— Видать, жарко пришлось, — глянув на вспотевшего капитана, посочувствовал Вольдшмидт.

— Чудом без потерь из капкана выскочили, — кивнул контрразведчик. — Я ведь предполагал, что половину отряда в лесу оставлю. А учитывая, как немцы за нас серьёзно взялись, могли бы и все там полечь. Спасибо, комбат, твоему чудо — казаку — спас всех, даже ранений никто не получил. А ведь нас полная пехотная рота и снайперский взвод в придачу по лесу гоняли.

— Ну, поглядел, каков мой казак в деле! — похвастал комбат.

— Дело, и правда, сделали хорошо, а вот поглядеть на казака в деле — не довелось, — развёл руками контрразведчик. Больно скрытный он у тебя, всё в одиночку сотворил. Мы только выстрелы слышали, да, вот ещё, снайперскую винтовку мне подарил. Сколько врагов он там порешил — даже не знаю.

— Ты же говорил: целая рота за вами по лесу гналась, — напомнил комбат.

— Да я ни одного немца в глаза не видел! — сам ужаснулся такому конфузу контрразведчик. — Если всё детально в рапорте изложить, то можно подумать, что твой казак нас за нос водил. Ну, скажи на милость, как его можно награждать за неизвестные подвиги?

— Так результат же виден — живы все! И пальбу в лесу нешуточную слышали.

— Хорошо, что это дело секретное. Я даже рапорт строчить не обязан, и, вообще, о твоём шамане никому не расскажу, авось ещё моему ведомству такой кадр понадобится. А награды Алексей Ермолаев получит обязательно. Правда, сразу за все подвиги никто оптом не даст, но два «Георгиевских креста» я для героя выхлопочу. Четвёртой степени — за летний бой на болоте, и третьей степени — за зимний бой в траншеях.

— Но это только за половину его деяний, — настаивал на справедливости комбат.

— И обещаю: полное забвение всех шаманских странностей, — пригрозил пальцем контрразведчик. — Как казацкий чёрт дерётся я не видел, но результаты — то… стра — а — шные.

— Так чёрт же русский, — довольно кивнул комбат. На две награды для казака он и не рассчитывал. Трудно со штабом говорить на эту тему. Поддержка капитана особой службы дорогого стоила.

— Потому и не трогаем, — поднял указательный палец контрразведчик. — Пусть и дальше служит Вере, Царю и Отечеству.

После нелегального обмена военнопленными, немецкое командование пришло в растерянность. Освобождённый офицер подтвердил сведения о засаде в траншеях левого фланга русских. Пожелтевшая плёнка кинохроники показала страшные последствия рукопашного боя. Мелкие детали были плохо видны, но общая картина ужасала. Офицер утверждал, что лично видел одного из выживших русских берсерков, скорее всего пулемётчика. Однако в пехотном полку, очевидно, сохранилась целая боевая группа подобных воинов. Эти русские отличались не только своей безумной храбростью, но и высочайшей профессиональной подготовкой.

Четверо бойцов из элитного засекреченного подразделения накануне смогли вырваться из тщательно подготовленной засады. При этом они умудрились уничтожить более полуроты немецких солдат, а сами ушли без потерь. Офицер сообщил, что в состав этой группы входил капитан контрразведки и три рядовых боевика. Хотя «рядовыми» их назвать язык не поворачивался. Исходя из проведённого анализа боя выяснено, что диверсионная группа разбилась на четыре части. Каждый боец выполнял отдельную задачу.

Первый, в форме казака, в одиночку вырезал ножами пять снайперских пар. При этом он бесшумно прокрался по ими же протоптанными в снегу следам и действовал одновременно двумя ножами. Потом использовал три трупа в качестве пугал, изобразив плотный контроль поляны, где проходил обмен пленными.

Второй русский боец устроил засаду на пути выдвижения левого крыла немецкой роты, посланной окружить диверсантов. В результате подлой атаки с тыла, восемь солдат было зарезано, а четырнадцать получили смертельные подарки из револьвера! Остальных «счастливчиков» враг закидал гранатами и подвёл под заградительный огонь русской батареи.

Ещё один русский атаковал правое крыло немецкой роты. Похоже, это оказался наиболее слабо подготовленный диверсант. Он, всего лишь, несколькими выстрелами из карабина снял всех командиров и наиболее подготовленных бойцов, а затем забросал отряд преследователей гранатами и, дымовым сигналом, подставил под удар русской артиллерии.

Капитан контрразведки в это время уводил освобождённого пленного из зоны окружения, следы офицерских сапог виднелись последними в протоптанной снежной колее.

Проведя тщательный анализ, командование решило немедленно укрепить правый фланг обороны. Никому не хотелось схлестнуться в рукопашную с русскими берсерками. Следовало отгородиться от проклятого леса широкой просекой, возвести не менее пяти линий проволочных заграждений, да и число дотов удвоить, а то и утроить. О наступлении теперь никто уж не помышлял — страшные слухи об оживших мертвецах прочно загнали солдат в окопы. Офицерский состав, ознакомившись с трофейной кинохроникой, тоже не жаждал лезть на русские штыки. Решено было усилить артиллерийские налёты на вражеские позиции. У русских наметился явный дефицит боеприпасов, достойно ответить они не смогут. Там, где врага не взять храбростью, его можно одолеть техническим совершенством. Артиллерийские орудия концерна Круппа значительно мощнее и дальнобойнее устаревших русских пушчоночек. Пусть трепещут враги Кайзера!

Пока немцы перебрасывали на свой правый фланг новые пушки, у русских было время отпраздновать локальную победу. Про рейд диверсионной группы по нейтральной полосе леса знали только избранные, и уничтожение более полуроты противника официально приписали славным артиллеристам подпоручика Щетинина. Награждать командира батареи прибыл из штаба дивизии очень уважаемый фронтовиками боевой офицер. Иван Тимофеевич Беляев хоть и числился штабным полковником, но побывал во всех батареях лично и не раз. Всегда внимательно относился к нуждам артиллеристов, искренне стремился помочь. К дельным советам бывалого вояки фронтовики прислушивались. Многие знали его по военным компаниям на Кавказе и Дальнем Востоке. Планируемые им операции отличались продуманностью и выверенностью каждого действия. В общем, толковый был офицер и душевный человек. А ещё он слыл большим романтиком. Когда награждал Алексея Ермолаева сразу двумя «Георгиевскими крестами», то и от себя лично преподнёс неожиданный подарок.

Полковник не стал вызывать героев в штаб полка, располагавшийся в посёлке, а прибыл на передовую, чтобы вручить награды прямо на боевом посту. Первым решил побывать у главного героя, зашёл вместе с комбатом и комроты в медпункт. Внимательно осмотрел «пещеру», похвалил за удачный, с точки зрения артиллериста, выбор безопасной позиции и пригласил выйти к народу. Под брезентовым навесом у входа в медпункт собрались сопровождающие офицеры из штаба и младшие командиры первого батальона, толпились тут и офицеры из командования полка. Под барабанную дробь, полковник артиллерии лично прикрепил к шинели Алексея два серебряных «Георгиевских креста» на чёрно — оранжевых лентах, цвета дыма и пламени.

— Наслышан о твоих подвигах, Ермолаев. Заслужил, казак, — полковник крепко обнял Алексея за плечи и, кольнув щетиной усов, расцеловал в обе щёки.

— Рад стараться, Ваше благородие! — сильно смутившись, прогорланил герой.

— Есть у меня, что и от себя добавить. Знакомые донесли, что балуешься ты чтением, — полковник махнул своему ординарцу. Тот торжественно поднёс стопку толстых книг в красочном переплёте. Иван Тимофеевич передал странный дар смущённому пареньку и улыбнулся: — Я, знаешь ли, тоже тот ещё романтик — с юности мечтаю отправиться в путешествие по заморским странам. И приключенческими романами зачитывался с малолетства, вот только за сорок лет так и не довелось дальше границ Русской империи побывать. Эх-х, парень, хоть и не маленькая у нас держава, а мир — то куда больше. Вот и в Америке побывать мне тоже хотелось. Только я бы предпочёл побродить по просторам диких земель Южной Америки. А вот ты, говорят, всё больше про северо — американских индейцев интересуешься. Нашёл я в городе собрание сочинений Фенимора Купера. Может, какая книжка уже у тебя есть, но это полная история.