Большие стеклянные двери распахнулись, пропуская меня в громадное многоэтажное здание крупнейшего в столице медиа-холдинга. Многие мои однокурсницы сейчас мечтали бы оказаться на моём месте, но сердце моё замирало от страха, а ноги предательски подкашивались, и жутко хотелось сбежать. Однако я вошла в роскошный вестибюль, больше напоминающий холл пятизвёздочного отеля, и нерешительно остановилась у стойки ресепшена.

— Мне назначено, — пробормотала я, протягивая маленькую визитную карточку угольно-чёрного цвета с золотыми вензелями по краям и выгравированным именем. Одно лишь имя главного директора на карточке, но похоже, оно магически действовало на всех тех, кто его видел. Как будто я произнесла пароль на явочной квартире. Лицо девушки-администратора сразу изменилось, она растерянно заулыбалась, хлопая ресницами.

— Одну минуточку, — пролепетала она, судорожно хватая телефонную трубку.

И действительно, уже через минуту я в сопровождении двух охранников заходила в шикарный золотой лифт с зеркалами на стенах и потолке, отчего казалось, что попадаешь в кое-то настоящее зазеркалье. Только вот звали меня не Алиса, и чудес от этой встречи я не ждала. Единственное, что могло меня ждать по ту сторону лифта — это большие неприятности, которые я успела нажить себе всего лишь из-за одной случайно брошенной фразы не тому человеку.

Меня словно под конвоем вели по широкому тёмно-красному ковру, начинающемуся от самых дверей лифта. Охранники почтительно молчали, и в этом громадном холле не было слышно ничего, кроме моего приглушённого дыхания. Мы остановились возле чёрно-золотой двери. Других дверей тут не было, и я ощутила неотвратимость, которая почти физически надвигалась на меня, желая раздавить и подчинить себе.

Кабинет самого главного босса. Директора, от которого зависела сейчас вся моя дальнейшая судьба.

— Заходите, — бесцветным голосом проговорил один охранник и слегка подтолкнул меня, нажимая на ручку двери.

Дверь открылась на удивление бесшумно. Я робко вошла, недоумевая, почему не вижу ни приёмного холла, ни секретарского стола. Меня встретила абсолютная тишина совершенно пустого холла. Испуганно оглядываясь, я медленно пошла дальше, пересекая холл, и оказалась в просторном кабинете, уставленном дорогой мебелью из чёрного дерева. Прямо передо мной начинался длинный директорский стол со стульями, предназначенными как минимум для двадцати человек. Но все стулья были плотно придвинуты к столу, и создавалось впечатление, что за ними давно никто не сидел. Во главе стола стояло огромное чёрное кожаное кресло с такой высокой спинкой, что я невольно оробела. Кресло было повёрнуто ко мне спиной, но едва я вошла, кресло развернулось ко мне, и я увидела сидящего там молодого человека, который нагло и весело ухмылялся, глядя на меня.

Весь мой страх сразу улетучился, сменившись невероятным по силе возмущением. Непреодолимая волна возбуждения заставила мои ноги предательски подкоситься, а живот скрутился в тугой узел, когда я снова встретилась с этими синими глазами потрясающей красоты.

— Вы? — воскликнула я, непроизвольно сжимая кулаки. — Так это вы???

— Я, — ответил молодой человек, окидывая меня бесцеремонным взглядом с головы до ног. — Ты пришла. А раз пришла, значит, принимаешь моё предложение.

— Но… — слова буквально застряли в моём горле.

— Мы заключим договор, — мягко, но уверенно перебил меня он. — Поверь, ты от этого только выиграешь, Кетриэль.

— Красивый медальон.

Я подняла голову из-за стопок журналов и газет, которые возвышались на моём столе чуть ли не в человеческий рост, и всеми силами души возжелала хотя бы на десять минут стать человеком-невидимкой. За этими стопками макулатуры меня саму почти не было видно, но эта настырная репортёрша всё же ухитрилась разглядеть меня своими совиными глазками навыкат.

Лариса Подяникова.

Её уважала и опасалась вся редакция этого маленького издательского центра. Лариса была чуть полноватой невысокой девушкой лет двадцати пяти с короткими светлыми волосами, которые всегда казались нерасчёсанными. Но тот, кто рискнёт пошутить про забытую или несуществующую расчёску, в ту же минуту попрощается со своим рабочим местом. Разумеется, студенты-практиканты вроде меня старались вообще никак не пересекаться с ней — чтобы не заработать неприятностей, которыми она с лёгкостью и даже каким-то рвением щедро одаривала окружающих. Сложно сказать, что удерживало её на таком привилегированном положении, потому что как работник она была никакая, причём всячески сама это подчёркивала. И хотя она работала в этом издательстве чуть более двух лет, про её фирменный стиль работы уже ходили легенды в нашем институте. Она постоянно во всеуслышание заявляла, что не сделала то-то, забыла позвонить туда-то или потеряла какой-то важный файл на компьютере, который теперь уже совсем никак не восстановить. Все эти высказывания она сопровождала пожатием плечами и горластым смехом, который некоторые подхалимы сразу подхватывали. Однако никаких взысканий за свои ошибки Лариса никогда не имела. Студенты-журналисты третьего курса ещё в прошлом году, вернувшись с практики, воодушевлённо рассказывали младшим курсам о некоей Ларисе в издательстве, с которой им довелось столкнуться. Теперь на их месте оказалась я. С охотой уступила бы своё место кому-то другому, но у нашего института был какой-то нерушимый и вечный договор, подписанный, наверное, кровью девственниц на древнем пергаменте ещё в средние века, потому что расторгнуть его не было никакой возможности. И наш декан, закатив глаза, со скорбью на лице и каким-то отеческим сочувствием в глазах мужественно делегировал меня и ещё одну девочку именно в это издательство, чтобы мы лично убедились в существовании этой легендарной и вечно безнаказанной Ларисы. Одно успокаивало — мы тут всего на две недели, и первая неделя уже благополучно подходила к концу. Первые несколько дней Лариса докучала Маше, моей однокурснице, а теперь, по-видимому, решила сменить жертву.

Не обладая навыками человека-невидимки, я инстинктивно огляделась вокруг, жалея, что не могу замаскироваться под какой-нибудь неприметный предмет мебели или хотя бы растечься лужицей на полу на то время, пока Лариса ходит поблизости. Поэтому я сделала вид, что меня просто не существует. Это была одна из моих давних привычек, за которые мне часто попадало в детстве — делать вид, что не вижу, не слышу или не присутствую. Иногда это меня сильно выручало.

Однако с Ларисой такой метод не сработал. Её хищный взгляд буквально впился в большой светлый медальон на моей шее. И что она в нём нашла? Обычный кусок металла на цепочке, даже не серебро. Но этот кулон я получила в подарок на своё шестнадцатилетие и последующие пять лет почти не снимала. С ним мне было… спокойнее, что ли. И потом, это была чуть ли не единственная память о пропавших родителях, которые бесследно исчезли ровно на следующий день после того, как оставили мне этот странный подарок. С тех пор меня воспитывали две бабушки, одна из которых была полупомешанная, а поскольку я жила как раз у последней, то при первой же возможности свалила в общежитие, поступив на факультет журналистики. Бесцеремонно раздвинув стопки бумаг на моём столе, Лариса положила локти на стол и наклонилась прямо к моему лицу, будто собиралась поцеловать меня в губы. Я даже невольно отстранилась назад, поражённая неприятным запахом из её рта. Она что, зубы вообще никогда не чистит?

— Я сказала — красивый медальон, — повторила Лариса резким голосом так громко, что у меня заложило правое ухо, которому не посчастливилось оказаться чуть ближе к её губам.

— Э-э… Спасибо, — пробормотала я, понимая, что изображать сейчас глухонемую вообще не вариант.

— Ответ неправильный! — Лариса несколько раз демонстративно провела толстым пальцем перед моими глазами. Под ногтями с дорогим маникюром можно было увидеть полоски чёрной грязи, и я с трудом подавила рвотный рефлекс. — Раз я говорю, что медальон красивый, значит, ты должна отдать его мне. Он всё равно с твоей одеждой не сочетается.