Я положил телефон на колено задравшей голову Эльке и аккуратно сказал:

– Tu?an ildan tuygan yuq. [1]

– Что такое? – спросила Элька.

– Да ничего. Домой ехать надо.

– Мы с тобой, – быстро сказала она.

– Эль, держи себя в руках. Еще два дня.

Элька замотала головой.

– Эль, щас обратный рейс искать, в чартер вписываться – гемор тот еще. Одному легче будет, чем троим. Потом, денег сколько потеряем. Давай хоть ты...

– Хорош глупости говорить, – сказала Эльмира.

– Дура ты упрямая, – буркнул я и посмотрел на море. Потом посмотрел на пляж. Потом посмотрел на гостиницу. И понял, что, может, проблем с организацией обратного рейса будет меньше, чем представлялось.

Граждане отдыхающие поделились на три части. Большая, представленная немцами, итальянцами и хохлами, безмятежно вялила окорока и животы. Средняя, в основном соотечественники не нашего извода, стары-млады-московиты, со светлым недоумением наблюдала за вихорьками суеты. Потому что меньшая, идентифицируемая как россияне зауральского типа, либо говорила по мобилам, либо спешно собирала вещи. Антон так и вовсе почти исчез в пышном кустарнике, окружавшем отель. Пакет безвольно болтал верхом на кромке бетонной дорожки – очевидно, на радость первому же любопытному хохлу.

– Тогда собираемся, – сказал я Эле и принялся закидывать на плечи полотенца. – Раз пошла такая пьянка, можем и не вписаться...

Элька подхватила Азамата, тут же усадила его обратно – парень только хихикнул, – молча распихала крема, очки и книги по пакетам, потянулась за сыном, я отобрал, и мы устремились. На полпути к отелю Эльмира не выдержала:

– Что случилось-то, скажи.

– In zur sagis – watan sug?s?, [2] – рассеянно объяснил я, соображая, куда лететь и как добираться до Союза.

Эльмира аж остановилась:

– С кем?

– С антисоветчиками, – хихикнул я.

– Я серьезно.

– Датка, ну с кем Союз может воевать?

– Да со всеми, конечно. Кольцо врагов, все дела. Классика.

– И что делать?

– Жить стоя. Или умереть на коленях.

– Не наоборот?

– Дома проверим. Блин, ведь первый отпуск...

Дожить бы до следующего, подумал я и даже не одернул себя. Глупо было строить столь затяжные планы. Надо было думать, как добираться до Родины.

И как ее, эту дуру неправдоподобную, спасать.

Есть такой древний анекдот: мужик жалуется приятелю, что досадную оговорку утром допустил – хотел сказать жене: «Милая, налей еще кофе, пожалуйста», а сказал: «Всю жизнь ты мне, жаба, испортила».

Когда я его Эльке рассказал, она страшно обрадовалась и с тех пор раз примерно в месяц – то когда ссориться собираемся, то вовсе без повода – осведомляется, не налить ли мне кофе (которого я не пью, потому что гадость это жженая и вонючая). Ну то Элька, кто от нее чего еще ждал.

Рычев, наоборот, среагировал как правильная жена. Когда народ отсмеялся (дело было на каком-то корпоративном отмечалове, все были изнеможены, веселы и умирали над любым вытянутым пальцем), Рычев предложил выпить за правильные ответы, а потом, через полчаса уже, плюхнулся на соседний стул и спросил:

– А что, Алик, часто жалеешь, что со мной связался?

– Ах, Мак Саныч, оставьте этих страшных вопросов, – предложил я, благожелательно наблюдая за коллективным угаром и развратом.

– А если серьезно? Ты не беспокойся, я пойму.

Я вздохнул, повернулся к нему, несколько секунд соображал, потом сказал:

– Максим Александрович, во-первых, нет. Во-вторых, вы почему меня так усердно сватали? Если правду говорили, то как раз за то, что я как бы что-то соображаю и могу оценить, что хорошо, а что нет. И раз вы меня не выгнали, значит, эта способность пока не отсохла. А в-третьих, себе вы, наверно, не меньше верите, и тут тоже вряд ли что изменилось. Помните, когда первый... ну, второй у нас разговор был, вы сказали, что я не пожалею? Вы же не обманули? Ну и вот.

Рычев подумал, коротко кивнул и сказал:

– Спасибо, Алик.

– Да ладно. Правду говорить...

Я познакомился с Рычевым на пятом курсе, когда все уже для себя решил. Диплом был вчерне написан в октябре, Курчанский, мой научный руководитель, убедил всю кафедру, что это готовая кандидатская, а я краса, надежда и светлое будущее кафедры, если не факультета. Умнец, красавец и просто спортсмен.

Спорт меня и сгубил. Ну, как сгубил – негаданно, от двух бортов, сбил с пути, которым я шел и который, кстати, не слишком совпадал с траекторией, прочерченной Курчанским, уже натаскивавшим меня на сдачу кандидатского минимума. Сбил на другой. Основной. Или как его трактовать (и можно ли вообще трактовать тракты)? На текущий, в общем.

Мой сэнсэй решил податься в депутаты. Не знаю, преподавательская ли лямка ключицу натерла, наехал ли невесть кто невесть как (время было такое, модно было наезжать на людей с третьим даном, волосатой рукой или иной особенностью, призванной вообще-то отпугивать недоброжелателей), позавидовал ли кому попросту. В общем, как-то вечерком в нашей общаге появилось объявление: «В 21.00 в актовом зале обладатель третьего дана кекусинкай-каратэ К. Н. Сучков проводит лекцию «Современные боевые искусства» с демонстрацией уникальных видеоматериалов. По завершении – дискотека. Вход свободный».

Ладно, хоть видео, а не слайдов, с досадой подумал я.

Поначалу я решил, что Константин Николаевич решил вторую группу набрать для ученика какого-нибудь и, как положено учителю, в качестве подманки выставил собственную персону. Другого смысла в проведении пропагандистской акции я не обнаруживал.

Смысл оказался ничтожным. Неизвестный молодой человек с невероятно противной эспаньолкой патетично представил сэнсэя. Константин Николаевич, надо отдать ему должное, откровенно покривился, за пятнадцать минут объяснил, что такое боевые искусства, какое место в них занимает каратэ и в какой складке материнского учения таится кекусин. Показал слайды, виноват, видеоматериалы – нарезку прошлогоднего чемпионата мира в Осаке. Исходники я видел, потому компилятору оторвал бы руки. Неизвестный уродец сократил пару очень эффектных схваток, зато оставил кучу остановок поединков – на консультации с боковыми судьями, на подвязывание поясов и так далее.

К счастью, сэнсэй во время пауз рассказывал, какое боевое применение в реальных условиях может найти продемонстрированная сейчас техника. Рассказывал неплохо, хоть и бледновато. Слушали, по крайней мере, внимательно. В основном-то пареньки с первого-второго курсов собрались – кому еще каратэ в одном флаконе с дискотекой интересно. Кое-кто даже вопросы задавал. Константин Николаевич ответил на все, выжидающе помолчал, потом оглянулся на эспаньолку.

Я почувствовал, что сейчас остро пожалею о том, что пришел, куда совсем не звали. Предчувствие не обмануло.

Эспаньолко сообщило:

– Дорогие друзья. На этом очень интересная лекция о таинственном и многогранном мире восточных боевых искусств окончена. Давайте поблагодарим Константина Николаевича, который приготовил нам такой приятный подарок. Через несколько минут в этом зале начнется дискотека. А все желающие поблагодарить уважаемого мастера за интересный рассказ смогут вон в том углу, где, видите, уже установлен стол, поставить свои подписи в списке членов инициативной группы по выдвижению Сучкова Константина Николаевича в депутаты гордумы. Надеюсь, свои паспортные данные все помнят?

– Оба-це, – громко сказал кто-то. – В члены попали.

Эспаньолка укоризненно развел руками. Сэнсэй быстро осмотрел публику и уставился в пол. Сил моих терпеть это не было. Я спрыгнул с подоконника и пошел к столу. Поставил подпись и ушел в комнату.