— Три литра, — скривившись от абсурдного запроса, понизил ставку Зыков.

— Пять!

— Нет, только пол — литровую бутылку добавлю.

— Добавь хоть пару бутылок, — умело канючил Семён. — Мне же такой бедный магарыч штабс — капитану на стол ставить стыдно будет.

— Да обожрётся твой Хаусхофер с трёх литров, — упёрся прижимистый завхоз.

— Три — это мне, а Ваше благородие из бутылочек, культурно, кушать изволят.

— Дюжину пустых водочных дам, с этикетками. Сургуча у тебя полно. Разбавишь спирт и удачную коммерцию сделаешь, — знал толк в подобных делах фельдфебель.

— Ладно, только в счёт будущих дружеских отношений, — нехотя уступил хитрован. У Семёна уже лежал в кармане нужный листок бумаги. Хаусхофера не пришлось долго уговаривать на перевод «охотника» подальше от хлебного места из обоза. С радостью согласился отослать личного врага в окопную грязь — пусть санитаром по полю ползает, там шальная пуля быстрее казака найдёт. Но, в свете последних событий, сразу отдавать Зыкову бумагу с приказом — не резон, завтра получит.

Довольный выгодной сделкой Семён вразвалочку направился к Алексею. Тот, казалось, спиной увидел гостя, ибо за грохотом ударов никак не мог бы услышать медленную походку.

— Форму принёс? — обернулся Алексей.

— Богатырь, хватит поленья крушить. Обнову лучше примерь.

Алексей отложил топор, взял из рук Семёна перетянутый тонкой бечёвкой бумажный свёрток. Семён залюбовался статной фигурой атлета, не сразу поняв, что его смутило — а ведь казачок — то даже не вспотел!

Развернув бумагу, Алексей скептически осмотрел содержимое и, недовольно фыркнув, вернул Семёну мятую солдатскую фуражку. А вот гимнастёрка пришлась пареньку в пору, и защитный цвет по душе.

— Чего фуражечкой — то брезгуешь? — удивился Семён. — Дармовая ведь вещь.

— По всему видать, война до зимы не окончится. А тряпочная фуражка от осенних дождей не спасёт. Я уж лучше папаху оставлю — «охотникам» и казакам свою форму носить можно.

— Так я на базар снесу? — предложил помощь в реализации товара делец.

— Мне без разницы, — отмахнулся глупый парнишка.

— Я тут ещё твоё месячное денежное довольствие принёс, — Семён полез в карман солдатских галифе.

— Оставь себе, — небрежно отмахнулся мальчишка. Алексей ещё сам ни разу не расплачивался деньгами, с детства он жил, как солдат, на полном вещевом довольствии. Только раньше мальчишку содержал крёстный отец, а теперь на это царь подрядил армейских сатрапов. — Семён, ты обещал книжки про индейцев купить, вот на них и потрать.

— Спасибо за доверие, не обману, — плотоядно улыбнулся коммерсант, прикидывая, на сколько можно «надуть» наивного мальчишку. И чтобы убедить компаньона в своей искренней честности, Семён напоказ перекрестился.

Алексей недоумённо поднял брови:

— А разве ты не еврей? — спросил он прохиндея в лоб.

— Крещённый я, — истово положил крестное знамение на грудь Семён.

— А почему крестик в правом кармане прячешь?

— В бане забыл надеть, — сходу выпалил находчивый парень и… вдруг, округлив глаза, невпопад продолжил: — в прошлую субботу… А ты как про крестик узнал?

— Вижу, — прищурил глаза, словно глубоко заглянув в чужую тёмную душу, странный казак.

— Шайтан! — отшатнулся крещёный еврей, машинально подняв руку, чтобы перекреститься, но в страхе замер. Семён отчётливо осознал: обмануть чёрные глаза не удастся, в зрачках Сына Ведьмы отражалась адская бездна.

— Не тушуйся, друг, — положил ладонь на плечо тайного еврея Алексей. — Я тоже верю в нетрадиционную божественную Силу. Но христианский бог любит все живые души и своей милостью не обделяет даже заблудших.

— Ты точно знаешь? — удивился его твёрдой убеждённости клятвопреступник. Узнай полковой поп о тайных молитвах крещёного еврея — от церкви отлучит. Вся штабная карьера бумажного клерка полетит в пропасть, вернее, в грязный окоп на передовой линии фронта. — Не выдай!

— Бог не выдаст — свинья не съест, — впервые на глазах Семёна рассмеялся мрачный паренёк и подал руку для пожатия.

— Я твой друг навек, — вцепившись в ладонь, клятвенно заверил Семён. Ему сразу запал в душу странный казачок с наивным, каким — то детским, лицом. Вначале Семён, как обычно, хотел нажиться на простаке, но потрёпанный жизнью прирождённый коммерсант научился отлично разбираться в людях. Семёна смущала таящаяся в пареньке внутренняя сила. Не было в казаке страха, не в речах его, ни в поступках. А роящиеся вокруг Ведьмина Сына слухи настораживали. Любопытство Семёна уже зашкаливало, и он отважился спросить напрямую: — Правда, что ты сын ведьмы?

— А разве в штабных бумагах не написано? — не переставал улыбаться паренёк. Алексей радовался, что, похоже, у него появился первый в жизни друг. У каждого из них была своя страшная тайна.

— В анкете значится, что ты поповский сын.

— Моим приёмным отцом стал брат матери — станичный священник, — кивнул Алексей.

— Так почему же тебя басурманином дразнят? Ты же по — настоящему крещённый.

— Может, из — за чёрной рубахи, да папахи косматой, — пожал плечами паренёк. — Да мне, собственно, всё равно. В станице меня тоже неласково кликали.

— Своих друзей я обижать дурными прозвищами не позволю! — нахмурил брови Семён. — Себя заставил в полку уважать, и тебя хаять не дам!

— Так мы же прозвища не сами придумываем — люди дают, — отмахнулся наивный простак.

— По делам нашим дают, или по внешним чертам, — назидательно поднял указательный перст знаток. — Вот, к примеру, если сейчас посмотреть, что мы видим? Про старое забудь!

— Обоз, — осмотревшись вокруг, хихикнул несерьёзный мальчишка.

— Все видят богатыря! — ткнул пальцем в грудь силача доморощенный сказитель. — И как теперь будут тебя величать?

— Обозный богатырь! — откровенно заржал паренёк.

— А чей ты сын? — гнул свою линию хитрован.

— Ведьмин Сын, — вернулся к старому прозвищу Алексей.

— Ты поповский сын, — терпеливо поправил бумажный бюрократ. — А звать тебя как?

— Алексей Ермолаев, — нахмурив брови, сразу посерьёзнел казак.

— Алёша поповский сын, — собрал воедино информацию Семён и, перефразировав, выдал окончательный вердикт: — Алёша Попович!

— Как богатыря из сказки, — оттаял взор мальчишки, и вновь появилась добрая улыбка на устах.

— Нравится прозвище? — победно усмехнулся Семён и, указав рукой на великую кучу дров, твёрдо пообещал: — Сегодня же весть по всему полку разнесу, людям о твоём великом подвиге поведаю. А кто не станет обозного богатыря называть Алёшей Поповичем, тот без пайки махорки останется. Видишь ли, снабжение налажено плохо — на всех вещевого довольствия не хватает, и очередь из ожидающих становится всё длиннее. Не только снарядов и патрон недостача, но и махорочки дефицит.

— Пусть будет — Алёша Попович, — искренне обрадовался необидному прозвищу сын ведьмы, а ещё больше — обретению первого настоящего друга.

— Бросай топор, пошли на новое место дислокации, — задрав руку, обнял рослого парня за плечи низенький толстячок. Семён хитро скосил глаз на свой нагрудный карман. — Я тут для тебя приказ о переводе в санитары состряпал.

— Спасибо, друг! — Алексей заграбастал толстячка в охапку и, легко оторвав от земли, закружил по площадке. Потом высоко подкинул, так, что с делопроизводителя слетела фуражка, а пакет с дарёной фуражкой дружка он от страха выронил из — подмышки.

Вот только чудно как — то вышло, когда Семён очень мягко приземлился, то обе фуражки оказались у него на голове, одна поверх другой.

Алексей счастливо расхохотался, а у Семёна смешно и надолго отвисла челюсть.

Пока Алексей забирал из обоза свой вещмешок, Семён успел утрясти все формальности с переводом вольноопределяющегося бойца в санитары. Фельдфебель Зыков только с облегчением перекрестился— избавился от опасного басурмана. Зато начальник полевого лазарета, капитан медицинской службы Валерьев, очень обрадовался неожиданной подмоге. У старого медика давно накопилась уйма вопросов к необыкновенному казаку — лекарю, вот только суета последних дней не давала времени проявить любопытство. Лишь сегодня, после полудня, удалось отправить в тыловой госпиталь последнюю партию тяжелораненых солдат. Первая неотложная помощь была оказана, теперь дело за больничными хирургами. Дороги сухие, телеги доберутся до места быстро. Но с обозом уехала часть санитаров, случись какая горячая заварушка на линии фронта— таскать раненых с поля боя будет некому. Ох, как кстати Семён своего дружка пристроил. Капитан даже не стал дослушивать хвалебные рекомендации, велел немедленно привести нового санитара. Доктора интересовала не богатырская сила казака и храбрость, а его чудные способности обрабатывать раны огнём.