– Минуту назад, да куда там, полминуты назад, я была у тебя, забирая твоё большое полотенце на стирку дому. Когда ты успела войти? Мы с отцом ничего не слышали.

– Папа вернулся с Тибета? – обрадовалась Виктория, на мгновение забыв о своих приключениях. Но в то же время, отметила, что уже видела его силуэт вместе с маминым на кухне.

– Да, часов в шесть. Он поставил машину в гараж и хотел пройтись пешком, встретить тебя, но я отговорила. Всё же путь с востока нелёгок.

– О, Вика! – в комнату стремительно вошёл Лемешев.

Тотчас же дочь оказалась и в его объятиях.

– Я так рада, что мы все вместе, – протараторила Виктория. – Вы самые красивые и независимые люди.

– Точнее, затворники, – бросил Сергей, целуя в лоб и щеки дочь.

И он был прав, потому что Марина и Сергей после возвращения из Туркмении в 1992 году избегали общества и тесных контактов с людьми. Им приходилось несколько раз манипулировать со временем, когда чувствовали опасность. Да и надо было Викторию быстро продвигать по курсу обучения. Сейчас ей было 17 лет, но она через год заканчивает университет. Их одарённая дочь в более короткие сроки, экстерном, познавала врачебную науку.

– Что с тобой произошло, Вика? – спросил Сергей. – А не то спрошу у дома.

– На меня напали, – ответила Виктория, и тут же успокоила: – Но я избежала самого худшего…

– А что было бы самым худшим? – с тревогой спросила Марина Александровна.

– Смерть.

– Тебе? Кто? – кровь прильнула к лицу Сергея. – Где это случилось?

– У соседского дома.

– Тебе не нужно к врачу? – спросил отец.

Виктория сдержанно улыбнулась:

– Нет, но мне кажется, что тому, кто приставал ко мне, нужна помощь.

– Ты справилась с грабителем? – не поверил Сергей.

– Я ушла от него.

– Убежала?

– Нет, но получилось так, что исчезла и… оказалась дома.

– Как такое может быть? – не поняла Марина Александровна.

– Я представила свою комнату и… оказалась в ней.

– А не лучше ли нам присесть и поговорить? – взволнованно предложила Марина Александровна. – И ты, Викочка, спокойно всё расскажешь. Мне что-то нехорошо. Надо выпить воды.

Она взглянула на Сергея. И он коротко отозвался:

– Звия. Это привет от неё.

– От кого, папа?

– Я вернусь и все расскажу, – пообещал отец. – Надо посмотреть то место.

Лемешев набросил лёгкий плащ. Хлопнула калитка. Марина и Виктория пошли в зал, к окну, выходящему на улицу. Увидели Сергея.

– Пошли, попьём наш фирменный напиток, – предложила Марина. – Мы только что начали с отцом. Или здесь?

Виктория сделала глоток. Действительно, бальзам из будущего подействовал мгновенно.

– Ты мне не веришь, мама, думаешь, я от страха путаюсь? А я не боялась ничего.

– Хорошо, я верю тебе, придёт папа, все и обсудим.

Мама сидела и смотрела на неё, и с радостью, и с тревогой, и с гордостью, и с непонятной надеждой на какие-то важные перемены.

Сергей, подойдя к соседскому дому, ничего подозрительного не нашёл. А когда повернулся в сторону кустов, увидел человека, согнувшегося, словно при боли в животе. Лемешев взглянул на лицо: на него «смотрели» остекленевшие глаза мужчины, в которых застыли страх и удивление. Его правая рука была откинута в сторону, а в груди торчал нож.

– Кто ж тебя так? – спросил Сергей и разогнулся. – Похоже, ты получил по заслугам. Ну что же, светиться не будем.

Он быстрым шагом зашагал домой.

Майор Муромский заступил на дежурство четыре часа назад. Было тихо. Большинство кабинетов было закрыто, только где-то в цокольных слышались голоса. То ли спорили, то ли во что-то играли.

Только что позвонила дочь, просила дать денег. Но это нормально, он обещал дать. Как же молодёжи без денег? Это они – он да супруга, из поколений советского строя – могли обойтись рублём-вторым на день. И ничего не надо было. Лишь когда познакомился с будущей женой на танцах, полетели десятки, а то и четвертаки. Но всё как-то обходилось. Не зацикливались на шмотках и еде.

Кстати, о еде. Что-то захотелось перекусить. Немножко, чтоб не урчало в животе. Муромский достал кипятильник, взял «тормозок» из холодильника, что собрал сам перед работой. Прикинул, что съест кусочек сала с помидором и хватит, после – кружку чая.

Сержант Кисляков приоткрыл дверь и доложил:

– Ну и погода, хотя конец апреля. В ночь задубеешь…

И ушёл. Зачем и кому он сказал, с какого хрена? Муромский посмотрел в окно. На улице правили бал ночные фонари. Это самое активное время тех, кто озабочен. Выходят из своих дневных берлог и – появляются в сводках убийства, изнасилования, грабежи.

Он подумал о сержанте. Молод, вот и мается. Наверное, не хочет учиться. Здесь-то, в милиции, устав и положения! Выучил их раз в жизни, и труби до пенсии. А ведь спецом в любом деле не стать без мозгов и труда. Об этом классики марксизма говорили. Или Дарвин? А хрен их разберёт.

Опер посмотрел на часы. Пошёл одиннадцатый час, предпоследний из суток. Завтра отдохнёт. Дай Бог, чтобы всё обошлось. Он услышал звонок. Это в дежурке, старлей взял трубку…

Группа во главе с Муромским выехала через пять минут. Было осмотрено место происшествия, сфотографировано тело умершего, в присутствии понятых осмотрена одежда мужчины, в поисках документов, которые могли бы помочь установить его личность. Однако их не оказалось. Муромский предположил, что человек жил недалеко, если был одет налегке. Его помощник, следователь, принялся составлять протокол, участковый пошёл по домам опрашивать свидетелей и искать очевидцев происшествия. Александров, судмедэксперт потребовал подсветки, осматривая грудь погибшего. И присвистнул.

– Ну-ка, Дима, глянь!

Муромский наклонился и выругался:

– Ну, моё-твоё, так это Хмуров! Я узнаю его наколку, оригинальная – Андропов в кабинете. В те годы вся Самара ходила смотреть на эту живопись…

– Да я о другом, даже на первый взгляд видно, что нож вошёл под неестественным углом!

Эксперт Александр Александрович Александров (Три А или Сан Саныч) приложил правую руку убитого к ножу (отпечатки были уже сняты) и не выдержал:

– Это что же, он сам себя убил?

– Такого не может быть для собственной руки: глубоко всажен, – тоже засомневался Муромский.

– Может и нельзя, – раздумчиво произнёс Сан Саныч, – а, может, и можно вбить в себя узкий клин, в состоянии аффекта, благодаря которому поддерживается инерция сокращения мышц. Так что же могло вызвать взрыв психики? Или кто? Мужчина? Тогда где следы борьбы? Женщина так не загонит нож. И опять чужих следов на ноже нет. А теперь смотри: Хмуров упал в позе спортсмена на низком старте. Значит, всё-таки была личность, которой предназначался бросок. И вот неожиданный финал. Я задаю вопрос: что может произойди с человеком, который собирался убить другого?

– Напоролся на большую силу, – отреагировал Муромский.

– Тут начинается мистика, друг мой. – Сан Саныч осветил стену дома. – Вот видишь, здесь кто-то стоял. И покраска сбита спиной. Смотрим вниз. Вот они. А вот и ворсинка от пальто к крошке прицепилась. А вот здесь след от обуви на глине из прибитой дождём пыли под самой стеной. След глубокий, произошло некое усилие, каблучок и вдавился глубоко. Сделаем слепочек.

– Выходит, была жертва, избежавшая расправы, и оттолкнувшая Хмурова? – спросил у судмедэксперта Муромский. – Почти на метр оттолкнула его жертва. А что даёт силы в такой ситуации?

– Тебя, Митя, жена толкала, когда ты лез к ней вне графика или в её скверном настроении? – спросил Александров, не поднимая глаз от земли.

– Ну, бывало…

– А если ты ещё принял на грудь? Отлетал?

– Так это она двумя ногами!

– Можно и руками. Вон Голливуд наплодил фильмов, где девчонки крутят мужиков не хуже качков.

– Голливуд, там же враньё.

– Ну, уж не скажи. А хочешь, окончательно поставлю точку, кто был перед ним: мужик или баба?