьем, что я просто не могла не улыбаться. Душа пела, и, вторя ей, я сама часто мурлыкала под нос знакомые песни.

Через два дня после моего возвращения в замок Артенсейров прилетела Лунара. Я честно рассказала о привязке Бердера, на что маленькая демоница поморщилась, по, как мне показалось, слишком картинно, чтобы поверить в искренность ее недовольства. Думаю, в тот момент Луна попросту хотела заставить меня принять ее помощь. Я сама заговорила о выгоде, а она лишь подхватила тему.

Когда я пересказала эти события Кеорсену, тот рассмеялся над пронырливостью своей кузины и пообещал подарить ей лучшего грайсерского жеребенка. Я же снова улыбнулась.

О будущем мы с Кеорсеном не говорили. Оба понимали: пока неспокойно настоящее, загадывать вперед — слишком опрометчиво. Вместо этого мы наслаждались моментом. Ценили каждый миг, проведенный вместе, каждую бессонную ночь и каждое утро, заставшее нас в объятиях друг друга.

Мой мир менялся. Точнее, его меняло поселившееся в моей душе счастье. Зимние дни стали казаться жаркими, а темные вечера — светлыми. Иногда я мысленно взывала к Великому, вкладывая всю душу в одно короткое «спасибо». Я благодарила его за жизнь, за возможность ощутить столько эмоций, за счастье. За Кеорсена.

Маорелий не искал со мной встречи. То ли не хотел идти против сильнейшего их вида, то ли поверил, что в замке Артенсейров мне действительно безопаснее. Жаль, что для моего отца я так и осталась лишь носительницей крови, запасным вариантом, ставшим основным в отсутствие альтернатив. В лесном домике мне казалось, у нас может получиться стать если не семьей, то хотя бы мы будем ближе друг к другу, но время, проведенное в замке Рингвардаадов, расставило все по местам.

Вечерние встречи с Рейшаром стали регулярными. Он приходил порталом в гостиную, пил бурбон, шутил в привычной манере и делился новостями. Кеорсен, в свою очередь, рассказывал, что удалось выяснить ему. Не зная, какая деталь может оказаться важной, мы вгрызались в каждую. Подолгу обсуждали, строили догадки, жарко спорили. Разумеется, чаще всего горячились Кеорсен с Рейшаром, но делали это не зло, а мирно, почти по-дружески.

Мне нравились такие посиделки и наш маленький, четко очерченный круг — не похожий на круги демонов, а особенный, наш собственный. Лишь иногда я чувствовала себя в нем неловко — когда ловила на себе задумчивые взгляды Рейшара. В такие моменты что-то мелькало в глубине его глаз, какая-то невысказанная печаль. Не ярая, скорее затаенная. Словно рана, затянувшаяся, но еще ноющая, давала о себе знать.

Иногда наши взгляды встречались, и тогда расплавленное золото едва заметно менялось, становилось теплее. Я боялась таких мгновений. Боялась, что однажды все невысказанное облечется в слова, и тогда не получится делать вид, будто ничего особенного не происходит.

Видел ли Рейшар во мне полукровку, выжившую вопреки системе? Ту, кого он должен был убить еще до рождения. Стала ли я для него напоминанием о десятках загубленных душ? Или же он видел во мне разжигающую эмоции человечку? Ту, что заинтересовала его еще на вечере в фамильном замке Моргранов. Я не знала ответов на эти вопросы, но и не стремилась их найти. Некоторым загадкам лучше оставаться неразгаданными.