– Бывает, я забываю, и перехожу на телепатию.

Максим хотел как-то отреагировать на это, но ещё большее изумление испытал, когда увидел, что «слепок» его левой ноги слегка преобразился и стал правым.

Что-то «защёлкнулось» и по телу стало растекаться тепло. Оно несло успокоение и сон. Сил на выяснение чудес не было. Он закрыл глаза и…

Сон был выхвачен из детства.

Виктория увидела, что пациент заснул, положила рядом с культяпкой Максима длинный прозрачный ящик. Она открыла крышку ёмкости, которая на одну треть была залита бесцветной жидкостью. Затем подсунула ящик под изуродованную ногу, уложила её и закрыла. Затем откуда-то сбоку вытянула нечто похожее на сканер в торговых центрах, прошла им по здоровой ноге мужчины. Как только поместила сканер на его место у торца коробки, внутри началось движение. Жидкость прильнула к концам обрубка и прямо на глазах нога стала расти, пока окончательно не превратилась в копию здоровой, только в зеркальном виде.

«Теперь я его разбужу». Но не торопилась и долго смотрела на офицера, словно что-то читала. Её лицо улыбалось, хмурилось, становилось серьёзным.

– Ну что, пора, Топилин, просыпайтесь.

Максим открыл глаза, ожидая обычных последствий наркоза. Но в голове всё было ясно, словно он только что потянул дымок терьяка. В Чечне этого добра хватало, особенно после спецопераций. Он осматривал потолок, который был надломленным из-за двух плохо состыкованных плит. Стык местами был с разводами пятен. Какое-то движение заставило его опустить глаза, и он увидел Викторию, убирающую на полку под операционным столом какой-то прозрачный ящик. Её лицо не скрывало удовлетворения: она вновь и вновь осматривала Максима и ободряюще ему улыбалась. Максим придирчиво вглядывался в её лицо, пытаясь найти какой-то подвох. Что это? Откуда это возвращённая безмятежность человека, когда не надо постоянно помнить о содержании сахара в крови, или не смотреть по утрам с тоской на покрытое тучами небо, обещающее повышенное давление и мигрень, или не шарить рукой в поисках костыля прежде, чем встать – когда в поведении человека утвердился график ненормальной жизни?

Этот график исчез, потому что Максим понял, что ему обязательно срочно взглянуть на ноги. В конце концов, эта девушка пыталась чем-то исправить его положение, и привела сюда на перевязку! Он приподнялся и…

Нет, такого не может быть! Он увидел у себя обе стопы! Словно между ногами было поставлено хитроумное зеркало из арсенала циркового фокусника и он, старший лейтенант, видел зеркальное отражение здоровой левой стопы на правой ноге. Пошевелил большим пальцем новоиспечённой стопы. Приподнял ногу и пяткой обрушился на стол, на котором лежал. Удар отозвался болью, а ступня не отвалилась! Как же такое возможно, если его оторванная стопа давно уже сгнила? Её же не доставили хирургам во время операции, не примеряли, не положили в холодильник, чтобы вновь вернуться? Не было этого!

Он во все глаза смотрел на выросшую ступню и перевёл непонимающий взгляд на Викторию. Это она загипнотизировала его и внушила, что у него всё в порядке, и что может пригласить потанцевать на дискотеке!

– Это твоя работа, дорогая? – его голос дрожал, и от несвойственного для себя волнения Максим снова перешёл на «ты».

– Нет, это прибор, а я лишь его заправила.

– Этот ящик? – удивился Максим. – Если он из секретной лаборатории, то я-то не такая уж шишка, чтобы мне пришивали часть ноги! Или это какой-то трюк? Если это облом и всё это мне снится, то я не посмотрю на то, что ты женщина! Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?!

– Знаю, – спокойно ответила Виктория. – Например, избить. А если покажется мало, то вставить запалы от гранат в уши.

Максим покраснел. Откуда она про те запалы знает? Ох, та ещё штучка.

– Что говорить, встань и пройди! – услышал приказ Виктории.

Но Максим не спешил подчиняться. Он, поднявшись, недоверчиво дотянулся до новой ступни. Потрогал, ущипнул, погладил стопу всей ладонью. Затем то же самое сделал с левой. Снова с правой, и опять вернулся к левой. И так несколько раз. Он совершенно забыл о Виктории и улыбался так, как больной синдромом Дауна, скривив губы в какую-то изломанную линию. Пародия на улыбку, которая пробуждает жалость. Затем он спустил ноги на край стола и попробовал дотянуться правой до высокой деревянной подставки со ступеньками. Это ему удалось, и он осторожно встал, не сводя глаз с ног, словно они должны на глазах же развалиться. Был готов к тому, что рухнет с шумом на пол, разбив нос и губы улыбающегося идиота. Ещё держась за стол, спустился и встал босыми ногами на прохладный линолеум, затем прошёл до двери и обратно. Он остановился у операционного стола и посмотрел на Викторию, которая, не шевелясь, стояла спиной к нему и смотрела куда-то в окно. Максим подпрыгнул обеими ногами, произведя приличный шлепок. Девушка не оборачивалась.

– Что с тобой? – спросил Максим.

Виктория повернулась, и Максим увидел в её глазах слёзы.

– Ты плачешь оттого, что умеешь возвращать людям то, что отняла у них война?

Виктория вздохнула, улыбнулась и пытливо посмотрела на парня:

– Я расскажу тебе, как жить дальше. Но это будет позже, а сейчас ты забудешь о том, что был ранен.

И Максим согласился без слов, потому что понял, как невообразимо много может эта девушка, и как он будет рад за всех, кто лежит в его палате, и кто уже выброшен государством на улицу.

Виктория набрала номер телефона Горбунова:

– Приходите.

Через три минуты в дверь ворвался начальник госпиталя и с порога возмущённо зарокотал:

– Что это значит – приходите? Вы уже без меня всё сделали?

Он уже видел, как Максим сидел на операционном столе, свесив ноги.

– Герман Викторович, старший лейтенант Топилин полностью здоров.

Главврач подскочил к Максиму, встал перед ним на колени и стал ощупывать его ноги.

– Как это у вас получилось? Что это за методика? Вы кто?

– Долго рассказывать, кто я, – ответила Виктория. – Топилина надо срочно отсюда вывозить. Его не должны видеть раненые.

– Да, да, понимаю.

– Ну что вы меня щупаете, здорового? – неожиданно возмутился Максим. Он спрыгнул на пол. – Вот Фрадкина надо лечить, ещё Серёгу…

Задел костыль.

– Это откуда?

В этот же день палата, где находился Максим, опустела. И капитана, и сержанта выписали. И в другие дни люди с увечьями уезжали из госпиталя так, будто после лёгкой операции удаления аппендицита.

Чтобы увидеть сеансы восстановления конечностей, прилетел из Москвы генерал-полковник Неродимый. Вместе с ним в отделение Виктории набежали было хирурги и другие врачи. Но девушка успокоила их гипнотическим посылом: «Ничего особенно не происходит. Здесь неинтересно». Разошлись.

Через несколько недель перелётов по больницам страны Виктория лишила работы хирургов по ампутации конечностей. В Москве при больнице имени Склифосовского открыли отделение регенерации. Виктория передала прибор молодому хирургу Саше Осипову, внушив ему работать спокойно, ритмично до тех пор, пока не надоест. А сама она решила отправиться в Чечню.

Максим после отпуска возобновил контракт. Уже в мае он сидел в транспорте, улетающим на Северный Кавказ. Топилин был рад увидеть трёх бывших сослуживцев. Все были целы и стремились в бой.

А в это время Земля Звии была в одно мгновение стёрта наступающим новым будущим. Сама женщина исчезла, наблюдая за своей дочерью, которая несла людям здоровье и огромное счастье выздоровления.

Утро не изменилось. Солнце светило, на небе – ни тучки. Все, было как и мгновение назад. Миг, бросивший меня на 30 лет в будущее! Датчик показывал преодоленный временной интервал: 27 июля 1976 – 27 июля 2006 года. Стенки модуля позволяли видеть все, что снаружи без помех. Как будто машина была полностью из прозрачного материала, но, в то же время приборы, различные части были достаточно заметны. Невероятное удобство!