– Максим, всё выпили?

– Да.

– Сейчас принесу градусник.

– Светочка, с температурой у меня всё нормально. Я пойду, покурю.

– Расстроился из-за крали? – спросила медсестра.

Максим ничего не сказал. Но Лена заглянула в лицо:

– Ты в порядке, Топилин? Ты куда?

– Всё нормально, в процедурный, на первый этаж.

– У меня ничего не записано, – Леночка была пунктуальной, она все предназначения врачей помнила наизусть. Но этот вызов Максима новым врачом, вызвавшимся сегодня дежурить на ночь, бледность на лице Максима, неожиданная скрытность – вызвали в ней подозрения.

Вдруг она хлопнула себя по лбу:

– Да, мне говорил начальник отделения, чтобы я помогала новому врачу. Да, он уходил и говорил…

Говорил, но где это происходило, Леночка никак не могла вспомнить. Что-то сегодня идёт не так, как всегда. Неужели она заболела? Она вдруг подумала о том, что должны прийти месячные, и накануне с ней приключаются всякие недомогания и приступы забывчивости. Сейчас в глубокой задумчивости смотрела вслед Максиму, заковылявшему на лестничную площадку. Она стала вспоминать число прошлого месяца, когда ей пришлось… Пришлось срочно бежать в процедурную за куском ваты и салфеткой. И ещё ночью стирать халат. А утром он всё равно выдал хозяйку, и Никитин поинтересовался, не нужна ли медсестре донорская кровь. Он сообщил, что кровь с Леночкой у них одной группы. И что он жаждет кровного родства. Обычный мужской трёп, хотя и не очень корректный для человека с медицинским высшим образованием.

Сегодня дежурным врачом оказался тот самый Никитин, который пытался соблазнить Леночку.

Павел Фёдорович Никитин блестяще окончил 12 лет назад Ленинградскую Военную медицинскую академию. Он успел поврачевать в трёх госпиталях небольших дивизий, отличался смелостью решений, брался за самые рискованные операции и побеждал. Самый интересный период службы пришёлся на воинский госпиталь в Германии, перед самым выводом оттуда Группы советских войск. Два года назад его перевели сюда, в Ростов-на-Дону, и он оправдывал надежды. Правда, говорят, что супруга, из казахстанских немок, пошаливала на стороне, и дома нередко возникали скандалы, причём оба ругались на немецком языке. Соседи выучили «доннер веттер», «дас опфер дер абтрайбунг», «майн гот» и другие иноязычные слова. Но иногда проскакивали милые сердцу русского слова «шлюха» и «козёл».

Леночка не ошибалась, когда предполагала, что капитан медицинской службы Никитин обязательно «положит глаз» на аспирантку. Когда Леночка позвонила ему в приёмный покой, где он осматривал двух раненых, что сегодня на ночь осталась дежурить новенькая, Никитин разволновался:

– Радость моя, скажи новенькой, чтобы не ложилась спать без меня.

Никитину даже в голову не могло прийти, что новенькая обладает такими знаниями и способностями, которые вскоре потрясут весь мир. Виктория виделась ему смазливой красоткой, которая охоча до приключений. Говорили, что у неё связи в Минобороны, но Павел Фёдорович не удивился. Связи всегда возникают на связях. И очень быстро на половых. Он уже составил мнение о новом враче и был рад, что дежурство принесёт ему приключения ловеласа.

Но дежурство выдалось хлопотное, прибыли новые раненые, предстояла не одна срочная операция. С ранениями в грудь, живот и голову офицеры отправлялись в другие хирургические отделения. Но были и профильные больные. Павел Фёдорович готовился к двум ампутациям.

Он шёл на операции, не задумываясь, что несёт с собой продолжение злой воли, бросившей молодых людей или пожилых старших офицеров в мясорубку. Они, может быть, и выскочили из её широкой ненасытной огромной пасти, но всё-таки лишались той или иной части своего тела. Одурманенные болеутоляющими лекарствами, по сути, сильнодействующими наркотиками, они безропотно следили сквозь пелену, опустившуюся на их глаза, за тем, что с ними делают. Те, кто был покрепче, стонал, а другие стискивали зубы, когда с их горящих конечностей срывали полевые бинты и начинали готовить к операции. Никитин видел только части тела, выступающие из оборванных мясистых кусков ножной икры или плечевого сустава, белеющие кости с разломами и красными от крови пустотами. Он определял степень заражения, впрочем, здесь рядом были сильные операционные медсёстры, которые и без команды приступали к своим обязанностям: обрабатывали, делали уколы, ставили капельницы, запрашивали бинты и лекарства.

И всё-таки – во время второй операции ему вдруг представилась новенькая врачиха, и он чуть не уронил зажим.

– Устали? – послышалось сочувствующее замечание старшей операционной сестры. Она была некрасива, но добросердечна и умна. И ещё у неё была хорошая фигура.

«Чёрта с два, устал! – усмехнулся про себя Никитин, и подумал, как пойдёт после операции в ординаторскую и пригласит на диван девушку. – Я ещё три ночи способен ласкать красоток!»

Но здесь укором привиделось лицо жены и он, действительно, почувствовал наплывающее раздражение только от того, что она существует.

Дверь в процедурный кабинет на первом этаже отделения была приоткрытой. Максим, несколько дней назад заметивший появление нового кабинета, с любопытством поддел костылём приоткрытую дверь. Первое, что он увидел, это склонившуюся над каким-то прибором Викторию.

Помещение было небольшим. И всё здесь можно было бы считать миниатюрным – кресло, небольшой однотумбовый стол, кушетка, полка, стеклянный шкаф с бинтами, шприцами, подносом и набором каких-то препаратов, если бы не обычный узкий длинный перевязочный стол.

Внимание притягивал прибор на перевязочном столе. Это была труба из гофрированного металла, диаметром около 15 сантиметров. Подобные устанавливают для вытяжки воздуха, на кухнях и в лабораториях. Но труба не была полой. И у неё обозначались начало и конец.

Девушка при появлении Максима тотчас же оставила прибор и закрыла за ним дверь, щёлкнув предохранителем английского замка. Затем повернулась к Максиму и внимательно осмотрела его.

– Начнём? – спросила она.

Максим пожал плечами. Одной процедурой больше или меньше, какая разница? Этот жест был явно напускным.

– Ложитесь на процедурный стол.

– Тебе сколько лет? – неожиданно спросил Максим, укладываясь на стол.

– Ну что ж, «тебе» так «тебе», – согласилась с переходом на упрощённое обращение Виктория. – Мы ровесники, Максим.

– Тоже 27 лет?

– Неполные. Я июньская, Близнецы.

– А мне в январе исполнилось. У нас в семье все родились 7 января: мама, тётка Дарья и я.

– Весело отмечали? Брюки придётся снять.

Виктория держала аппарат в руках. Максим растерянно посмотрел на неё.

– Я отвернусь. Так как же вы отмечали дни рождения?

– Весело.

Максим быстро справился с брюками и лежал, положив руки по бокам, а сам смотрел в потолок. Виктория не стала поддерживать разговор. Она подошла к его здоровой ноге и прикоснулась широким входным концом к ступне Максима. Он приподнял голову и увидел, что прибор стал на глазах менять свою конфигурацию, двигаясь вверх по ноге, и остановился там же, где начинался обрубок култышки.

– Похоже, у вас эта процедура обычная? – спросил Максим.

Девушка подняла голову и немного растерянно посмотрела на него:

– Нет, первый раз. Были опыты на…

Она запнулась. И краска залила её лицо.

– На собачках? – безжалостно задал вопрос старший лейтенант. – И как они, бегают?

– Что в этом скверного? – спросила Виктория. – Что на собаках? Они тоже страдают…

– Надо же? – усмехнулся Максим. Но почувствовал, что его сарказм излишен. Он предпочёл просто лежать и наблюдать.

Виктория тем временем сняла трубу, но уже в виде слепка с ноги и приставила её к обрубку на другой ноге.

«Неужели протез будет тоже левым?» – подумал Максим.

«Да нет, всё нормально!» – раздался неожиданно в его голове ответ Виктории. Он изумлённо посмотрел на неё, но не заметил, чтобы она открыла рот. Виктория отвела от него мимолётный виноватый взгляд и тут же улыбнулась: