Прошло время. Лера пришла в себя и ухватила дрожащими пальцами уже традиционный бокал бордового вина, протянутый Гленвиаром. Выпила залпом и закрыла глаза, повторяя про себя: «Расслабляем мышцы, выравниваем дыхание, успокаиваем сердцебиение». Помогло. Она поправила волосы, протерла подолом рубашки запотевшие очки и нацепила их обратно на нос. Откашлялась. Вернула на колени блокнот и приветливо улыбнулась трудному клиенту:

— Продолжайте, Гленвиар. Вы остановились на отношениях внутри драконьих кланов. Скажите, выбор правителя страны после бракосочетания двух драконов тоже определяется инстинктами?

Идеальное лицо отразило замешательство, потом в золотистых глазах проскользнула тень одобрения и невольного уважения.

— Вы умеете держать слово, — пробормотал дракон. — Да, выбор правителя определяют инстинкты: главой клана становится тот, кто утвердил свою власть в первую брачную ночь.

Только что подобранный блокнот вновь свалился с ног покачнувшейся Леры. Власть?! В первую ночь?! Ад и все дьяволы, это точно новенькая наложница в истерике билась, когда Асир за Эриасом прибежал! Это явно то самое, чего до дрожи боятся наложницы в гареме, черт бы побрал драконьи инстинкты!

— Рассказывайте внятно и подробно, — велела Лера, раскрывая блокнот на новой странице. — Не искрите, Гленвиар, мы довольно потешили ваши рефлексы. Путь к счастью легким не бывает, я вас предупреждала.

— Вы не предупреждали, что к этому счастью я доберусь буйнопомешанным, — проворчал Гленвиар, усаживаясь на свой стул. — Черт бы побрал Эриаса с его глупыми затеями!

Консультация продолжилась.

Когда Гленвиар вошел в зал для совещаний, на нем скрестились десятки глаз его советников: горящие сомнением и надеждой взбудораженные взгляды. Главный советник чуть не приплясывал от нетерпения у своего места, держа в руках два больших, частично заполненных магических накопителя. Напряжение витало в воздухе и отчетливо улавливалось драконьим нюхом.

«Что еще случилось? — устало подумал Гленвиар. — Будто мало мне иномирной ведьмы с ее невозможными вопросами! Так и покусал бы эту Леру, да беда, клыков не отрастил. Какое муторное утро! Она верно говорила: в итоге я действительно решу, что легче сгореть без всяких проблем и напрасных метаний, чем вот так жить еще полгода. Как же она меня выбешивает, эта ведьма! Я когда ее аромат в лаборатории Эриаса или в коридорах чую — хочу рычать и скалиться. Хорошо одно — внутренний зверь наконец-то перестал бросаться на других, определив единственный источник сопротивления его власти и сконцентрировавшись только на этой чертовой ведьме. Плохо то, что он теперь бросается в бой в ответ на каждый ее чертовски непочтительный взгляд, на каждое дерзкое язвительное слово. К концу полугодия я точно обезумею от постоянных приступов ярости!»

— Выкладывай, Эриас: какие у нас проблемы? — спросил Гленвиар, опускаясь в кресло и проклиная все на свете: драконью природу, судьбу, врагов, неподвластную магию и иномирную ведьму.

— Никаких, повелитель, наоборот — мы очень рады! Видите, есть результат от ваших встреч с Лерой, я же говорил, что она поможет! — выдал Эриас малопонятную речь.

Гленвиар потер лоб, стараясь отвлечься от своей вселенской злости на всех и вся, и хмуро спросил:

— О каком результате речь?

— Накопители, повелитель! Видите в них магию? А они давно уже были пусты! Магия появилась во время вашей сегодняшней встречи с Лерой. Вы уже счастливы?

Счастлив?!

— Безумно, — проворчал Гленвиар. — Что за чушь? Какая магия, какое счастье?!

Главный советник приплясывать прекратил. Он положил накопители на стол, уставился на мрачного Золотого Дракона и спросил задумчиво:

— Но какие-то положительные эмоции вы во время беседы с Лерой испытали? Магия же не могла возникнуть случайно! Припомните — что-то радостное обязательно должно было случиться.

— Радостное? Хм… Один раз я рассмеялся — это считается?

Теперь все взгляды выражали ошеломление. Советники выглядели так, словно он сообщил, что отныне солнце будет синего цвета. Можно подумать, он никогда не смеется! Гленвиар задумался — а когда он в последний раз смеялся? В голову приходили только воспоминания ранней юности, хоть драконы никогда не жаловались на провалы в памяти… Он так давно не смеялся, что нынешнее поколение советников никогда не замечало за ним такого проявления эмоций?

— Браво Лере! Какая женщина! Удивительнейшая! — воскликнул Селиан, выдергивая Гленвиара из размышлений на тему смеха и его отсутствия.

Эриас расплылся в широкой улыбке и поддержал товарища:

— Вы будете счастливы, повелитель!

Дракон скептически закатил глаза и ответил:

— Лера порой напоминает мне тебя, Эриас.

— Меня? — поразился главный советник и озадаченно затеребил длинную седую бороду. — Чем может молодая женщина напоминать меня?!

— Своей готовностью верить в невозможное, — усмехнулся Гленвиар.

Неужели сегодня, беседуя с этой невыносимой ведьмой, он действительно испытал толику счастья? С чего бы и когда именно? Может, в тот момент, когда поверил, что Лера на самом деле готова смириться с его всевозможными инстинктами и рефлексами? Это было счастье принятия? Счастье, что его принимают таким, каков он есть, не отшатываются с воплем и не заявляют, что исполнение договора невозможно и он сгорит таким же несчастным, как все бескрылые драконы? Он до сих пор не мог поверить, что она специально провоцировала его сегодня, старательно наблюдая за реакцией на ее слова. Ее глаза за стеклами казались маленькими голубыми кружочками в обрамлении щеточек-ресниц, они смотрели на него пытливо и… дружелюбно. Она не выказала бурного негодования и после последних его признаний — только нахмурилась и поникла, но потом распрямила плечи и пробормотала под нос: «Работаем с тем, что есть, диагнозы клиентов не зависят от нашего желания». Наверное, она думала, что он не слышит, но у драконов чуток не только нюх.

Гленвиар обвел взглядом всех собравшихся в зале советников. Чьи-то глаза выражали потаенный страх и покорность, чьи-то — спокойное признание его авторитета и непоколебимости его власти. До сих пор все женские глаза, в которые ему доводилось пристально заглядывать после взросления внутреннего зверя, выражали только такой же страх и обреченную покорность. В глазах же Леры не было ни страха, ни смирения, ни признания его власти и авторитета, что не только бесило, но и вызывало жгучий интерес и попытки внутреннего дракона сломить сильнее, принизить, поставить ее на место. Ощущая ярость своего дракона, Гленвиар понял, что не хочет видеть, как его зверь растопчет это чувство достоинства, независимости и самоуважения, что столь явно демонстрирует Лера. Ему-человеку она нравилась такой как есть. Она напоминала мужчину не только одеждой, но и способностью уживаться с драконом, не теряя себя. Как Эриас и Селиан. Как немногие другие. Гленвиар отчетливо представлял себе грядущее испытание: она будет по-прежнему пытаться командовать им, указывать, как ему поступать (и умом он соглашался с тем, что ему следует прислушиваться к мнению иномирного специалиста по счастью в браке, а не кидаться на него с рычанием за то, что она просто выполняет свою работу), а он в ответ будет подвергать ее унизительным гипнотическим атакам, психологическому насилию, как она говорила. Вопрос: насколько быстро эта Лера сдастся? А если не сдастся?

Гленвиар качнул головой и дал знак к началу совещания. Вскочил советник по медицине и стал отчитываться о текущих делах и проблемах больниц и пунктов оказания срочной неотложной помощи. Гленвиар слушал и сам не заметил, как его мысли вновь свернули к Лере, «семейному психологу», как она себя именует. «Психолог» — необычное название, в его мире такой профессии нет. Он сперва думал, что странные стекла на ее лице — специальный магический прибор, возможно — позволяющий читать мысли собеседника, но Эриас объяснил, что эти стекла в металлической оправе в мире Леры носят люди с плохим зрением, чтобы лучше видеть. В любой стране его мира болезни глаз быстро излечивались в больницах и таких стекол никто не носил. Правда, в настоящее время оказание подобных услуг было приостановлено: из-за режима усиленной экономии магии в больницах работало лишь то оборудование, которое помогало спасти людей от смерти или серьезных увечий, а болезни глаз к таковым не относились, их можно было отложить на потом. Если в его страну вернется магия, то у Леры пропадет надобность в этих стеклах — ее вылечит любой врач. Впрочем, если он обретет крылья, то сам мигом ее излечит — он задолжает ей куда больше, чем здоровье ее сына и глаз…