— Печкин даже меня, ещё живого, в покойники определил, — зло прорычал Алексей. — Эскулап недоделанный!

Время терять было нельзя. Алексей гравитационной силой поднял тело полковника на метр от пола, расположив в воздухе, словно на операционном столе. Полковник парил в невесомости, что устранило давление внутренних органов друг на друга. Никто из обычных полевых хирургов не смог бы сделать руками непрямой массаж сердца раненому, с острыми металлическими осколками в его груди, к тому же тут ещё и искусственное дыхание надо делать. Однако Алексей оперировал не материальными инструментами, а силовыми полями.

Сначала шаман, резкими взмахами рук, не прикасаясь к телу пациента, разорвал в клочья мундир офицера. Когда лоскуты одежды упали на пол, оголив пациента по пояс, Алексей наложил, словно невидимый пластырь, силовой щит поверх зоны поражения. Затем заставил ритмично сжиматься — разжиматься сердечные мышцы. Лёгкие он зафиксировал в расширившимся положении, а воздух стал принудительно гонять снаружи вовнутрь и обратно незримым насосом. Поэтому дыхание не тревожило осколки, которые шаман осторожно начал выводить по проделанным ими же каналам. Попутно приходилось зажимать кровеносные сосуды, не допуская внутреннего кровотечения. Количество контуров управления потоками непрерывно увеличивалось.

Алексей, как виртуоз — музыкант играл пальцами на невидимых инструментах. Он то перебирал невидимые струны арфы, то трогал подушечками пальцев воздушные клавиши волшебного рояля. Звуков чудесной музыки никто не слышал, но концерт состоялся. В конце симфонии пациент начал подыгрывать мастеру, ритмично постукивая биением сердца.

Прежде чем позволить пациенту дышать самостоятельно, Алексей поднёс ближе к его груди лампу и, вытянув из пламени тонкую плазменную нить, запустил её в раны, прижигая повреждённые ткани и сосуды.

В этот момент за спиной Алексея заскрипели дверные петли, в подвал сунулся с зажжённой лампой санитар Яшка. Хирургу некогда было отвлекаться на непрошеного посетителя, он торопился завершить операцию, поэтому даже не обернулся.

А Яшка в ужасе застыл столбом. Перед его взором в глубине морга стоял по пояс голый покойник и, вытягивая из керосиновой лампы извивающуюся огненную нить, «зашивал» подвешенный в воздухе труп полковника. Затем оживший шаман взмахнул рукой, свернув огненную нить в клубок, и метнул алый шар в грудь трупа. Пламя расплескалось по коже покойника, словно горящая жидкость. Кожа офицера порозовела, тело нервно вздрогнуло, и грудь задышала.

— Чего, мародёр, застыл? Челюсть подбери, а двери шире открой! — грубым окриком вывел вороватого санитара из ступора Алексей. — Холодно в морге. Надо пациента в тепло отнести. Берись за носилки.

Какие там носилки?! Яшка отпрыгнул назад, распахивая задом створки дверей настежь, и, отмахиваясь лампой от нечистой силы, как поп от чёрта кадилом, попятился во двор.

— Мертвецы оживают! — во всю глотку заорал обезумевший санитар. — Шаман трупы поднимает! А — а — а!!!

Алексей понял, что от Яшки пользы не будет. Отбросил уже пустую лампу в угол и, подхватив раненого полковника на руки, понёс в лазарет.

На дикий крик санитара во двор сбежались все окружающие. Возницы, фельдшеры и санитары с изумлением уставились на выходящего из погреба полуголого казака, который нёс на руках тело покойного офицера. Полковник явно дышал! Да и сам казак был живее живёхонького! А ведь слух о безвременной кончине полевого шамана уже облетел окрестности.

— Печкин, что рот раззявил?! А ну, организуй господину полковнику тёплую койку, — заприметил в толпе ротозеев знакомую особу казак. — За профессиональную подготовку я тебе морду набью после. Показывай, кого ты, сукин сын, ещё приготовился в покойнички определить.

Дежурный фельдшер, щёлкнув зубами, дрожащей рукой указал на очередь из санитарных саней. Алексей уложил полковника на носилки и махнул санитарам, чтобы уносили, а сам прошёл вдоль саней, заваленных окровавленными телами. Кое — кто был уже мёртв, не довезли бедняг, но большинству ещё можно помочь.

Под изумлёнными взорами свидетелей, полуголый шаман, с многочисленными подпалинами и ранами на спине, наложил на грудь солдата с бледным застывшим лицом ладонь — и явный кандидат в покойники ожил! Солдат, широко открыв рот, глубоко вздохнул и закашлял кровью.

Алексей повернул раненого на бок, приложил ладонь ему между лопаток. Солдат выплюнул красную мокроту и задышал ровно.

— Этого, немедленно в операционную. Я сам им займусь, — не отнимая ладони от спины пациента, распорядился Алексей.

— Так Роман Васильевич в нашей операционной врачует, — извиняясь, развёл руками Еремей, денщик доктора, широко раскрытыми глазами смотря на чудотворца.

— Тогда организуй площадку хоть на кухонном столе, только я её сначала огнём обработаю. Керосиновую лампу принеси.

— Чудной ты лекарь, казак, — пожал плечами озадаченный Еремей, но перечить не посмел.

Алексей устроил медпункт на кухне лазарета и до вечера успел принять раненых больше, чем полковой хирург. Только из помощников у казака были всего лишь перепуганный фельдшер Печкин, да денщик доктора, Еремей. Но ни один раненый не умер на операционном столе полевого шамана.

Роману Васильевичу некогда было поговорить с Алексеем, в конце дня уставший доктор лишь по доброму улыбнулся и с чувством пожал руку казаку. Старик сам едва стоял на ногах. Еремей увел шатающегося врача в его комнату.

Зато на следующее утро в лазарет нагрянули очень суровые словоохотливые господа…

Слухи о шамане, оживляющим мертвецов, прокатились с новой силой по солдатским окопам, вселяя в одних надежду, в других ужас. Превращаться, после смерти, в бездушных зомби никому не хотелось, но вот ожить, получив смертельную рану в бою, все были не против. Если в прошлый раз солдаты видели только следы рукопашного боя в траншеях, заваленных изуродованными трупами, то в лазарете многие свидетели божились, что воочию узрели чудеса воскрешения из мёртвых. Конечно, на самом обряде оживления трупов никто из балаболов лично не присутствовал, но ведь результаты очевидцы видели. Из тёмного морга вылез на божий свет полуголый шаман, со следами от жутких ран на спине, да ещё и вынес на руках воскресшего полковника. А потом, говорят, казак — чудотворец лишь прикоснулся ладонью к холодному трупу на санитарных санях, и солдат задышал. Всех раненых, что к шаману в операционную заносили, он спас — ни один не умер! Хотя вот полковому хирургу всех спасти не удалось, изрядно морг телами пополнился. Может, если бы Алексей не был так завален работой, то и этих бедолаг кудесник на ноги поднял?

В штабе полка немедленно решили провести расследование и развеять дикие слухи. Поутру в лазарет заявилась многолюдная комиссия из штабных офицеров и начала проводить опрос свидетелей. К сожалению, самого виновника смуты сразу допросить не удалось, умаявшийся казак спал беспробудным сном. Применению радикальных средств для пробуждения смутьяна резко воспрепятствовал начальник лазарета. Обычно очень сдержанный на слова и действия пожилой доктор осерчал не на шутку. Сначала вылил ведро холодной воды на голову денщику Хаусхофера, а потом достал из кобуры револьвер и пригрозил, что вызовет штабс — капитана на дуэль, если мерзавец посмеет показаться на пороге. Хаусхофер так и не появился.

Однако никому из офицеров штаба и не требовались показания обвиняемого, достаточно и многочисленных свидетелей. Всё ведь происходило на глазах у персонала лазарета. Одних только показаний санитара Яшки и фельдшера Печкина хватало, чтобы богопротивного шамана тащить прямиком на костёр, если бы военный трибунал применял подобное наказание.

Показательную расправу над смутьяном предотвратило неожиданное появление офицера контрразведки дивизии. Кондрашов сразу изъял все материалы, добытые следствием по делу воскрешения мертвецов. Бегло ознакомился с доносами и приказал главному дознавателю прибыть для отчёта. Инициатором расследования дикого происшествия оказался штабс — капитан, возглавляющий идеологическую работу с низшими воинскими чинами.