От такой наглости у меня перехватило дух.

— Нет.

Я ответила раньше, чем сообразила, какие последствия это за собой повлечёт. Если меня выгонят отсюда, я автоматически провалю практику, а если мне не засчитают практику, то не допустят к сессии, что повлечёт за собой почти гарантированное исключение из института. Но даже при таком раскладе я не была готова идти на уступки.

— Это подарок, — попыталась объяснить я. Вокруг нас все затаили дыхание, но никто не спешил мне на помощь.

— Правильно, — закивала Лариса. — Отдашь его мне, вот и будет подарок!

— Я не могу. Извини.

Решив, что сказала достаточно, я опустила глаза в газетную заметку, которую готовила для очередного выпуска их скучного периодического издания. Заметки практикантов обычно никогда не уходили дальше редакторского стола и в итоговый макет никогда не просачивались, но мы всё равно каждый раз надеялись, что будет сделано исключение. Чего, разумеется, не происходило. Впрочем, это не мешало выпускающему редактору Олесе Игоревне драть с нас по три шкуры и выжимать все соки бесконечными правками, заставляя к концу дня искренне ненавидеть эти маленькие кусочки текста, так и не доведённые до абсолюта. Мы правили и правили бесконечно, чтобы в конце дня увидеть кислую мину выпускающего редактора, а затем уже сами с такими же кислыми лицами смотрели на собственные заметки, лежащие в мусорном ведре. Всё это отлично взбадривало и напоминало нам, что мы тут — нули без палочек, и что до работы настоящего журналиста у нас пока не доросли ни носы, ни таланты, ни мозги. Насколько хорошо всё это выросло у Ларисы, сказать было затруднительно, но раз именно её заметки занимали большую часть выпускаемой газеты, по идее, мы должны были на неё равняться. Подняв глаза, я удивилась, что Лариса всё ещё стоит у моего стола. Мёдом ей тут, что ли, намазано?

— Я жду, — ответила на мой немой вопрос она.

— Чего? — удивлённо проговорила я.

Но Лариса вместо ответа неожиданно перегнулась через стол и, протянув руку, крепкой хваткой вцепилась в мой медальон и с силой потянула на себя.

От такого разбойничьего нападения у меня просто пропал дар речи. По идее, я должна была возопить: «Караул, грабят!» И даже, возможно, вызвать полицию, ведь свидетелей хоть отбавляй, но тут произошло нечто странное.

Когда Лариса схватила медальон на моей шее, я непроизвольно отстранилась назад, натягивая цепочку, которая впилась в мою шею, как удавка. Но застёжка на ней была настоящим предметом гордости дизайнера — если не по красоте, так по надежности. Разорвать её мог разве что какой-нибудь силач-богатырь из тех, кто локомотивы передвигает и гвозди на узелки завязывает. Поэтому Лариса, несмотря на всю свою настойчивость, потерпела сокрушительное фиаско. Впрочем, спустя всего несколько секунд недовольного пыхтения она вдруг ойкнула и отдёрнула руку сама, размахивая ею в воздухе, словно схватилась за раскалённую сковороду.

— Ты… Ты! — выкрикнула она, испуганно глядя на меня, а затем развернулась и убежала с такой прытью, что несколько листков с моего стола взметнулись в воздух и теперь красиво опадали на пол, словно осенние листья. Я присела на корточки, собирая их, и невольно дотронулась до своего медальона.

Он был горячий настолько, что я сама чуть не обожгла пальцы.

Что происходит? Ведь это же обычный кусок железки! Или… нет?

До конца рабочего дня Лариса ко мне больше не приближалась, хотя я несколько раз ловила на себе её взгляд из другого конца комнаты. К счастью, мой стол стоял в самом углу, аккурат между ободранной тумбочкой с большим устаревшим ксероксом и грудой старых журналов и газет, которым не нашлось места и их свалили прямо на полу, наспех перевязав грубой верёвкой вроде той, что в старину перевязывали посылки на почте. Через какое-то время ко мне переселилась и Маша, чисто женской интуицией вычислив безопасный островок. Я не возражала, вдвоём мы даже быстрее разобрались со всеми заданиями от главного редактора. Получив очередную дозу замечаний и негативных комментариев от Олеси Игоревны, я сделала глубокий вдох-выдох и сказала себе, что наконец-то можно идти домой.

Маша жила с родителями, поэтому я поплелась в общежитие одна. Весна в этом году выдалась холодной и безрадостной, и хотя шла уже середина марта, погода была больше похожа на февральскую, кое-где ещё даже лежал снег. Поэтому я то и дело запускала руку за пазуху своей тонкой куртки, сжимая пальцами тёплый медальон. Он уже был не такой горячий, но до конца так и не остыл. Я так и не смогла понять, что бы это значило и почему безвкусная безделушка вдруг превратилась в портативный мини-обогреватель. Впрочем, только придя в комнату, скинув сапоги и усевшись на кровати, я сняла его с шеи и начала как следует изучать — так тщательно, будто видела впервые.

Тут я заметила то, чего раньше никогда не видела.

Вряд ли я могла пропустить эту тонкую трещинку по всему корпусу, которая теперь опоясывал медальон вдоль его боковой части. Я была абсолютно уверена, что медальон не открывается, потому что рассматривала его много раз. Это всегда был простой железный кулон с затейливым рисунком на крышке и геометрическими узорами по краям. Но теперь что-то изменилось. Я ясно видела, что он состоит из двух половинок, поэтому незамедлительно просунула ноготь в трещинку и провела пальцем по корпусу, поддевая крышечку по всей ширине, и открывая её.

— Пштрврстштвв!!!

Странный звук, похожий на шипение, вырвался из медальона, едва я его открыла. Ярко-оранжевый свет ослепил меня, и я почувствовала странный запах, похожий на амбре от сожжённой спички. Выронив медальон на пол, я издала похожий шипящий звук, слегка разбавленный нецензурными словами, обычно не входящими в мой лексикон. Поджав ноги на кровати, я с ужасом смотрела на то, как из медальона в прямом смысле слова вылезает маленькая серая полупрозрачная фигурка, и всё с тем же странным шипением дико вращает головой. Заметив меня на кровати, фигурка повернулась ко мне, и я увидела два круглых белых глаза без ресниц и рот, как будто вырезанный ножом в листе серой бумаги. Непонятное существо выглядело очень странно, но почему-то не казалось страшным. Тем не менее, я замерла, молясь, чтобы на этот раз я точно сделалась невидимкой. Вдруг это странное привидение набросится на меня? Откуда вообще оно взялось в моём медальоне?

— Спрячь меня! — прохрипело привидение и, превратившись в лёгкую серую дымку, быстро пролетело по комнате и юркнуло за единственный в комнате шкаф. Короткий вздох — и всё затихло.

Я ущипнула себя, чтобы убедиться, что не сплю. А потом ещё раз, ведь щипок тоже мог мне присниться. Нет, всё это происходит на самом деле. На всякий случай я просидела так ещё с минуту, а затем осторожно заглянула под кровать, куда укатился мой медальон — проверить, нет ли там других таких же монстриков. Вдруг они полезли из медальона пачками и теперь засели там в засаде? Однако мой медальон сиротливо лежал на полу, поблескивая оранжевым светом изнутри. Я осторожно подтянула его к себе на цепочке и, захлопнув, быстро бросила обратно на пол, для верности придавив сверху тяжёлой книгой, а сама запрыгнула обратно на кровать. Вот тебе и раз! Медальон оказался с сюрпризом. Скоро должна прийти моя соседка по комнате, однокурсница Аня. Как я ей объясню, что за шкафом у нас теперь сидит настоящее привидение?

И Аня действительно скоро пришла. Она, как ни в чём не бывало, повесила в шкаф свою одежду и повернулась ко мне.

— Ты уронила книгу, — заметила она и, подойдя к нашему столу, хотела поднять её, но я инстинктивно перехватила её руку.

— Пусть лежит! — сказала я почти в панике. Пока не придумаю, как разобраться с привидениями из моего медальона, его лучше не трогать. Аня удивлённо посмотрела на меня.

— Как хочешь, — проговорила она и ушла куда-то, в ванную или возможно на кухню, наверное, чтобы поужинать. У меня же аппетит давно испарился. Дождавшись, когда Аня выйдет и закроет дверь, я медленно сползла с кровати и, вооружившись в одну руку другой тяжёлой книгой, а в другую веником, начала осторожно приближаться к шкафу. И когда я уже оказалась в двух шагах…